— То есть вражда с Руад-Иссом — легенда?! — изумилась лэсса, пригревшаяся радом с дядей и немного успокоившаяся, слушая его привычный, размеренный голос, — У нас с ними мир?

— Перемирие, — покачал головой советник, — на условиях весьма сомнительных, если ты хочешь знать моё мнение. А именно — в обмен на контрибуцию и торговый договор с Аталансией, Руад-Исс передаст Хатервингу заложника, который будет жить здесь, не зная нужды, и вернётся по достижении совершеннолетия — то есть восемнадцати лет по законам Хатервинга — домой.

— Не понимаю, — покачала головой Рона, — какой смысл нашему Королю держать у себя готового шпиона Руад-Исса и не свернуть ему шею; и какой смысл грозному правителю соблюдать мир ради головы одного-единственного малолетнего подданного?

— Конечно не понимаешь, — покачал головой Эйлас, — с меня взяли клятву тебе не говорить. Прости меня, девочка, я должен был…

— Дядя, — она настороженно склонила голову на бок, очень боясь, что сейчас его поймёт, — кого Руад-Исс оставил заложником Хатервингу?

Молчание советника затянулось. Прошла минута, потом ещё одна. Тёплая ладонь по-отцовски гладила её волосы — от затылка к шее. Рона старалась не думать, раствориться в этом ощущении.

— У Руада Шестнадцатого была годовалая дочь, — произнёс наконец Эйлас, — наследная принцесса Рона Рисса. Это правда, малышка, что твоя мать скончалась в родах. Но у тебя есть отец. И он ждёт тебя домой.

Рона по-детски взвизгнула и закрыла лицо руками. Всё становилось на свои места. Привычные детали, которые не кажутся странными, если жить с ними каждый день. Цвет волос и цвет глаз, каких не бывает у сверстников, зато которыми знаменит на весь континент правитель соседней державы, туманная история о настоящей родне, таинственно погибшей давным-давно, отказ учить её серьёзной магии… конечно! Магия смерти запрещена в Руад-Иссе… а ну как грозный батюшка осерчает, что его дочь научили плохому… дерзкие проделки, которые легко сходили ей с рук — а то! Не выпорешь же вожжами наследную принцессу! А посреди всего этого… бедный Эйлас! Заботливый и мудрый, которому доверили бесценную ношу, строго-настрого запретив говорить ей правду. И все эти шестнадцать лет он опекал её, заменив и отца и мать. Вместо того чтоб самому жениться и растить детей, он воспитывал чужую дочь, учил её жизни и мудрости…

— Я люблю тебя, дядя, — сквозь слёзы выдавила лэсса, — Эйлас, так люблю! Я не хочу уезжать!..

— Я знаю, малышка, — он обнял её крепче, — и никто не заставит тебя.

— Нет? — она подняла покрасневшие глаза.

— Через неделю тебе исполнится восемнадцать. По нашим законам ты совершеннолетняя. Никто не сможет тебя заставить покинуть страну. Ты имеешь право просить у Короля Эйгена подданства.

— А по законам Руад-Исса? — вызвав горькую, но всё же гордость, немедленно спросила Рона.

— Ты нуждаешься в опекунстве до двадцати одного. В случае если ты не поедешь, Руад-Исс разорвёт договоры и вышлет войска, так как мы отказываемся тебя возвращать. Учитывая теперешнее положение дел… наши боевые маги и, конечно, Бессмертный полк дойдут до столицы в течение двух недель — и не как в прошлый раз, а выжигая на своём пути всё живое. Мы первыми нарушили договор, воспользовавшись передышкой, чтобы скопить военную мощь. Все ждут от тебя, Рона Рисса, что ты не поедешь. Что вот такими же горючими слезами ты оросишь мантию нашего многохитрого монарха и попросишь смиренного права остаться. Поступишь в университет — может быть даже в столице. Выучишься, наконец, магии, заведёшь семью…

— А ты? — хлюпнула носом наследная принцесса, уже понимая всю красоту открывшейся картины и отчаянно пытаясь переложить ответственность за неё на кого-то другого.

— А я не хочу тебя отпускать, — вздохнул Эйлас, — может быть, всё не так плохо, и Руад-Исс снова найдёт, что нам противопоставить…

— Нет, — замотала головой лэсса, — я знаю, как надо.

— Я знаю, что ты знаешь, малышка, — согласился Эйлас, — и я тебя не брошу — вот увидишь. И Руад-Исс не так уж далеко. Мы что-нибудь придумаем — вот увидишь…

Он сам не очень-то верил в то, что обещал. Но всё же, отыскал в себе силы вымученно улыбнуться и по возможности строго спросить:

— Кстати, не думай, что я не заметил. Откуда у тебя этот прекрасный синяк на лице?..

Дни понеслись, как вода в быстром течении горной реки. Рона едва успевала запомнить, с кем говорила и о чём.

Зато раз сто ей пришлось повторить, что её никто не принуждает, она делает это по своей воле, скучать она будет не смертельно, а дядю оставляет со спокойной душой — три года — не вечность и Руад-Исс не край земли.

— Дружественный Руад-Исс, — едко цедила она, когда видимо, подосланные служанки или смутно знакомые матроны из подобающего общества начинали причитать, словно провожая её в мир иной.

В день своего рожденья, вместо ожидаемой разгульной пьянки, Рона предстала пред Королём. Его Величество Эйген Третий был исключительно мрачен. Очевидно, такой исход событий был для него неожидан и неприятен.

Вместо ожидаемых слёз в монаршую мантию вперился жесткий взгляд из-под тщательно выведенного магией синяка, и плотно сжатые тонкие губы уверенно выговорили:

— Я достаточно долго была залогом общего мира. И с разрешения Вашего Величества хотела бы вернуться на родину, как можно скорее.

Ещё неделя ушла на формирование торжественного эскорта. Как-то раз, пробегая мимо поворота на уютный балкончик, выходящий во внутренний двор, она услышала знакомые голоса, и не смогла отказать себе в удовольствии замереть и послушать.

— Ты забудешь меня, — голос Ингара, который раньше она приняла бы за обреченный, показался откровенно-капризным.

— Нет, — отозвался Верн. А она уже и забыла, как уверенно и проникновенно он говорит.

— Ты забудешь меня, и не вернёшься!

— Вернусь. Обещаю, Ингар. Неужели ты думаешь, что я так просто тебя отпущу?

— А вдруг с тобой что-нибудь случится? Я не смогу этого пережить…

— Я за ним присмотрю, — пообещала Рона, выходя из-за угла и улыбаясь. Отчего-то ей было грустно и немного смешно.

— Вот видишь, — помолчав и сориентировавшись в ситуации, поддержал Ариверн.

— И можешь не волноваться за его супружескую верность, — фыркнула лэсса, и Ингар — к огромному её удовольствию — зарделся, — я ему, в случае чего!.. — она изобразила что-то среднее между удушением и выкручиванием мокрой тряпки.

Верн бесцеремонно сгрёб её в охапку и взъерошил рыжие волосы на затылке.

— Рона, — как бы между прочим спросил он, когда лэсса уже повернулась, чтобы уйти и не мешать влюбленным прощаться, — а кто тебе поставил эту красоту под глазом? Скажи только — мы ему…

— Один немертвый, — упиваясь двойственным значением этого слова, сообщила Рона, — из Бессмертного полка. Он вообще-то мой любовник, но ты можешь попробовать, если хочешь, намять ему бока. А я посмотрю…

Изумленное молчание было ей достойной наградой.

Лейральда ей удалось увидеть только мельком. В вечер перед отъездом, когда Рона устала и вымоталась настолько, что уже не было сил оплакивать любимую комнату и старый мохнатый плед, кто-то поймал её за руку в коридоре и утянул в тёмный закуток.

— Лейральд.

— Привет, — сказал он, прежде чем поцеловать её долгим, нежным поцелуем.

— А я думала — это вы уедете, — не умея скрыть детской обиды в голосе, сообщила Рона, — а уезжаю я, — и разревелась.

Проходящие мимо слуги наверняка поминали богов и в очередной раз собирались на поклон к Учителю Ормельну — чтобы изгнал из замка бедокурящее привидение.