— Почему мы в них не стреляем?

— Во–первых, — ответил Графф, — у меня не хватает людей, чтобы перезаряжать мушкеты. Во–вторых, толку в стрельбе никакого. Господом клянусь, я видел собственными глазами, как выстрел проделал в одной из этих тварей дыру размером в кулак, а она продолжала двигаться как ни в чем не бывало. Они не мрут, как положено людям, так зачем же тратить на них пули и порох?

Винтер впервые осознала, что Графф напуган до смерти. Никогда прежде она не видела, чтобы бородатый капрал выказывал страх, по крайней мере в бою. Одна лишь армейская выучка и помогает ему держаться. А ведь он ветеран. Винтер, вновь зауважав своих солдат, оглядела непоколебимые ряды седьмой роты.

— Здесь нельзя оставаться, — сказала она. — Демоны просто выжидают, когда у нас закончатся силы.

— Похоже на то, — согласился Графф. — Только ведь в этом и загвоздка, понимаете? Ближе всего до выхода мы добрались в последнюю вылазку, да и то я потерял двоих людей. Если мы станем пробиваться наружу с боем, нас раздавят, как блох.

Двоих. На мгновенье у Винтер перехватило дыхание. Два человека погибли только ради того, чтобы спасти ее, Бобби и Феор. Она даже не знает, кто погиб, — это просто люди, рядовые, расходные боевые единицы из донесения о численности личного состава. Винтер подавила порыв спросить у Граффа имена погибших. «Потом. Если мы выберемся отсюда живыми».

— Святые недоноски, долбать их в рот! — шепотом выругалась она. Легче ей от этого не стало. — Подожди минутку.

Она отползла туда, где сидели Бобби и Феор. Капрал заканчивала перевязку. Винтер с удивлением обнаружила, что лицо хандарайки залито слезами. Бобби, перехватив ее взгляд, покачала головой.

— Вряд ли это от боли, сэр, она почти не пострадала. Может, просто перепугалась? Когда та тварь схватила тебя, я завопила так, что чуть потолок не рухнул.

— Не ты одна, — мрачно заметила Винтер. — Тебе сильно досталось?

— Да нет, только царапины.

Винтер кивнула и присела с другой стороны от Феор. Девушка подняла на нее взгляд. Темные глаза ее были наполнены слезами.

— Сильно болит? — спросила Винтер по–хандарайски.

— Нет, — ответила Феор. — У Бобби легкая рука. Все заживет.

— Тогда почему…

— Акатаэр. Мой брат. — Она слабо шевельнула рукой, указав за пределы каре. — Это его создания, дело его наата. Я чувствую его муки.

— Прости, но я не способна его пожалеть, — бросила Винтер резче, чем намеревалась. — Его демоны хотят нас прикончить.

— Они не демоны, — возразила Феор. — Они мертвые духи, привязанные к своим телам и принужденные служить.

— По мне, так это и есть демон, — отрезала Винтер. — Как нам убить их?

— Никак. Они уже умерли. Теперь их тела лишь сосуды для духа. Они будут существовать до тех пор, пока… — Феор осеклась, но все же договорила: — Пока сам Акатаэр не освободит их или не умрет.

— Замечательно. Есть что–нибудь, что поможет избавиться от них? — Винтер перебирала в памяти услышанные когда–то сказки. — Святая вода? Серебряные пули? Впрочем, у нас нет ни того ни другого. Может, почитать вслух Священное Писание?

— Ты не понимаешь, — вздохнула Феор. — Эти существа — не демоны, не отдельные сущности. Они — часть Акатаэра, часть его наата. Они мало–помалу пожирают его. Я видела, как он был изнурен и слаб после того, как за день поднял полдесятка таких существ… но чтобы столько? — Феор покачала головой. — От такого ему не оправиться.

— Вот как… — пробормотала Винтер. Феор перестала плакать, и теперь на лице ее была только безмерная усталость. Винтер почувствовала, что краснеет, и изо всех сил постаралась не замечать этого. Открыла рот — и тут же закрыла, обнаружив, что сказать ей, собственно, нечего. Феор улеглась на каменные плиты и закрыла глаза.

Фолсом похлопал Винтер по плечу. Она обернулась и неуклюже поднялась на ноги, которые тут же отозвались протестующей болью. Фолсом рукоятью вперед протянул Винтер ее офицерскую шпагу.

— Один из парней подобрал, — объяснил он.

— Спасибо. — Винтер сунула шпагу в ножны. Даже ладони у нее болезненно ныли. — И благодарю за то, что вышли мне навстречу.

Фолсом пожал плечами. Теперь, когда опасность отступила, здоровяк–капрал снова обрел обычную свою неразговорчивость.

— У тебя, наверное, нет блестящих идей насчет того, как нам отсюда выбраться?

Фолсом покачал головой. Винтер вздохнула и в поисках вдохновения принялась, хромая, прохаживаться вдоль сторон каре.

Солдаты не могли отдать честь и не смели даже на миг отвести глаз от чудовищ, которые подстерегали их за стеной штыков. Тем не менее Винтер даже сквозь безумолчное шипение белесого дыма слышала, как они перешептываются друг с другом. Чуть ли не каждый второй спешил заверить своих товарищей, что теперь, когда с ними лейтенант…

— Лейтенант Игернгласс нас вытащит.

— Он привел подкрепление. Наверняка привел.

— Лейтенант всегда что–нибудь придумает…

Чем больше ободряло солдат присутствие Винтер, тем меньше уверенности оставалось у нее самой. Она явственно ощущала, как на ее плечи ложится бремя ответственности за их надежду и веру, поминутно становясь все тяжелее, пока наконец девушке не захотелось рухнуть под этой ношей и попросту умереть. Неужели то же самое испытывают каждый день капитан Д’Ивуар или полковник Вальних? Может быть, в военной академии учат какой–нибудь магической формуле, которая помогает справляться с этим чувством? Или к нему просто со временем привыкаешь? И ведь это всего–навсего одна рота. Трудно даже представить, каково это, когда на тебя возлагает надежды весь полк.

«Да пропади оно пропадом! Сосредоточься! — Винтер казалось, будто голова у нее набита ватой. — Должен же быть хоть какой- то способ… — С того места, где стояла Винтер, проем выхода был виден как на ладони — всего в каких–то пятидесяти–шестидесяти футах. Невероятно близко и немыслимо далеко. — Если сможем добраться туда — мы спасены. — Сам туннель шириной в три–четыре человека. Седьмая рота могла бы хоть целый день успешно оборонять его от демонов. Все дело в этих шестидесяти футах. — Если мы нарушим каре, твари нас сомнут. Правда, они не слишком–то проворны. — Винтер без труда убежала от них в туннеле. — На самом–то деле нам нужна всего пара секунд. Этого достаточно, чтобы проскочить мимо них. А что у нас есть под рукой? Да, в общем, немного. Шестьдесят с чем–то солдат, и никаких припасов. Только порох в картузах, мундиры на плечах да сапоги на ногах. А еще три капрала и хандарайка–наатем, которая того и гляди расплачется. И я. — Взгляд Винтер остановился на предмете, валявшемся на пятачке внутри каре. Это был фонарь в металлической раме, снятый с разбитой повозки. — Должно быть, прихватили его с собой, когда собирались сюда. — Оглядевшись, Винтер заметила еще несколько таких фонарей, видимо брошенных солдатами в панике где попало. — Итак, добавляем в наш список полдюжины фонарей. Ну что, поможет?»

Пара секунд…

Труднее всего было проделать все это, не ослабляя каре, чтобы его не прорвали ходячие мертвецы. Приказы пришлось передавать по цепочке, от человека к человеку, поскольку Винтер не смела отвлекать солдат громкими криками. Опять же, кто знает, насколько эти твари понимают их речь? Вся процедура смахивала на игру «передай другому» с большим количеством участников: каждый солдат сообщал приказы своему соседу, а Винтер шла вдоль строя, устраняя неизбежную путаницу.

Наконец посреди каре выросла изрядная груда мундиров. Свой Винтер снимать не стала: она так взмокла от пота, что пропитанная влагой нижняя рубашка могла подпортить ей маскировку; но все прочие щеголяли в одних рубахах. Была у них и другая груда, поменьше — кожаных подсумков, в которых рядовые хранили по двадцать штук готовых зарядов. Над содержимым подсумков трудились Бобби с Фолсомом, а Графф помогал Винтер возиться с фонарями.

Казалось, миновал не один час, прежде чем работа была закончена. Все это время Винтер ждала нападения, ждала, что демоны с горящими зелеными глазами не выдержат и просто хлынут толпой на каре, прорвутся через штыки и докончат то, что начали. Мертвецы, однако, оставались на месте, то ли из–за уверенности в своей победе, то ли из–за полнейшего безразличия.