Грохот, раздавшийся справа от Винтер, разбил тишину вдребезги, как камень, брошенный в оконное стекло. Мушкет Бобби дымился, но парнишка спустил курок прежде, чем навел оружие, и свинцовый шарик с пронзительным свистом канул в темноту. Великан даже не замешкался, неуклонно направляясь к Винтер и обеими руками занося меч, чтобы одним ударом сверху вниз разрубить ее пополам.

Фолсом шагнул ему наперерез, поднырнув под замах так, что лишь слегка зацепил плечом навершие меча. Мушкет он бросил, но в левой руке по–прежнему сжимал горящий факел, которым со всей силы ткнул в спину великана. Тот заревел и коленом ударил Фолсома в живот. Капрал охнул, пошатнулся, сделав шаг назад, а хандарай наотмашь хлестнул его тыльной стороной ладони. Сбитый с ног, Фолсом распластался на пыльной земле.

Винтер метнулась к мушкету, брошенному Фолсомом, схватила его, перекатилась и, вскакивая на ноги, успела вскинуть оружие к плечу. Хандарай опять занес меч, на сей раз для того, чтобы обезглавить упавшего капрала, и его широченная спина оказалась целиком открыта для выстрела. Винтер оттянула затвор, всей душой надеясь, что порох не просыпался от удара о землю, и нажала спуск.

Грохот выстрела прозвучал в ее ушах сладчайшей музыкой, и даже отдача в плечо вызвала ликование. Винтер увидела, как взлетела пыль в том месте, куда угодил выстрел, как великан вдруг застыл с занесенным над головой мечом. Пуля вошла чуть выше поясницы, и видно было, как из раны тотчас забила кровь, но хандарай ничем не показал, что чувствует боль. Вместо этого он медленно развернулся, и стало видно выходное отверстие в животе. Не опуская меча, великан сделал шаг к Винтер, затем другой…

«Сдохни, — мысленно взмолилась Винтер, — ради всего святого, сдохни!» Однако хандарай продолжал движение, и из раны ритмично выплескивалась, стекая по животу, кровь. Винтер занесла мушкет в вялой попытке отразить удар меча, отчетливо сознавая, что великан без труда выбьет у нее оружие…

Позади нее грохнул новый выстрел, и на громадном теле ханда- рая — на сей раз высоко на груди — расцвела кровавым цветом еще одна рана. Великан зашатался, как пьяный, царапая землю острием меча, словно хотел опереться на него… и наконец, хвала Небу, рухнул наземь, издав последний рык, который уже больше походил на стон. Казалось, от этого падения содрогнулась земля, и долгое время Винтер не могла отвести взгляд от неподвижного тела, опасаясь, что великан снова поднимется на ноги. Когда она наконец нашла в себе силы оглянуться, то обнаружила, что позади нее стоит Бобби и держит в руках мушкет, вокруг затвора и ствола которого вьется пороховой дымок.

Фолсом застонал, и этот звук словно рассеял чары. Винтер перекатилась и сумела подняться на колени, а Бобби, выронив мушкет, бросился к ней.

— Сержант! — крикнул он. — Сэр, вы целы?

— Вполне, — ответила Винтер, когда наконец смогла отдышаться. — Он до меня и пальцем не дотронулся. Глянь, как там Фолсом.

Впрочем, рослый капрал уже сам поднимался на ноги. Левая половина его лица была покрыта пятнами и измазана кровью из нескольких мелких ран, однако он решительно отмахнулся от помощи Бобби и направился прямиком к Винтер. Вдвоем капралы рывком поставили ее на ноги и помогли удержаться в таком положении, хотя колени у нее все еще дрожали.

— Что это было? — спросил Бобби. — Ради всего святого, что же это такое было?

— Богомерзкое чудище, — пробормотал Фолсом.

— Это был фин–катар, — проговорила Винтер. Собственный голос показался ей бесконечно далеким из–за неумолчного гула крови в ушах.

Капралы разом уставились на нее.

— Фин… что? — переспросил Бобби.

— Фин–катар, — повторила Винтер. — В переводе это означает «божественный щит». Что–то вроде священного ордена. Телохранитель хандарайских священников. Прежних священников, — добавила она, напряженно сдвинув брови. — Не искупителей.

Фолсом нахмурился:

— Почему вы так думаете?

— Поглядите, какой он громадный, — сказала Винтер. — Все финкатары именно так и выглядят. Это дело рук священников.

Рослый капрал очертил над сердцем знак двойного круга.

— Колдовство!

— Да, ходят такие разговоры, — кивнула Винтер. — Колдовство либо какой–то трюк с порошками и зельями. Мне однажды сказали, что фин–катары едят только ядовитые плоды и пьют яд скорпионов. — Кажется, к ней понемногу возвращалась способность к логическому мышлению. — Вот только какого черта он оказался именно здесь?

— Так ведь в этом войске было полным–полно священников, — заметил Бобби.

— Искупители ненавидят прежних священников, — возразила Винтер. — Именно их в первую очередь обвиняют в том, что ханда- раи сбились с пути истинного.

Фолсом покачал головой:

— Неверные!

Винтер не знала, что здоровяк–капрал настолько набожен. Впрочем, она вообще о нем почти ничего не знала. Да и обо всех прочих, если уж на то пошло.

— Ни за что не поверю, что мы слышали его стон, — пробормотал Бобби, разглядывая мертвого великана.

— И правильно сделаешь. — Лихорадочное сердцебиение унялось, и Винтер вновь охватила безмерная усталость. У нее вдруг пропало всякое желание разыскивать и спасать невесть кого. — Но может быть, нам стоит вернуться. Одному Богу известно, кто еще тут мог затаиться.

Фолсом воодушевленно закивал. Скула его уже становилась лиловой, и в скором времени должен был появиться внушительный синяк. Бобби, однако, выглядел не так уверенно.

— По–моему, стонали совсем рядом, — сказал он. — Может быть…

И тут прозвучал другой голос, тоненький и шелестящий, словно шепот призрака:

— Умоляю… я здесь…

Бобби ошеломленно завертел головой, а Фолсом схватился за мушкет. Не сразу Винтер осознала, что эти слова были произнесены по–хандарайски. Оба капрата просто не поняли, что слышат просьбу о помощи. Винтер торопливо замахала на них рукой, веля помалкивать, и вслух спросила на том же языке:

— Где ты? Где?

— Повозка… — Голос был едва различим. — Помогите…

Винтер взглянула на перевернутую повозку — прочно сколоченную, внушительных размеров, явно чересчур большую для одного- единственного коня. Дно повозки было задрано вверх, стенки упирались в землю, образуя изрядный зазор. Выход спереди перекрывали козлы, но заднюю дверцу сорвало напрочь, и этот путь оставался свободен.

— Ты под повозкой? — спросила Винтер все так же по–хандарайски. — Можешь вылезать. Мы тебя не тронем, клянусь.

— Не могу, — прозвучал тихий ответ. Голос был совсем юным и, скорее всего, принадлежал женщине. — Я застряла. — Последовала долгая пауза, а затем — сдавленный мучительный вскрик. Когда голос раздался снова, он срывался от боли: — Не могу…

— Погоди. Потерпи немного.

Винтер направилась к повозке, намереваясь обогнуть ее сзади и заглянуть вниз, однако на полпути разглядела бледную руку, торчавшую из–под повозки ладонью вверх. Очевидно, когда повозка перевернулась, дощатая стенка пригвоздила руку женщины к земле, и несчастная угодила в западню. Неудивительно, что она не могла выбраться оттуда. Рука, придавленная массивной доской к земле, распухла и зловеще побагровела.

— Фолсом! — позвала Винтер. — Сможешь передвинуть эту штуку?

Рослый капрал с задумчивым видом приблизился к повозке, обошел ее сзади, где можно было ухватиться за дно, осторожно налег пробы ради и скривился.

— Вряд ли, — сказал он. — Чтобы перевернуть эту махину, нужна еще, самое меньшее, пара ребят.

— Хотя бы приподнять немного, — попросила Винтер. — Только на минуту.

Капрал уже заметил торчавшую из–под повозки руку и мрачно кивнул. Присев на корточки, он просунул обе руки под дно повозки и с надсадным мычанием выпрямился. Повозка, медленно вращая колесами, поднялась вместе с ним.

Девушка пронзительно закричала. Винтер бросила взгляд на ее руку, неестественно согнутую выше локтя, в том месте, где ее придавила стенка повозки, — и опустилась на колени, решив тащить девушку за ноги. Несколько мгновений она повозилась в полутьме под повозкой, с убийственной ясностью сознавая, какая тяжесть обрушится на нее, если бычья сила Фолсома даст сбой. Потом наконец сумела ухватиться за ноги неизвестной и рывком потянула ее на себя. Девушка легко сдвинулась с места, но это движение потревожило сломанную руку, и несчастная опять закричала, да так, что у Винтер зазвенело в ушах. Едва они выбрались наружу, Бобби схватил ее за плечи и оттащил подальше, а Фолсом наконец отпустил повозку, которая с грохотом рухнула наземь.