Четверть миллиона человек из германского племени готов добрались до северного берега реки в поисках убежища от гуннских мародёров. Мои римские предки не могли остановить их переселение мирными способами, но не желали и воевать, так что они нехотя позволили готам переправиться на южный берег. Они надеялись, что прибывших, подобно многим племенам до них, можно будет без применения силы поселить на отведённой для них территории и они станут новыми союзниками империи, как поступили непокорные, но расчётливые франки. В этом случае у нас появился бы ещё один бастион против загадочной степной орды.

Однако при всей своей целесообразности эта надежда оказалась тщетной. Готы были горды и независимы. Они не хотели подчиняться. А мы, цивилизованные люди, в сравнении с ними выглядели изнеженными, нерешительными и слабыми. Римляне и готы вскоре рассорились. Беженцам продавали собачье мясо, а они в ответ крали скот. Готы превратились в грабителей, а затем в настоящих захватчиков. И 9 августа 378 г. н. э. император Восточной Римской империи Валент[5] вступил в бой с готами за городом Адрианополем, всего в ста пятидесяти милях от Константинополя. Численность войск была равной, и мы, римляне, не сомневались в победе. Однако наша кавалерия обратилась в бегство, наша пехота запаниковала, и, окружённые всадниками-готами, наши солдаты сбились в столь плотную кучу, что не могли поднять щиты, обороняясь от противников. Валент и его армия потерпели поражение, и эта битва стала самой масштабной римской военной катастрофой со времён Ганнибала, разбившего римлян при Каннах почти шесть столетий назад.

Был создан зловещий прецедент: варвары смогли разгромить римскую армию. В сущности, римлян сумели победить варвары, бежавшие от других, ещё более грозных варваров.

Вскоре положение совсем ухудшилось.

Готы начали свободно перемещаться из одной провинции империи в другую, и их десятилетиями не удавалось остановить. А гунны тем временем опустошили равнины вдоль Дуная и двинулись на восток, разграбив Армению, Каппадокию[6] и Сирию. Целые варварские народы покинули родные края, и вскоре некоторые бежавшие племена столпились у берегов Рейна. Когда в последний день 406 года река основательно промёрзла и покрылась льдом, вандалы, аланы, свевы и бургунды[7] перешли её и устремились в Галлию. Варвары вторглись на юг, сжигая, убивая, грабя и насилуя всех, кто попадался им на пути. Это была оргия жестокости, и людям моего поколения рассказывали в детстве жуткие и захватывающие истории о тех событиях. Так, например, одна римлянка зажарила и съела четырёх своих детей, объяснив властям, что надеялась спасти этой жертвой остальных. Соседи до смерти забили её камнями.

Захватчики пересекли Пиренеи и вторглись в Испанию, а после перебрались в Африку через Гибралтар. Святой Августин умер во время осады его родного североафриканского города Хиппо. Британия была отрезана от империи и потеряна навсегда. Готы по-прежнему искали себе пристанище и, очутившись в Италии, в 410 году потрясли мир грабежом самого Вечного города. И хотя их изгнали через три дня после этого события, римляне, да и все жители империи ощутили, что мировая столица больше не является неприкосновенной.

Варвары начали обживать новые земли и управлять большими территориями в Западной Европе. Неспособные противостоять завоевателям и отчаявшиеся западные императоры старались подкупить вождей племён, ограничить их власть теми или иными регионами и натравить одних варваров на других. Однако императорский двор в Риме не мог гарантировать даже собственную безопасность и переехал сначала в Милан, а затем в Равенну, римскую морскую базу на заболоченных берегах Адриатического моря. Вестготы к тому времени уже заняли Юго-Западную Галлию и Испанию, бургунды овладели Восточной Галлией, аланы — долиной реки Луары, а вандалы обосновались в Северной Африке. Языческая религия варваров всё чаще смешивалась с христианством, покидая густые чащи старых суеверий. В Европе стали распространяться христианские ереси — закономерные последствия этого сочетания с язычеством. Новые дороги не строились, а старые пришли в упадок и начали разрушаться, преступность росла, налоги перестали платить, некоторые блестящие умы своего времени удалились в монастырь... и всё-таки непрочный союз римлян и варваров существовал, а жизнь продолжалась. Константинополь и Восток по-прежнему процветали. В Равенне выстроили новые дворцы и церкви. Римские гарнизоны пополнялись солдатами, потому что иной альтернативы просто не было. Да и как могло не быть Рима? Медленный крах цивилизации казался в равной мере невообразимым и неотвратимым.

Однако военная мощь гуннов всё увеличивалась.

То, что в четвёртом столетии представлялось загадочным слухом, в следующем веке превратилось в мрачную и пугающую реальность. Как только гунны вторглись в Европу и заняли местность, которую стали называть Хунугури, они объявили соседние племена своими подданными и создали новую, грозную, зловещую империю. Гунны не умели строить, презирали любые технологии и полагались на ловкие руки и смекалку порабощённых народов. Их набеги сопровождались грабежами, и они взимали обильную дань с побеждённых, оплачивая ею услуги наёмников. Только так и могло существовать их сообщество. Клонившийся к упадку Рим задыхался под тяжестью своих проблем и в конце концов решил нанять гуннов для подавления других племён на подвластной ему территории. С помощью излюбленной доктрины «разделяй и властвуй» он надеялся отодвинуть момент собственного краха. А гунны воспользовались римскими деньгами для привлечения новых союзников и укрепления своих позиций. В 443 и 447 годах они совершили набеги на восточную половину империи и стёрли с лица земли более сотни балканских городов. И пока три кольца громадной стены Константинополя продолжали сдерживать их натиск, мы, византийцы, считали необходимым выплачивать гуннам дань как гарантию унизительного и опасного перемирия.

К середине пятого века, когда я достиг совершеннолетия, империя гуннов уже простиралась от реки Эльбы в Германии до Каспийского моря и от северной части Дуная до Балтики. Их вождь, обосновавшийся в Хунугури, сделался самым могущественным монархом в Европе. Одного его слова было достаточно, чтобы собрать сотни тысяч грозных воинов, каких ещё не знал мир. И завербовать другие сотни тысяч из числа покорённых народов. Его слово было законом, он не знал ни одного поражения, а его жёны и сыновья трепетали от страха в его присутствии.

Его звали Аттилой.

Далее последует правдивый рассказ о его и моей жизни, записанный со слов хорошо знакомых мне людей. В тех случаях, когда мне довелось участвовать в описываемых событиях, это будет повествование от первого лица. Я решился описать происшедшее, чтобы мои дети смогли понять, почему я взялся за перо в столь странные времена и почему нашёл себе приют на крохотном острове, вдали от родных мест, со столь необыкновенной женой.

Часть 1

ПОСОЛЬСТВО К ATTИЛЕ

Равенна, 449 г. н. э.

— Моя сестра — распутная женщина, епископ. Она взбалмошна, глупа, и мы должны спасти её от самой себя, — изрёк император Западной Римской империи.

Его звали Валентинианом III, и его характер наглядно свидетельствовал о вырождении династии. Обладавший весьма заурядным умом, он не выказывал ни боевой отваги, ни интереса к управлению огромной империей. Валентиниан предпочитал проводить время в праздности, любил спорт и всевозможные развлечения. Иногда он приглашал к себе чародеев, прорицателей и куртизанок или же соблазнял жён сенаторов, радуясь, что смог наставить рога их мужьям. Он и сам понимал, что его способности не идут ни в какое сравнение с талантами предков, и это тайное осознание собственной «второсортности» пробуждало в нём обиду и страх. Ему вечно казалось, что злобные и завистливые мужчины и женщины постоянно пытаются опутать его сетями заговора.