Феор, все так же не поднимая головы, промолчала. Старуха посмотрела на двух ворданайских солдат. Лицо ее под низко опущенным капюшоном оставалось невидимо, но концы бинтов, свисавшие на грудь, колыхались при каждом движении.

— А это твои друзья? — проговорила она. — Приведите их сюда.

Эти слова положили конец колебаниям Винтер: «Пора сматываться! — Она не хотела бросать Феор, но им с Бобби вдвоем никак не спасти девушку от десятка вооруженных мужчин. — Может, я смогу привести взвод–другой и перехватить их…»

Она поймала Бобби за руку, развернулась к выходу с улицы… и оцепенела. Путь им преграждал тот самый юноша, которого Винтер сочла телохранителем, лысый, как и все прочие, но ладно сложенный и явно небезобидный. Винтер не слышала, как он подошел. Юноша поднял руки, с его ладоней медленно капала кровь.

— Нет, не надо! — услышала Винтер крик Феор. — Молю тебя, Мать, отпусти их! Они спасли меня!

— В самом деле?

— Сэр, — едва слышно сказала Бобби, — я рвану налево, вы направо, и кто–нибудь из нас сумеет ударить его сзади. Сабли у него нет.

Юноша улыбнулся, глядя на них. Винтер судорожно сглотнула.

— Не думаю, что это будет разумно, — ответила она Бобби.

— Но…

Шаги, раздавшиеся сзади, оборвали спор. Три десолтая неспешно подошли к ним и вместе с телохранителем повели девушек по улице. Повозка все так же уплывала вдаль, и прочие десолтаи, в том числе Стальной Призрак, ушли вместе с ней. Остались старуха и Феор, которая что–то быстро говорила вполголоса. Винтер уловила несколько слов — хандарайка рассказывала о том, что с ней приключилось, то и дело запинаясь и сбиваясь от спешки.

В какой–то момент старуха вдруг вперила пронзительный взгляд в Бобби. Винтер, державшая руку на плече капрала, почувствовала, что девушка оцепенела.

— Она… — Бобби прижала ладонь к виску. — В ней что–то есть, я чувствую… что–то неладное.

Феор закончила рассказ и снова простерлась ниц. Старуха словно не замечала ее, целиком сосредоточив внимание на ворданайках. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал еще менее приязненно, чем прежде:

— Я полагала тебя более благоразумной, дитя мое.

— Я не видела иного пути. Я была у них в долгу.

— Нет и не может быть долга чести перед еретиками! — отрезала старуха. — Расхемы бесчестны.

— Мать, прости меня! — Феор уткнулась лбом в землю. — Умоляю! Будь милосердна!

— Милосердна, — почти задумчиво повторила старуха. И издала резкий харкающий звук. — Не могу. Обв–скар–иот должен быть вызволен для кого–то более достойного.

— Я принимаю твой суд, — проговорила Феор, — но эти двое…

— Расхемы. Если мы их отпустим, они угодят в силки интригана Орланко. Нет. — Она покачала головой. — Я дарую тебе милость быстрой смерти. Онвидаэр, займись этим. — Голова в капюшоне качнулась в сторону удалявшейся повозки. — Мы отстали. Акатаэр, со мной.

— Мать! — Феор вскинула голову, и голос ее зазвенел от боли, но старуха уже повернулась к ней спиной. Юноша по имени Онвидаэр встал на ее место, а трое десолтаев подступили ближе к Винтер и Бобби.

«Трое. — Мысли Винтер лихорадочно метались. Должен быть хоть какой–то выход. Наверняка. — Развернуться и перехватить руку того, что ближе всех?» Если он недостаточно бдителен, она даже могла бы вырвать у него саблю, да что толку — фехтовать она не умеет. А Бобби останется безоружной против двух других.

Тугой ком каменел в груди, мешая дышать. Едва старуха скрылась из виду, Феор медленно поднялась на ноги и встала перед Онвидаэром. Она была на голову ниже юноши, однако смотрела на него одновременно с вызовом и с чувством, которое Винтер не могла распознать. Словно этих двоих соединяло нечто невидимое и неосязаемое.

Феор схватила ладонь Онвидаэра и направила к своей шее. Приподняла подбородок, чтобы его пальцам проще было сомкнуться на ее горле. Наступила долгая оцепенелая тишина.

И Онвидаэр безвольно уронил руку.

— Не могу, — удивленно проговорил он.

— Ты должен это сделать, — сказала Феор. Горло ее было измазано кровью с ладоней Онвидаэра. — Она почует мою смерть. Она должна почуять мою смерть.

Онвидаэр покачал головой:

— Не могу.

Один из десолтаев выступил вперед.

— Я возьму это дело на себя, если пожелаешь, — сказал он. Тон его был учтив, однако юноша ожег его взглядом, словно ядовитое насекомое.

Теперь за Винтер следили только два десолтая. Она подобралась.

— Прошу тебя, Онви. — Феор закрыла глаза. — Так судила Мать. Я принимаю свою участь.

Онвидаэр на миг поджал губы, затем, похоже, решился. Десолтай, вызвавшийся убить Феор, открыл рот, но не успел сказать ни слова. Юноша сделал шаг вперед, и рука его прянула к виску кочевника. Раздался треск костей, и десолтай, оторвавшись от земли, рухнул бесформенной грудой в уличную пыль.

Два других десолтая закричали, вскинув сабли, но Онвидаэр двигался так стремительно, что превратился в размытый силуэт. Он схватил руку с саблей, вывернул без малейших усилий — снова затрещали кости — и нанес кулаком удар в грудь. Что–то хрустнуло, и десолтай пошатнулся. Он еще падал, когда Онвидаэр метнулся за спину третьему кочевнику, ухватил обеими руками его голову и одним рывком свернул ее.

Оба десолтая беззвучно осели наземь. Феор, до сих пор смотревшая туда, где только что стоял Онвидаэр, дрожала всем телом.

— Тогда отпусти их, — проговорила она, — но Мать должна почуять мою смерть.

— Нет! — вырвалось у Винтер.

— Должна! — настойчиво повторила Феор, повернувшись к Онвидаэру и глядя ему в лицо. — Иначе вместо меня умрешь ты.

Лицо юноши исказилось смятением. Он вяло поднял руку, но тут же уронил. Феор, раздосадованно покачав головой, наклонилась за саблей одного из убитых десолтаев.

— Подождите! — выпалила Винтер, торопливо соображая. — Просто подождите, хорошо?

Онвидаэр повернулся к ней, явно только сейчас осознав, что она говорит по–хандарайски.

— Появился ворданайский патруль, — сказала Винтер. — Десять человек… нет, двадцать, — поправилась она, вспомнив, с какой скоростью двигался Онвидаэр. — Ты еле вырвался.

В глазах Феор заблестели слезы. Онвидаэр склонил голову к плечу, обдумывая слова Винтер.

— Патруль, — произнес он. — Шел за вами.

Винтер горячо кивнула, но Феор вновь покачала головой:

— Тебя все равно накажут!

— Накажут, но не убьют, — сказал Онвидаэр. — Выдержу.

— Но я…

— Ступай, — произнес он, мягко отнимая у Феор десолтайскую саблю. — Забирай своих друзей и уходи. Уходи и больше не возвращайся. Никогда.

Феор упала на колени:

— Н-никогда…

Онвидаэр поднял взгляд на Винтер:

— Ты позаботишься о ней?

— Да, — ответила Винтер без тени колебаний.

— Хорошо. Не вынуждай меня пожалеть, что оставил тебя в живых.

С этими словами он повернулся и побежал вдогонку за своей госпожой большими плавными скачками, которые несли его куда быстрее, чем полагалось человеку. Винтер, Бобби и Феор остались одни с тремя убитыми десолтаями.

Языки огня в небе поднимались все выше. Винтер поборола бессознательное желание свернуться в комочек и спрятаться. Вместо этого она шагнула к Феор. Юная хандарайка обхватила голову руками, плечи ее сотрясались от рыданий. Винтер осторожно коснулась ее.

— Феор, — позвала она и, не получив отклика, повторила: — Феор!

Девушка подняла голову. Лицо ее, всегда бесстрастное, раскраснелось, по смугло–серым щекам текли слезы, смешиваясь с пятнами сажи. Винтер бесцеремонно схватила ее за руку и рывком подняла на ноги.

— Надо идти. Здесь нельзя оставаться. — Она жестом указала на огонь. — Пошли!

— Я… — Феор слабо покачала головой. — Нет. Оставьте меня здесь. Просто…

— Ты слышала, что он сказал? — жестко осведомилась Винтер. — Я должна о тебе позаботиться. А теперь пошли, не то мы с Бобби понесем тебя на руках!

Это подействовало, и Феор, пошатываясь, двинулась вперед. Винтер крепко держала ее за плечо. С другой стороны шла Бобби, завладевшая попутно одной из десолтайских сабель.