Я поднял меч и показал ему.

— Я пришёл сюда от Аэция, каган.

Он с подозрением посмотрел на меня, и удивление мгновенно уступило место врождённой хитрости.

— Он хочет начать переговоры?

— Нет, это я хочу договориться.

Я указал на Илану.

— Эта женщина не виновата в том, что случилось в Хунугури. Я выкрал её из ваших владений, взял ваш меч и разжёг огонь. Её единственный грех в том, что я её похитил. И я пришёл предложить коносс. Я возвращаю вам меч и взамен её жизни готов пожертвовать своей. Убейте меня, но отпустите женщину.

Глаза Аттилы сузились. Он повернулся к Скилле.

— А какова твоя роль во всём этом?

— Я поклялся, что верну меч. И сделал это.

— И ты по-прежнему хочешь получить то, что я тебе обещал? — проворчал король.

Скилла кивнул.

— Да. Илана пойдёт со мной.

— Ионас! Это же бес... — воскликнула она.

Я вмешался в спор.

— Я пришёл сюда безоружным, чтобы спасти свою любимую женщину. И готов расплатиться за неё своей жизнью. Это скромная цена. Отдайте её Скилле и благословите их мечом Марса.

Он оглядел нас всех по очереди. Наше трио вот-вот должно было превратиться в дуэт.

— И тебе так важен этот драух? — Это было гуннское наименование женских гениталий.

Я чуть не поперхнулся.

— Лучше сожгите меня на костре.

Аттила по-прежнему колебался.

— Это коносс, каган, — вступил в разговор один из его приближённых. — Вы должны его принять.

Я вздрогнул, узнав голос, и понял, что это был Эдеко. Он смотрел не на меня, а на своего племянника Скиллу. И смотрел с любопытством.

Король нахмурился. Была ли это уловка?

— Я ничего никому не должен.

Его взгляд стал жадным и злобным, а глаза снова сузились.

— Отдай мне меч.

Полководцы Аттилы закивали, желая поскорее вернуть талисман — знак единства своего народа.

— Сперва отпустите её к Скилле.

— Нет. Сперва ты вернёшь мне меч. А не то я убью её прямо сейчас.

Я тоже заколебался, но какой у меня оставался выбор? Когда я приблизился к нему, он схватил железную рукоять и воткнул в землю тяжёлый конец меча. Нас разделяло лишь несколько пядей.

Аттила сдержанно улыбнулся и вновь взглянул на меня.

— Теперь это будет не так просто.

Я потянулся за мечом.

— Но ведь речь шла о сделке.

— Условия которой я собираюсь изменить.

Он повернул голову и приказал:

— Отвяжите цепь и освободите девушку.

Несмотря на утреннюю прохладу, меня прошиб пот. С Планы сняли оковы, и она выпрямилась — застывшая, растерянная и настороженная.

Аттила повысил голос, так чтобы остальные могли его услышать:

— Она может идти, коносс будет уплачен, но никакой римский наёмный убийца не вправе диктовать мне цену.

Он улыбнулся Плане.

— Она сама выберет спутника. Ей решать, кто с ней пойдёт — Скилла или римлянин.

— Что? — воскликнула она.

— А отвергнутый займёт её место на погребальном костре.

— Нет!

— Разве это не безумие, каган? — удивился Эдеко, желая услышать дальнейшие разъяснения. Скилла побледнел и в замешательстве уставился на Аттилу.

— Она отказалась от лучшей сделки, которую я предложил ей двумя ночами ранее. Так пусть выберет сейчас, кого из соискателей её руки я должен убить.

— Я не могу сделать этот выбор. Он чудовищен!

— Тогда я снова закую тебя в оковы, привяжу на цепь к этому костру вместе с другими женщинами и сожгу. Кого ты готова выбрать? Отвечай!

Мне стало дурно, поскольку ситуация вышла из-под контроля. Где же мои союзники? И почему не состоялась сделка?

Неужели Аттила и правда убьёт Скиллу вместо меня? Какое право он имеет играть с людьми в эту нечестивую, дьявольскую игру, издеваться над их чувствами, запугивать нас троих и сулить нам участь бедного Рустиция? Сколько ещё невинных жизней загубит этот тиран? Я наблюдал за стоявшей рядом Иланой. Она была потрясена, испугана, растеряна, а меня захлестнули горячие волны гнева. Возможно, прав был Хризафий, а не Аэций. Если бы мы тогда расправились с этим чудовищем, то величайшая проблема всего мира была бы решена!

Я набросился на Аттилу, от неожиданности он не сумел сохранить равновесие, и мы оба упали и распластались вместе с мечом Марса на земле. Прежде чем застигнутый врасплох немолодой король смог встать на ноги, я, извиваясь, подполз к нему, приставил к его горлу пусть и притупившийся, но смертельно разящий меч и потащил кагана за собой к погребальному костру, собираясь воспользоваться им как щитом, чтобы прикрыть спину. Меч был до того длинный, что мне показалось, будто я держу у горла кагана пику.

— Этот меч стал проклятием Аттилы! — воскликнул я. — Только попробуйте нас тронуть, и я отрублю ему голову!

— Римская хитрость! — заорал Эдеко и положил руку на рукоять меча.

Остальные гунны тоже взялись за оружие, но никто не осмеливался подойти ближе, потому что Аттила оказался в моих руках. Краем глаза я заметил, как Евдоксий отпрянул и скрылся из виду. Что теперь?

— Нет, это не хитрость, полководец! — раздался другой, громкий голос. — Берегись проклятия, Аттила!

Наконец-то! Два всадника на одной лошади прорвались сквозь небольшую толпу гуннов, собравшуюся вокруг нас, не обращая внимания на гневный шёпот, подобно людям, не замечающим собачьего лая. Маленький всадник примостился в седле рядом с высоким и с изумлением глядел на меня.

— Итак, ты нашёл свою возлюбленную, Алабанда, — окликнул меня Зерко.

Внимание гуннов мгновенно переключилось на вновь прибывших.

— Подумай о том, что случилось с твоим народом с тех пор, как ты нашёл этот меч! — выкрикнул высокий всадник. — И подумай о том, где он был. У римлян!

— Что это? — простонал Аттила, пытаясь вырваться. — Как могли эти люди проникнуть в мой лагерь?

Начальник стражи упал на колени и в оцепенении глядел на небывалое зрелище: Аттила и я сцепились, словно борцы на арене, Илана и Скилла побледнели от шока, а Эдеко был готов меня растерзать.

— Он сказал, что должен передать срочное послание от Аэция, — умоляюще произнёс гунн. — И добавил, что, если я не пропущу их, на всех нас падёт проклятие. Я помню этого карлика. Он сущий дьявол, господин. Но ещё лучше я запомнил этого святого.

— Святого? — Аттила покосился на всадников. — О боги! Отшельник!

Эдеко тоже уставился на странную парочку. Кажется, он узнал человека, известного мне как епископ Аниан.

— Коротышку я презираю, — откликнулся Аттила. — А вот тебя я хорошо запомнил, ты...

— Ия запомнил тебя, Бич Божий, — ответил ему епископ Аниан.

Я был сбит с толку. Где же они встречались раньше?

— Ты покарал Запад за его грехи, как и собирался. А теперь уходи, убирайся в свою степь, ползи в свою нору и оставь нам меч. Ты уже осквернил его своей жаждой власти.

— Осквернил?

— Да. Но мы омыли его святой водой, благословили и смазали в чаше кровью нашего Спасителя. Ты думаешь, Аэций так глуп, что позволил этому юнцу отдать орудие гуннской власти в обмен на одну-единственную женщину? Это больше не меч Марса, Аттила. Это меч Христа. Для тебя он навеки проклят, и если ты возьмёшь его с собой, твой народ будет сметён с лица земли.

Аттила было дёрнулся в порыве гнева, и я вновь прижал к его горлу лезвие.

— Отпусти нас с миром, и я отпущу тебя, — прошептал я ему на ухо.

— Ты посмел явиться сюда с дурным пророчеством? — с вызовом обратился к епископу Аттила.

— Я пришёл сюда, чтобы предупредить тебя и сказать правду. Подумай! Мог ли этот юный глупец украсть меч из шатра Аэция? Или же сам генерал отдал ему оружие? Спроси его.

Аттила повернул голову.

— Это правда?

— Аэций сказал, что не желает вашей гибели.

— Подумай, — перебил меня Аниан. — Этот меч не принёс тебе удачи, Аттила.

Я почти физически ощутил сомнения кагана.

— Но он стал проклятием не только для нас, но и для римлян, — попытался возразить он. — Поглядите на поле битвы, полководцы Аэция потеряли больше солдат, чем мы.