– Не смей, – еле дышала девушка.

– Заткнись, – хрипел Мартан.

– Ненавижу, – из последних сил выдавила Арлина, пытаясь сбросить с себя принца.

Но тот лишь задыхался от злости и боролся с юбками платья, бесцеремонно их задирая.

– Ты же знаешь, что я тебя хочу… Давно хочу, а ты всё упрямишься. Ни одна девка, тем более безродная, никогда ещё мне не отказывала.

– Скотина.

Арлина попыталась пнуть Мартана ногой, но куда там… Чем больше сопротивлений, тем сильнее распалялась охотничья страсть бывшего жениха.

– Не надо, прошу, – на последнем вдохе прошептала измождённая девушка, чувствуя, как поддался последний крючок на спине, и воздушная ткань поползла с плеч.

– Тоже мне, наивная невинность, – проскрипел зубами Мартан. – Переспала с первым встречным, так дай и мне попировать. Тем более, что я имел на тебя куда больше прав. Не правда ли, невестушка?

– Вот именно, что имел, – прошипела Арлина. – Ты мне противен, Мартан. Слышишь? Противен!

Арлина кричала во весь голос. Так неистово, что стены подхватывали каждое слово, и эхо повторяло их вновь и вновь, будто с первого раза не разобрало. Хотя откуда в тесной, заставленной и заваленной книгами и разным пыльным хламом, комнатёнке может быть такое сильное эхо? Не тронный зал и не мраморный холл же. А простая каморка, в которой три человека с трудом разойдутся.

– Не ори.

Мартан приложил руку ко рту девушки, но та изловчилась и укусила принца за палец.

– Мерзкая шлюшка.

Новый удар по лицу наотмашь, и Арлина забилась в угол, а Мартан, кривясь от боли, тряхнул ладонью пару раз.

– И всё равно, – процедила девушка, – ты мне противен! Делай со мной, что хочешь. Можешь взять моё тело, но сердце всегда будет с ним! С тем, кого я люблю!

– С тем, кого я скинул на камни? – Мартан облизнул сухие губы. – С трупом? – насмехался он.

Арлина вскинула голову и твёрдо произнесла:

– Я люблю его. Всей душой. Всем сердцем. Люблю!

И снова эхо разнесло сказанное по углам и стократно повторило. Так громко, что у Мартана зазвенело в ушах и виски сдавило, будто вот-вот вены лопнут и голова взорвётся. Не выдержав, он сорвался с места и бросился на замученную жертву, словно шакал на раненую лань, и впился в её губы, с трудом разнимая их сильным языком.

А эхо продолжало издеваться и заводило Мартана всё больше и больше. Ярость закипала в нём, как закипало и прозрачное зелье в маленькой склянке; а тело принца дрожало от ненависти, как дрожало и всё на столе, окружавшее невзрачную бутылочку, словно там случилось маленькое землетрясение, оставшееся, к его собственному сожалению, никем не замеченным. А потом всё резко стихло, и Мартан, оторвавшись от губ Арлины, провёл пальцами по её груди, довольно причмокнул и сказал:

– Это только начало.

– Отпустите девушку, ваше высочество.

Спины коснулась холодная сталь – Мартан замер.

– Ланс? – вкрадчиво спросил он, осторожно поворачивая голову.

Верный слуга принца стоял рядом, и по его виду становилось ясно – он не шутил.

– Ланс, – довольно протянул принц и резко добавил: – Уйди, ты мне мешаешь. Ну?

– Оставьте в покое леди Арлину, ваша милость, и я уберу шпагу.

– Чего? – скептически вымолвил Мартан, но от Арлины всё-таки отодвинулся, чуя неладное. – Ланс, ты же знаешь, де Вриссы нам задолжали.

– Вы прекрасно знаете, что нет. Обручальное кольцо, которое вы дарили Арлине, было подделкой. Де Вриссы ничего не должны, а лорд Тайернак даже спас вашу шкуру, выиграв долг и вернув его вам. Я без колебаний поддержал его идею. Мне ваша голова всегда была дорога.

– А коль так дорога, что ж шпагу не уберёшь?

– Отпустите девушку.

Мартан отодвинулся чуть вбок и приподнялся на одно колено.

– Бегите, миледи, – кинул Ланс девушке. – С отцом и теми двумя объясняться времени не было – я просто подсыпал им снотворное в вино, они и вырубились. Они вам не помеха. Бегите скорее.

Пальцы нащупали не все крючки сразу, но кое-какие удалось найти и застегнуть. Подобрав полы платья, Арлина ринулась из каморки на лестницу, успев лишь бросить полный благодарности взгляд на сына капитана, взъерошенного и взволнованного.

– Ты ведь не проткнёшь меня, Ланс, – вкрадчиво начал Мартан, слыша, как голые ноги зашлёпали вниз по лестнице.

– Двинетесь – проткну!

– Мы столько всего пережили вместе...

– Поэтому я и дал вам шанс. Любого другого заколол бы на месте.

– И сколько ещё мне так стоять? – усмехнулся Мартан.

– Сколько потребуется. Я хочу быть уверен, что леди Арлина в безопасности и далеко от вас.

– Ланс... – лениво протянул Мартан, – да я собирался её только припугнуть, неужели ты не понял?

– Охотно верю, ваше высочество.

– Тогда перестань тыкать мне в спину! Рубашку ты уже проткнул, и на коже царапина.

Лансель медленно, но неохотно опустил шпагу, позволяя принцу подняться с колен и развернуться.

– Ну, здравствуй, что ли, – Мартан протянул руку для дружеского и равного рукопожатия.

В широкую руку принца легла тёплая и от волнения мокрая ладонь. Крепко сжав её, Мартан резко дёрнул Ланса на себя, а после подтолкнул к столу, другой рукой выхватил висевший на поясе нож и со всего размаха припечатал ладонь друга тем ножом к дереву. Сайнорт вскрикнул, не успев даже сообразить, что произошло, выронил шпагу и уставился на кровь, растекающуюся по деревянной поверхности.

– Я мог бы убить тебя, – хрипел принц, – но ты мне ещё пригодишься. Если впредь не будешь дурить.

Подобрав упавшую на пол шпагу, Мартан кинулся было к двери, но внезапно передумал, остановился, осторожно тронул лежавшую на столе склянку и, убедившись, что та уже совсем остыла и, что странно, стала, как лёд, холодна, сграбастал её и подскочил к окну. Выбив рукоятью шпаги стекло в одной из створок, швырнул бутылочку на улицу, где та, перевернувшись пару раз в воздухе, рухнула со всей высоты Ледяной башни прямо в пропасть, а Мартан вылетел на лестницу и заспешил вниз.

Маленькая склянка, наполненная жидкостью, чистой и прозрачной, как слеза, неумолимо падала в чёрную бездну. Настолько глубокую, что даже лучи солнца тонули и терялись в ней. Хотя какое там солнце в Смоляных горах то? Как и какое там дно в пропасти, прозванной Обрывом скорби, к краю которой даже приблизиться боялись, не то чтобы вниз глянуть.  

А хрупкая бутылочка всё падала и падала, пока вдруг со всего размаха не налетела на выступ, напоминающий коготь на лапе огромного хищного зверя. Наскочила и мгновенно зашлась трещинками, словно паутиной обернулась. И моментально разорвалась на мелкие кусочки, брызнув мириадами серебряных звёзд вверх, вниз и в разные стороны.

Подобно крохотным светлячкам в небе, звёзды засуетились, заметались, а потом успокоились и медленно закружили в волшебном танце, оседая кто на изломе в скале, кто на носу у любопытной горной ящерки, кто просто на покрытых песочной пылью камнях. А те, что продолжали падать, подхватил холодный ветер, встряхнул, запутал в своих вихрях и разбросал по разным концам обрыва: кого – вправо; кого – влево. Проснись кто в столь ранний час и выгляни на улицу, подумал бы, что небо устроило звездопад: столько ярких сверкающих брызг было вокруг.

А серебряный хоровод не останавливался и продолжал, кружась, опускаться. Туда, где царила непроглядная мгла, где день изо дня было промозгло и сыро, и жизни не было никакой. Настоящее логово смерти – повсюду темень и невыразимая печаль.

Два «светлячка» осели на чёрно-бордовую лужицу и растворились в ней. К ним присоединились ещё два, а следом посыпался целый ворох, словно в разгар праздника вытряхнули из мешка мерцающее конфетти. Серебряный дождь смешался с грязью, пропитанной кровью, подсветил розовый камушек в золотой оправе, которому красоваться бы на пальце счастливой невесты, а он по воле случая закатился под вросший в земную твердь валун, и бережно коснулся мёртвого тела, распластанного по земле. Волшебная пыль мелкой моросью осела на длинных ресницах, густых бровях, бледной коже и ничем неприкрытых ранах. И раны вдруг принялись затягиваться, к щекам хлынул румянец, и на последних падающих звёздах, словно по взмаху волшебной палочки, сердце внезапно дёрнулось и зашлось слабым, но мерным стуком. Эйгон сделал глубокий вдох и открыл глаза.