Щёлкнули спусковые крючки самострелов, и очередная пара гуннов упала, обливаясь кровью. Они придавили стоявших за ними и разрушили линию обороны. Чёрт побери, среди них не было Скиллы! Преимущество, бывшее у воинов-всадников в обычном бою, исчезло в тесном, замкнутом пространстве. И я понял, что неудачи разъярили противников. Если мы проиграем, они нас не пощадят.

Солдаты Силаса отчаянно пытались перезарядить свои самострелы, поднимаясь по лестнице, а гунны просто натягивали тетивы луков и выпускали стрелы.

Луций и Юлий скатились вниз со ступеней.

Гунны всё же прорвались наверх, и теперь на них обрушился наш железный котёл для супа, сбив атакующих с ног. Копья и дротики пролетели мимо гуннов, так и не поразив цель. Одно копьё ударило мимо, а второе перехватили и отшвырнули в сторону. Мы изо всех сил оборонялись на лестнице. Скилла увидел меня среди римлян, преграждавших путь варварам. И пока я с мрачной решимостью пронзал неприятелей мечом, я уловил выражение его глаз, словно говоривших: «Ну сейчас-то я тебя прикончу!»

Вдруг кто-то, стоявший за нами, окликнул воинов по-гуннски знакомым раздражённым голосом:

— Я министр Аттилы, и вы мне за всё ответите! Сражайтесь смелее! Где ваши мечи?

Евдоксий!

— Как же он смог освободиться? Кто его развязал? — гневно воскликнул я.

— Один солдат по глупости отпустил его, подумав, что он сумеет договориться с гуннами, — пояснила Юлия. Она находилась со мной рядом и передавала дротики, которые можно было метнуть. — А грек тут же перерезал горло своему благодетелю и выпрыгнул из окна.

— Подожгите центральные балки, и башня рухнет! — посоветовал Евдоксий.

— Эй, возьмите ещё один самострел! — скомандовал Силас и ударил щитом какого-то гунна. Он был ранен, истекал кровью, и никто не откликнулся на его приказ.

Гунны одолевали одну ступеньку за другой и с ворчанием оттесняли нас наверх. Римлян осталось слишком мало. Я швырнул вниз скамью, при помощи которой мы вылили на неприятеля кипящий суп. Варвары с рёвом отбросили её. Они уже заняли первый этаж, и мы принялись передвигать мебель, чтобы заблокировать проход на второй. В нас опять полетели стрелы.

— Сожгите их, сожгите их! — вопил Евдоксий.

И вдруг с высоты до меня донёсся пронзительный, писклявый голос карлика:

— Конница! Конница!

Вдалеке послышалось пение римских рожков, и поднимавшиеся вслед за нами гунны недоумённо переглянулись. Неужели сюда прибыло подкрепление? Уцелевшие римляне приободрились.

Скилла воспользовался маленьким столиком и стал обороняться им как щитом от падавших сверху предметов. Я заметил, как он колебался, не решаясь сделать выбор. Его враг и меч Аттилы были совсем рядом! Но если гунны окажутся взаперти в этой крепости, а к нам придут на помощь свежие силы римской кавалерии, он проиграет.

Ещё один, последний, рывок нападавших!

— Татос! Что случилось? — с беспокойством выкрикнул Скилла.

— Сюда скачут римляне! Их много, и у них отличные кони!

— У нас пока есть время перебить всех в крепости!

Скилла поднял столик.

Я схватил самострел и выстрелил. Вырвавшийся снаряд чуть не попал в Скиллу. Он успел отдёрнуть голову. А когда обернулся, увидел, что его отряд ощутимо уменьшился.

— Нам надо бежать!

— Меч! Меч! — умоляюще взывал Евдоксий.

Скилла по-прежнему колебался.

Я отчаянно уклонялся от ударов.

Наконец Скилла ринулся вниз, и я снова выстрелил, но промахнулся на несколько пядей. Гунн выбежал через расшатавшуюся дверь, кровь от его ран оставила следы на ступенях. Тяжелораненых варваров оставили на милость римского правосудия, а уцелевшие воины оседлали своих коней и галопом выехали за стены гарнизона. Скилла спрыгнул с парапета, ловко вскочил на коня и хлестнул его поводьями. Когда мы, дружно крича, праздновали победу, гунны уже скрылись из виду.

Я высунулся из окна и поглядел вдаль. Броня римских всадников сверкала в ярких лучах полуденного солнца. Хорошо вооружённая римская конница в полном обмундировании начала огибать подножие холма на юге, там, где высилась горная гряда. Скилла, то и дело подгоняя коня, помчался на север, откуда и отправились в свой путь гунны. Он отступил, спустившись на равнину. Никто из солдат какой-либо армии не умел заметать следы лучше лёгкой кавалерии Людей утренней зари. Когда римская конница с грохотом ворвалась в осаждённую крепость, гунны успели проехать целую милю. Они пронеслись стремительным галопом и рассеялись, чтобы после опять перегруппироваться.

Сражение кончилось столь же внезапно, как и началось.

Мы изумлённо посмотрели на появившихся римлян. Командующий подкреплением въехал в крепость на снежно-белом жеребце. Он был в красной мантии и шлеме с гребнем старого образца, а его кирасу украшало плетение из золота и серебра. На мгновение мне представилось, будто сам Аполлон спустился с взошедшего солнца. Он галопом пронёсся через ворота форта и проскакал по двору к разбитой двери центральной башни. За ним следовала кавалерийская турма[57]. Они остановились, натянули поводья и удивлённо уставились на царивший во дворе хаос, а мы, защитники, бросились им навстречу. Интересно, что он может подумать, увидев нашу троицу — женщину со слипшимися волосами, мрачного карлика и меня, державшего обеими руками огромный железный меч, едва ли не больше меня самого.

Военачальник подмигнул, узнав карлика.

— Зерко!

Если вновь прибывший и изумился, то коротышка тем более: от неожиданности он даже раскрыл рот, а затем опустился на одно колено. Зерко никогда не оказывал Аттиле подобных почестей.

— Генерал! Аэций!

— Аэций?

Окровавленный и ликующий Силас недоверчиво поглядел на генерала, как будто и впрямь столкнулся с легендарным единорогом.

— Так значит, этот шут сказал нам правду?

Генерал улыбнулся.

— Сомневаюсь. Насколько я помню, он очень хитёр. Ответь мне, Зерко, во имя Небес и Ада, что ты здесь делаешь? Я получил твои вести, но отыскать тебя...

Аэций был красивым и сильным человеком, довольно крепким для своих пятидесяти лет. Груз забот и ответственности оставил чёткие следы на его лице, а седые волосы отливали стальным блеском.

— Мы увидели сигнальный огонь. Ты всегда умел попадать в неприятные истории.

— Я искал вас, мой господин, — проговорил карлик. — Так как снова решил поменять хозяев, потому что Аттила устал от моего общества. На этот раз я привёз с собой жену.

Юлия поклонилась.

— Что ж, и святым известно, что в опасные времена вроде нынешних полезно смеяться. Однако не похоже, что ты шутил, дурак.

Аэций с мрачным удовлетворением оглядел место битвы с её кровавыми следами.

— Итак, ты уже начал осуществлять наш план, а я даже не надеюсь его завершить. Приняв во внимание твои предупреждения об угрозе войны, я сейчас инспектирую наши альпийские посты. Ты говоришь, что Аттила готов выступить в поход и добраться до Италии. Твоя весточка о бегстве пришла к нам два дня назад.

— Это не предупреждение, а нечто большее, генерал. Я привёз вам ужасные новости из лагеря Аттилы. И приехал с новым спутником, римлянином из Константинополя, который чуть было не убил самого кагана.

Зерко повернулся.

— У тебя есть подарок для Аэция, не так ли, Ионас Алабанда?

Я был рад избавиться от ноши.

— Это правда, — ответил я и приблизился с мечом к лошади генерала.

— Ты пытался убить Аттилу?

— Я пытался его сжечь, но ему дьявольски повезло. А моей удачей стал вот этот талисман. — Я поднял изрытый ржавчиной древний меч. — Таков дар бога войны, генерал Аэций.

451 г. н. э.

Выпал снег, и мир, казалось, погрузился в сон. Тем не менее сотни гонцов отправились из столицы Аттилы на замерзших равнинах Хунугури в тысячи варварских крепостей, селений и лагерей. Они не упоминали о пропаже легендарного меча. Вместо этого Аттила вспомнил об иных предзнаменованиях и сообщил своим сторонникам, что сами римские пророки предсказали скорый конец империи. Все исторические потоки — мольба Гонории, обещание Гейзериха, неповиновение Маркиана и просьба Клоды помочь ему завоевать трон франков — слились в одну могучую реку судьбы. Во всём мире не было земель краше, зеленее, богаче и плодороднее, чем края на дальнем западе континента с их мягким климатом: Галлия, Испания и Италия. Каждый гунн должен был подготовиться к последней великой битве, а каждый союзник и вассал — подтвердить свою верность. Каждому противнику давалась последняя возможность: присоединиться к варварам или быть стёртым с лица земли. Весной Аттила соберёт самую грозную армию, какую когда-либо видел мир. И как только он это сделает, старый век завершится.