В нем разгорелось любопытство, и он взял со стола тарелку. Она оказалась необычайно легкой, и стало ясно, что это совсем не фарфор: судя по весу, скорее уж жесть. Маркус постучал по тарелке ногтем.

— Особый сплав, — сообщил полковник с порога комнаты. — А глазурь сама по себе весьма любопытное изобретение. Выглядит как настоящий фарфор, верно? Вот только ее практически невозможно поцарапать. — Он покачал головой. — Угощение, боюсь, будет скромное. Огюстен — настоящий волшебник, но какое волшебство можно сотворить из солонины с галетами?

Маркус, чья последняя трапеза состояла из жидкой бараньей похлебки в деревянной миске, безмолвно пожал плечами.

— Надеюсь, — продолжал полковник, — как только мы немного обустроимся, вы познакомите меня с местными деликатесами.

— Когда мы покидали Эш–Катарион, — сказал Маркус, — основным блюдом были зажаренные целиком жуки–имхалиты. При должном уходе они достигают двадцати сантиметров в длину, и их мясо считается восхитительным на вкус.

Янус бровью не повел:

— Звучит… хм… заманчиво. Вы часто общались с местными жителями?

— До появления искупителей мы были с ними во вполне приличных отношениях, — задумчиво проговорил Маркус. — В целом я бы не сказал, конечно, что местные нас обожали, однако у меня имелись друзья в городе. Неподалеку от гавани находилось одно небольшое заведение, где продавали арфальту, разновидность моллюсков, и я обычно проводил там свободные вечера. Извлечь этих шельмецов из раковины непросто — нужна особая сноровка, — зато мясо у них сладкое, как леденцы.

Маркус смолк, задумавшись вдруг, уцелела ли лавчонка, торговавшая арфальтой, или же искупители предали ее огню. И если уж речь зашла об огне, скольких его друзей постигла та же участь.

— Как бы мне хотелось там побывать, — проговорил полковник. — Местная культура весьма увлекательна, и я был бы счастлив, если бы имел возможность изучать ее в мирных условиях. Подозреваю, в ближайшее время наши отношения с местными жителями будут… мягко говоря, напряженными.

— Вполне вероятно, — с каменным лицом подтвердил Маркус.

Вошел Огюстен, неся серебряную супницу с густым красным супом и две глубокие тарелки. Он расставил все на столе и наполнил тарелки с бесшумным изяществом средневекового слуги, затем вернулся в кухню и принес два бокала и бутылку вина. Бутылка была представлена на одобрение Януса.

— Да, вполне подойдет, — сказал тот и искоса глянул на Маркуса. — Надеюсь, у вас нет возражений против хамвелтайского флагеллена?

Маркус, чьи познания в винопитии ограничивались представлением о цвете напитка, неуверенно кивнул.

— Огюстен был крайне сердит на меня, когда я не позволил ему прихватить с собой половину нашего погреба, — продолжал Янус. — Я объяснял, что вряд ли нам в походе понадобится «Бер Нефе» урожая семьдесят девятого года, но он не желал отступать.

— В жизни никогда не знаешь, чем дело обернется, — заметил Огюстен, ловко наполняя стаканы, — а джентльмен всегда должен быть готов принять гостей как подобает.

— Ну да, ну да. — Янус взял свой стакан и, подняв его, провозгласил: — За здоровье его величества!

— За здоровье его величества! — эхом отозвался Маркус и сделал глоток. Вино и вправду было хорошее, хотя после хандарайского пойла, которым ему приходилось довольствоваться столько лет, оно больше напоминало фруктовый сок. Куда сильнее Маркуса интересовал суп — если его и вправду готовили из солонины с галетами, то эти ингредиенты оказались надежно скрыты. Маркус не успел опомниться, как уже опустошил тарелку и помимо воли высматривал супницу.

— Добавки капитану! — велел Янус.

— Благодарю, сэр. — Маркус осторожно кашлянул. — Знаете, у меня сегодня незадолго до ужина побывала гостья…

— Наша мисс Алхундт? Да, я не сомневался, что она к вам заглянет.

— Она… — Маркус запнулся, глянул на Августина. Янус перехватил его взгляд.

— Можете быть уверены, что Огюстен не станет болтать лишнего. Я ему всецело доверяю. Тем не менее, если вам так спокойней… Огюстен, вы не могли бы на несколько минут оставить нас одних?

— Безусловно, сэр. — Слуга поклонился. — Я побуду в соседней комнате, на случай если милорду что–нибудь понадобится.

С этими словами он точно испарился из столовой. «Этот человек, — подумал Маркус, — неплохо бы спелся с Фицем». И тот, и другой в совершенстве овладели искусством передвигаться бесшумно, следуя верной тенью за хозяином.

— Вы что–то говорили о мисс Алхундт?

— Э-э… да, сэр, — отозвался Маркус. — Она служит в Министерстве информации. Думаю, вам это известно.

— Совершенно верно, — кивнул Янус. — Какое впечатление она на вас произвела?

— На меня? — Маркус пожал плечами. — Мы общались слишком мало, чтобы я успел составить какое–то мнение. Пожалуй, она немного чопорна. А в целом — безвредна.

Полковник чуть заметно усмехнулся краешком рта:

— Сама по себе она, может быть, и безвредна. Что именно вам известно о политической ситуации на родине?

Политика. Маркус поборол приступ паники.

— Почти ничего, сэр. До нас даже сплетни доходят с опозданием на полгода.

— Я не стану докучать вам ненужными подробностями об интригах и заговорах. Достаточно будет сказать, что с некоторых пор правительство его королевского величества разделено на группировки. Одна — назовем ее партией сторонников мира — выступает за тесное сближение с борелгаями и императором Мурнска, и в особенности — с Истинной церковью Элизиума. Другая сторона предпочитает вести в отношении тех и других агрессивную политику. Как правило, невозможно определить со всей точностью, к какой именно партии относится тот или иной деятель, однако известно, что партию сторонников мира некоторое время возглавлял его светлость герцог Орланко. — Янус склонил голову к плечу. — Полагаю, хоть это–то имя вам известно?

— Последний Герцог, — проговорил Маркус. — Министр информации.

— Совершенно верно. Именно усиление партии сторонников войны ввергло нас в Войну принцев, которая так катастрофически завершилась при Вансфельдте.

— Мне об этом можете не напоминать, — сказал Маркус. — Я присутствовал там.

Он, тогда еще лейтенант, был на стажировке, командовал ротой снабжения и не принимал никакого участия в военных действиях. Тем не менее Маркус оказался достаточно близко от места битвы, чтобы видеть далекие вспышки взрывов и слышать грохот пушек, а потом угодить в поток бегущего в панике войска.

Янус кивнул:

— После подписания мирного договора партия сторонников мира получила практически неограниченную власть. Гибель принца Доминика лишила партию сторонников войны вождя, а король был слишком измучен горем и болезнью, чтобы вмешиваться в происходящее. Орланко как никогда тесно сошелся с борелгаями и церковью. Чем чаще одолевали короля приступы болезни, тем больше крепла власть Орланко. Если бы его величество — упаси нас боже, конечно, — скончался, на трон взошла бы принцесса Расиния, но всю власть получил бы Орланко — причем такую, о которой он и мечтать не мог.

— Что ж, понятно, — без особой уверенности проговорил Маркус, — но какое отношение все это имеет к Хандару? Я скорее подумал бы, что до нас ему нет дела.

— Так и есть. Когда Военное министерство выступило с идеей Хандарайской операции, все ожидали, что Орланко начнет яростно возражать. Вместо этого он не только всецело поддержал операцию, но и потребовал, чтобы один из его людей был отправлен в качестве официального наблюдателя.

— Но почему?

Янус улыбнулся:

— Именно над этим вопросом я ломал голову последние пару месяцев. Одна вероятная причина: он вычислил, что командовать операцией назначат именно меня. Мы с герцогом… гм… не в самых дружеских отношениях. Он полагает, что мы обречены либо на жестокое поражение, либо на позорное бегство. В любом случае Орланко постарается воспользоваться этим, чтобы уничтожить меня.

Маркус, отчасти встревоженный тем, как небрежно прозвучали в устах собеседника слова «жестокое поражение», постарался, как мог, сохранить бесстрастное лицо.