Зерко понял, что его непременно обнаружат, и выступил вперёд. Показав медальон, он заметил, как расширились глаза третьего мужчины.

Тот воскликнул по-гуннски:

— Ах ты мышонок!

Это был Скилла.

— С вами гунн! — изумился Зерко.

Капитан стражи укоризненно покачал головой.

— Мы же просили тебя не заходить внутрь. Мы тебя предупредили.

Скилла заговорил с аланами по-латыни, с сильным акцентом.

— Я знаю этого карлика. Он наёмный убийца, похититель детей и вор.

— Я помощник Аэция и Аниана! Вы не смеете мне угрожать.

— Если ему разрешили пообщаться с вашим епископом, то он, без сомнения, ввёл его в заблуждение, — предостерёг аланов Скилла.

— Больше он ни с кем не будет общаться! — воскликнули стражники и обнажили мечи. Их лезвия зловеще заблестели.

— Послушайте меня! Это хитрая уловка. Кто-то решил сдать ваш город гуннам...

Меч засвистел в воздухе, но Зерко остался цел и невредим. Он попытался ударить Скиллу молотком по голове, однако гунн ловко пригнулся и насмешливо улыбнулся противнику. Карлик упал, рассчитывая отползти и убежать, но лезвия мечей с лязгом опустились на каменный пол, преградив ему путь. Он перекувырнулся, отскочил и прыгнул через стойку с копьями и щитами, замедлив натиск его мучителей. Мужчины расхохотались. Это было то ещё зрелище!

— Гунны обратят вас в рабство! — прокричал Зерко из темноты.

Копьё полетело на звук его голоса и едва не попало в карлика.

— Вылезай, мышонок! — по-гуннски окликнул его Скилла. — Кот сейчас тебя съест.

Ему и вправду была нужна нора. Но в кладовой не было ни задней двери, ни окна. Водосток? Он его не обнаружил. Зерко начал искать в темноте самое укромное место, пока сапоги его убийц грохотали по камням. Предатели старались загнать карлика в угол. И там, на стыке стен и потолка...

Они набросились на Зерко, и он снова прыгнул. Перескочил через направленный на него меч и схватил за кольчугу стражника, напавшего на него. На мгновение карлик ошарашил стражника сильным толчком, от которого тот истошно заорал. А потом легко, словно белка, взобрался ему на голову и прыгнул, провалившись по пояс в глубокую впадину. Зерко поцарапал пальцы, пробуя удержаться.

— Ловите его! Ловите его! Я ничего не вижу!

По его колену скользнула рука. Зерко лягнулся, соприкоснувшись с чем-то твёрдым, и подтянулся кверху, насколько хватило сил. Теперь он начал пробираться по проходу, узкому, как курительная трубка.

— Приподнимите меня! — крикнул кто-то.

Зерко почувствовал, как к нему потянулась рука.

— Да он вроде проклятого кролика. Уж слишком мал! Я никак не могу его ухватить.

— А что там, в этой дыре? — спросил Скилла.

— Кто его знает? Может, отверстие для вентиляции.

— Он сможет выбраться оттуда наружу?

— Там есть решётка для животных. Он никуда не выйдет, но и мы его тоже не поймаем.

— Может, запустить туда собаку...

— Стоит ли беспокоиться, — отозвался Скилла. — Разве ваши рабочие не сумеют укрепить стены? Возьмите камни и корыто с известью. Мы его замуруем и никому не станем объяснять, куда исчез труп.

Даже во время работы каменщиков Скилла будто кожей чувствовал проклятия карлика. Коротышка был нелеп, передвигался как паук, и, похоже, тысячи нитей связывали его с мучителями Скиллы — Ионасом и Иланой. Колдуны рассказывали ему легенды об уродливых скорченных гномах из германских чащоб, насылавших бедствия на простых людей при помощи своих чар и уловок. Скилла не сомневался, что несносный Зерко был одним из них и замуровать его в каменный склеп означало сделать подарок миру.

Воин нетерпеливо наблюдал за неловкой работой стражников, укладывавших кирпичи. До чего же ненавистен был Скилле этот город и тесный, тёмный склад! Никто из гуннов не любил людные, тёмные и замкнутые улицы и здания, а проложенные римлянами подземные переходы обладали всеми этими свойствами. Он гордился, что его направили с тайной миссией к Сангибану: ведь это был знак возросшего доверия к нему дяди Эдеко, несмотря на некоторые недомолвки.

Он знал, что успех в конце концов принесёт ему известность... и он получит Илану. Но последняя неделя, проведённая в Аурелии, чуть не вывела его из равновесия, и он понял, что может больше не выдержать. Казалось, этот город не знал покоя. Шум, краски, толпы и беспрестанный лязг словно обрушивались на Скиллу с утра до вечера. А он мечтал о широких степных просторах! Однако Сангибан скоро сдаст свою столицу, и Аурелия падёт. Гунны станут хозяевами всей Европы, и никаких умников, привыкших усложнять жизнь, больше не будет.

Скилла понимал, что король аланов не осмелится просто капитулировать и отдать город. Против него могли выступить аланские полководцы, не доверявшие ни своим двоюродным братьям-гуннам, ни римлянам. Но способны ли они это сделать при таком раскладе сил? Да и Сангибан не сумел бы убедить их в слабости Запада, не представ перед ними изменником и трусом. Он не смог бы столь просто организовать группу предателей, которые заменили бы стражей у его собственных ворот. Если он труслив и боится сражения с Аттилой, то не решится убивать своих солдат, опасаясь обвинений в измене и гражданской войны, в случае которой трон, разумеется, достанется другому. И Скилла предложил действовать иначе. Переодетая в римское снаряжение группа гуннов вместе с переметнувшимися к ним аурелианскими военачальниками захватят ворота города и будут держать их открытыми до тех пор, пока к Аурелии не приблизятся остальные гунны. Всё обойдётся малой кровью, битва закончится, так, в сущности, и не начавшись, и никто, в том числе и король Сангибан, не погибнет.

Но теперь им предстояло действовать быстрее, чем планировалось. Если Зерко отыскал это спрятанное снаряжение, то кто ещё мог о нём знать? Аурелия должна пасть до того, как исчезнет карлик.

«На свете найдётся не много столь мучительных и трудных положений, как моё нынешнее», — решил Зерко. И в самом деле, неприятно было слышать, как снаружи кладут кирпичи, замуровывая тебя заживо. Карлик попытался посмеяться над этой ловушкой как над достойным итогом всей своей причудливой и нелепой судьбы. Как ему хотелось быть на равных с великими мира сего! Конечно, его юмор маскировал горечь и тоску, которые в нём вызывало его собственное уродство, но он также скрывал восторг и изумление перед возможностью счастливого брака с Юлией — прекрасной и верной женщиной, или дружбой с умным, многообещающим Ионасом. Ну вот он и заплатит за гордыню и амбиции! Его замуруют в крохотной катакомбе, и ему не суждено даже милостивое забвение. Не задохнётся ли он до того, как они завершат работу? И можно ли надеяться на скорую смерть вместо мучений? Или никто не сумеет к нему пробраться и он сгниёт в этом склепе? Для коротышки, всю жизнь зависевшего от своей сноровки и быстрого ума, последний вид смерти казался особенно трагичным. Однако крутые повороты судьбы научили Зерко никогда не терять надежду. Он был шутом, который говорил как равный с генералами и давал советы епископам. Так что, наверное, ещё не время сдаваться, надо двигаться вперёд. И когда последний камень встал на своё место, Зерко начал карабкаться по крутому изгибу тоннеля, чтобы посмотреть, куда он приведёт.

То, что произошло потом, Зерко долгое время отказывался вспоминать. Он не помнил, провёл ли он в кромешной темноте несколько часов или дней, не помнил, какое ощущение преобладало: задыхался ли он от жары или дрожал от леденящего холода. Карлик просто запомнил, как прорывался вперёд. Каменный подъём казался таким же неприступным, как огромная гора, и он цеплялся за него пальцами, нащупывая мелкие шероховатые кусочки, с треском отламывая их и швыряя назад. Стиснув зубы, сжавшись в крошечный комок, Зерко стремился вперёд. Он стонал, кряхтел, его туловище сгибалось, как будто под весом всей земли, а в ушах не умолкал громкий стук сердца. Вот он опять скрючился, выдохнул, метнулся вперёд, отдышался, застонал от боли, опять скрючился, в третий раз выдохнул, в четвёртый, пятый... Так повторялось до тех пор, пока его бёдра не преодолели препятствие. И он, тяжело дыша, оказался в узкой трубе. Единственным звуком в тишине оставалось биение его сердца, а единственной смазкой, позволявшей скользить, — его собственный пот. Но проникавший неизвестно откуда свежий воздух помогал ему двигаться. Одежда карлика разорвалась, и скоро на нём почти ничего не осталось, кроме полосок ткани, которыми он обмотал руки. Зерко, корчась, скользил по струям собственной крови. «Никогда прежде я не хотел быть маленьким», — думал он, извиваясь, как змея. Его лёгкие работали с предельным напряжением, и в какой-то момент им овладела паника, но он заглушил крик, подумав о Юлии. И словно услышал её голос: «Перестань хныкать и постарайся выбраться из этой дыры, уж если ты в неё залез. Неужели так трудно проползти вперёд? Да на это способен любой ребёнок!»