— Сказать тебе честно? — она улыбнулась, и это была улыбка лукавой кошки, до поры запрятавшей в мягкий мех коготки. Он снова промолчал, давая ей время придумать «достойную» цифру, а себе — подготовиться к этому сообщению, — ну ладно, скажу. По двум причинам: первая — тебе, как мне кажется, всё равно. И вторая — при всём желании, ты вряд ли разболтаешь это кому-нибудь из моих пустоголовых подружек… один.

Ральд хотел было переспросить, откуда у такой оторвы подружки, да ещё пустоголовые — за всё время пребывания в замке он не заметил чтобы Рона посещала какие-нибудь женские посиделки. Но тут он обратил внимание, что лэсса замерла, глядя на него огромными, слегка обиженными глазами, очевидно ожидая какой-то реакции. И что он должен сказать?

Скрип открывающейся двери разрушил шизофреническое очарование. Свет мигнул и почти потух, став скучным и бежевым, едва очертив силуэты мебели.

— Наверное, сквозняк, — отвлекшись от мыслей о жизненном опыте, пожала плечами девушка, и с сожалением махнула рукой, убирая музыку.

— Я должен идти, — уже привычным, высоким и холодным голосом проговорил Лейральд.

Рона пожала плечами, убирая светильник. Хватит с неё на сегодня этой нудной бытовой практики! Лучше сходить к дяде да полистать у него в кабинете какую-нибудь книжку, пока он работает…

Она неторопливо шагала по коридору, а где-то исподволь зарождалась тревога. Она что-то забыла сделать? Или, может, сказала что-то не то — и теперь это ощущение скребёт по душе, как ашерра когтями? Сворачивается холодным комком за рёбрами…

— Я попросил бы тебя не торопиться, — прошелестело впереди, и лэсса потеряла дар речи, увидев обладателя этого тихого, равнодушного и безжизненного голоса. Из полумрака коридора шагнул ей навстречу командир Бессмертного полка, известный на всю страну некромант, которого даже вечно бравирующий Верн, кажется, слегка опасался — её почтил вниманием барон Ангерн собственной персоной.

Первым побуждением было удрать и спрятаться. Но липкий холод, источаемый бледными глазами мага, приковал её к месту прочнее заклятья.

— Пойдём, — так же равнодушно продолжал старик. И Рона сама не заметила, как положила чуть не трясущуюся от страха ладонь на сгиб его локтя, задрапированный мышасто-серым бархатом — и даже сквозь него удивительно холодный. «Чтоб я ещё раз так шутила, — про себя, отстраненно выругалась Рона, вспоминая своё опрометчивое обещание прогуляться с бароном под ручку, — ведь всё равно никто не видит».

Они зашли в библиотеку, вернее, в небольшую читальню, прилегающую к ней. По вечерам здесь горел камин, но сейчас свет струился только из окна. Рона с тоской покосилась во внутренний двор: не сверкнут ли где ободряющим зелёным огнём глаза сторожевой кошки? Но пока она упражнялась в магии, на небе сгустились тучи и звери попрятались в ожидании грозы.

А в душноватой, пропахшей деревом и книгами комнатке надвигающаяся буря ощущалась настолько отчётливо, будто целое грозовое облако запихнули туда для устрашения одной маленькой лэссы. Ей даже показалось, что воздух предостерегающе потрескивает.

— Садись, — прошелестел барон. Рона взглянула ему в лицо из-под полу опущенных ресниц. Бледная, пергаментная кожа собралась жесткими складками возле бесцветных губ, впалые щёки добросовестно обрисовывали череп. Обаяния, пожалуй, добавляли идеально-ровные, густые и гладкие брови, но из-под них колючей пустотой сверкали такие пронзительно-бесцветные глаза, что лэсса поёжилась и поспешила уставиться в пол.

— Спасибо, я постою.

— Как хочешь, — равнодушно прошипел барон и опустился на тяжелый старинный стул, — нам предстоит с тобой один разговор.

— Меня… ждёт дядя, — неуверенно проговорила Рона.

— Врать нехорошо, — доверительно проскрипело в ответ. Затем некромант выдержал паузу, входе которой внимательно просветил взглядом сжавшуюся лэссу.

«Всё-таки, наверное, глаза его были карими… лет эдак тыщу назад» — совершенно некстати подумала она, но тут барон продолжил:

— А ещё нехорошо… совать свой тонкий маленький носик в те дела, которые тебя не касаются, — Рона даже несколько расслабилась от привычного начала нотации, однако продолжение заставило её подавиться вдохом, — и искушать моих верных воинов тоже совсем ни к чему.

— Я не..! — начала было Рона, и замолчала, повинуясь короткому жесту некромантской ладони.

— Когда-то… ну, впрочем, тебе ничего не скажет дата — ты слишком молода, чтобы представить себе это время — как все неживые, даже (хе-хе-кхе)… даже я, был обычным магом. В те годы я был женат на прекрасной лэссе, имя которой тебе тоже совершенно ни к чему. Она родила мне сына. Шли годы, мой мальчик вырос, стал воином, магом… затем он, как я, посвятил себя Смерти. Потом и его сын, и его… но ни один из них не смог стать мне достойным приемником. Они рождались, взрослели, умирали, воскресали, а потом оставляли этот путь, так и не поняв величия открывшейся им за порогом власти. И каждый раз я надеялся, что уж этот потомок окажется достойным принять великий дар бессмертья, сможет стать равным мне — и тогда я, наконец, уйду на покой… а ветвь потихоньку вырождалась. Тебе никогда не представить себе, каково это — видеть угасание собственного рода в веках. Так продолжалось до тех пор, пока однажды у моего далёкого правнука не родился сын, лишенный магической силы.

Что-то защекотало сознание Роны; какая-то мысль серым мышонком вертелась, щекоча все остальные взъерошенной шерсткой, словно говоря «ну повернитесь же, подвиньтесь — и всё сразу станет понятно»…

— … тогда я понял, что это конец, — всё так же ровно и отстраненно продолжал некромант, — загнившее дерево сжигают. Но сначала я должен был устроить судьбу последнего, появившегося на свет. Тогда шла затяжная война — это ты уже должна знать — война с Руад-Иссом, и я не сумел, как следовало бы, избавиться от младенца в колыбели. А вернувшись, понял, что нет смысла убивать без толку, когда любой достойный воин может стать частью моего главного, бессмертного детища. Вот видишь — и совершенно напрасно про меня рассказывают сказки, будто я тиран и убийца невинных. Если смерть должна произойти — путь это будет смерть во благо…

Рону передёрнуло.

— Вижу, ты меня поняла, — удовлетворенно проскрипел барон Ангерн, — а это значит, ты понимаешь, как важно… хорошенько подготовиться к дороге в немертвый мир. Ничто не должно мешать… (хм-кхм) держать…

«У человека должен быть выбор» — хотела сказать Рона, но бледные губы просто отказались выплюнуть дерзкий ответ. Барон между тем поднялся.

— Я же говорил тебе сесть, — между делом напомнил он, проходя мимо, мазнув по её плечу и боку полой развевающегося серого бархата, от которого веяло могильным холодом, — я позову слуг. Ты своему дяде нужна живой и здоровой (хе-хе-хе-кхе-кхе)…

Его шаги были не слышны в коридоре.

Рона почувствовала, что ей отчаянно не хватает воздуха. Надо же, какая честь: сам бессмертный барон явился, чтобы провести воспитательную работу. Надо где-нибудь записать — потом детям расскажет; хотя нет — у детишек от этого будут кошмары. Лучше просто толкнуть рукопись кому-нибудь из современных сказителей — пусть по кабакам начнут гулять «сказки дедушки Ангерна». Просто прелесть! Бесстрашные менестрели озолотятся.

На нетвердых ногах она выскочила в коридор, пока и правда не пришёл кто-нибудь из слуг и не навёл панику. Скорее — добраться до комнаты, а там распахнуть окно, вдоволь надышаться сырым, прохладным ветром. Замёрзнуть от него — только чтоб отпустил кошмарный озноб, оставшийся в память о разговоре с немертвым.

Немертвый… вон они какие на самом деле. Та самая мысль, которая пушистым живым комочком завозилась в сознании пока она слушала барона, наконец-то оформилась в полноценную картину, да так резко, что Рона едва не споткнулась посреди коридора.