– Я знаю, но штука улетная. На съемках вы все под кайфом, что ли?

– Об этом я, пожалуй, умолчу, – подмигнул Ник. – Скажем так: лучше постучаться, прежде чем войдешь в чью-либо гримерку.

– А ты чем занимаешься, Джулиан? – Стивен предложил ему сигарету, от которой мой друг отказался. Он не курил. Курение было его фобией, и он всегда предупреждал девиц: если хотят отношений, придется завязать с табаком.

– Вообще-то ничем, – сказал Джулиан. – Мой старик неприлично богат, он выдает мне месячное содержание, так что я бью баклуши и путешествую помаленьку. Иногда пишу статейки для «Путешествия и досуга» и «Отпуска». В прошлом году вместе с принцессой Маргарет и Ноэлем Кауардом[36] съездил на Маврикий и потом описал тамошнюю природу.

– Принцессу отодрал? – буднично спросил Ник.

– Да, – сказал Джулиан как о чем-то нестоящем. – Один разок, которого вполне хватило. Я не люблю, когда мной помыкают.

– А Ноэля трахнул?

– Нет, но он хотя бы вежливо предложил. Она-то даже не спросила. Так держалась, словно для того я с ними и поехал.

– Ни фига себе! – воскликнул Джимми, совершенно очарованный.

– Тогда понятно, почему у тебя такой цветущий вид, – сказал Ник. – Знай себе раскатывай по островам, населенным богатенькими шлюхами и голубыми нуворишами. Может, как-нибудь возьмешь меня с собой?

Джулиан рассмеялся и пожал плечами:

– А что? В моем чемодане всегда найдется местечко для коротыша.

– С чего ты решил, что у меня коротыш? – делано обиделся Ник.

– Напои меня, и я, возможно, это проверю.

Все, кроме меня, расхохотались.

– Я не желаю отстаивать очевидное, – сказал Ник, когда веселье улеглось. – А ты знаешь, что у тебя нет уха?

– Знаю. Еще вот пальца нет. – Джулиан поднял правую четырехпалую руку. – И мизинца на левой ноге.

– Я помню, как тебя похитили, – сказал Мартин. (Я поведал коллегам о пока что самом громком событии в жизни моего друга, да и моей тоже.) – В школе мы заключали пари, какую следующую твою часть пришлют по почте.

– Дай угадаю – все надеялись, это будет мой елдак.

– Точно. – Мартин поежился. – Извини.

– Пустяки. Все на это рассчитывали. К счастью, он на своем месте.

– Докажи, – сказал Ник, и Стивен со смеху плюнулся пивом, едва не угодив в меня.

Салфеткой он подтер лужицу:

– Виноват.

– Вообще-то они обещали выколоть глаз, – сказал Джулиан. – Однако меня нашли, прежде чем это случилось. В прошлом году я спросил Дэмиена, неужели они бы на это пошли, и он ответил утвердительно.

– Кто такой Дэмиен? – Я не знал никого из его друзей с таким именем.

– Один из похитителей. Помнишь парня, который закинул меня в багажник? Это он.

Все молчали, я изумленно таращился и наконец спросил:

– Погоди, ты хочешь сказать, что общаешься с боевиком ИРА?

– Да. – Джулиан пожал плечами. – А ты не знал? Мы уже давно переписываемся. Иногда я навещаю его в тюрьме.

– Но зачем? – вскрикнул я. – Зачем тебе это нужно?

– Ну да, мне выпало тяжкое испытание, – небрежно сказал Джулиан. – Неделя жизни в весьма напряженных обстоятельствах. Ты, наверное, помнишь, те ребята были чуть старше нас. И перепугались не меньше меня. Хозяева, или как их там, велели меня похитить, и они старались хорошо выполнить приказ. Ради, так сказать, продвижения по службе. Но в общем-то мы ладили.

– Даже после того, как тебя изуродовали? – спросил я.

– Нет, до этого. И Дэмиен в том не участвовал. Когда мне отрезали ухо, его вырвало. Теперь у нас нормальные отношения. Лет через десять его выпустят. И я, пожалуй, приглашу его на пинту пива. Прости и забудь – вот мой девиз.

– Правильно, – сказал Ник. – Что толку лелеять обиды?

Соседство этой малознакомой личности меня сильно нервировало, поскольку она знала обо мне то, чего не знали другие. Вскоре после начала моей работы на телевидении я попал на одну вечеринку, организованную под надуманным предлогом празднования победы Даны Розмари Скэллон на конкурсе Евровидения. Кончилось тем, что наша большая компания рассвет встретила в каком-то пабе. Пьяный, в проулке я надумал отлить, и вдруг там же появился Ник. Он мне совсем не нравился, но тогда я, измученный тоской, изголодавшийся по сексу, накинулся на него, прижал к стене и, даже не дав ему справить нужду, стал его целовать, утягивая его руку к своей ширинке. С полминуты он все это терпел, но затем помотал головой и оттолкнул меня.

– Извини, Сирил. – Во взгляде его было нечто вроде жалости. – Парень ты славный, но ты не мой тип.

Я мгновенно протрезвел. Еще никогда меня не отвергали, и отказ меня ошеломил. В те дни гомосексуалисты брали что дают и только радовались. Привлекательность считалась бонусом, но никак не обязательным требованием. На другой день я проснулся поздно, и когда отвратительным навязчивым кошмаром медленно вползло воспоминание о прошлой ночи, я ужаснулся тому, что натворил. Я даже хотел немедленно уволиться из телекомпании, но я так долго искал работу с приличным жалованьем, позволившим снять отдельное жилье, что вновь оказаться в квартире с соседом было бы невыносимо. И потому я сделал вид, будто ничего не произошло, а Ника с тех пор старался избегать. Но при всякой нашей встрече не мог избавиться от мысли, что он знает обо мне то, чего не ведают другие.

– Я не понял, так вы, значит, друзья со школы? – спросил Мартин, оглядывая нас с Джулианом.

– Шесть лет в одной комнате, – сказал Джулиан.

– Готов спорить, Сирил был доволен, – вставил Ник, и я ожег его взглядом.

– Вообще-то мы познакомились еще раньше, нам было по семь лет. – Я хотел подчеркнуть, как давно мы друг друга знаем. – Как-то раз Джулиан вместе с родителем приехал в дом моего приемного отца, и я увидел мальчика, притулившегося в вестибюле.

– Вот хоть убей, я этого не помню, – сказал Джулиан.

– Зато я помню, – тихо проговорил я.

– Но вот что помнится: какой-то мальчишка хотел, чтоб мы показали друг другу свои херки. Сирил клянется, что это был не он.

Коллеги заржали, Ник прикрылся рукой, плечи его тряслись. А я не стал в очередной раз опровергать наговор.

– Кто шафер? – отсмеявшись, спросил Стивен.

– Я, – сказал Джулиан.

– Спич подготовил?

– Почти. Надеюсь, никто не расчувствуется. Местами речь грустная.

– Я же просил, чтоб без вывертов, – скривился я.

– Не волнуйся, все в меру, – ухмыльнулся Джулиан. – Алиса меня убьет, если скажу что-нибудь не то. Давайте за Сирила. – Он вскинул пинту, и все последовали его примеру. – За моего старинного друга, который через двадцать четыре часа станет моим шурином. Сестре очень повезло.

– Наверное, в прошлой жизни она совершила что-нибудь хорошее, – чокаясь со мной, добавил Ник.

За все это время наши с Алисой пути иногда пересекались, но романтические отношения возникли всего года полтора назад на проводах Джулиана в шестимесячную поездку в Южную Америку, где он собирался перейти через Анды. Наверное, это была его самая скандальная выходка, ибо ехал он в компании финок-двойняшек Эмми и Пеппи, которые, по его словам, родились сиамскими близнецами, но в возрасте четырех лет были разъединены хирургом-американцем. Девушки и впрямь склонялись друг к другу под каким-то неестественным углом, словно притянутые невидимым магнитом, но мне хватало такта ни о чем их не спрашивать.

Всего на два года младше меня, из неуклюжего подростка Алиса превратилась в невероятно красивую девушку, этакую женскую версию Джулиана, унаследовав чудесный овал лица и синие глаза своей матери Элизабет, которые некогда так привлекли моего приемного отца Чарльза, но не нос картошкой и пучеглазость своего отца Макса. В отличие от брата она была разборчива в связях и целых семь лет встречалась со студентом-медиком Фергусом, но отношения эти закончились в день их свадьбы: Алиса с отцом уже собрались ехать в церковь, когда ее суженый по телефону уведомил, что жениться не может. Свой поступок он объяснил банальной трусостью и моментально смотался на Мадагаскар, где, по слухам, и сейчас работал фельдшером в лепрозории. Через несколько дней после инцидента я случайно встретил Джулиана на Графтон-стрит и до сих пор помню его убитое лицо. Он безумно любил сестру и очень страдал от того, что кто-то ее обидел.