— Насколько глубоко?

Я наступила на первую ступеньку и почувствовала теплый камень босыми ногами.

— Намного, — сказала Пета. — До дна идти по крайней мере полчаса.

Проклятье, это долго. Но если я потороплюсь, уверена, что смогу сократить это время вдвое. Ускорившись, я с лёгкостью поравнялась с Петой, которая быстро бежала впереди, а белый кончик ее хвоста вилял из стороны в сторону, когда она прыгала на следующую ступеньку.

— Ларк, притормози, — меня догнал Кактус и прикоснулся к моей руке. Я взглянула на него.

— О чем ты?

— Ты бежишь, будто торопишься, — сказал он, замедляя свой шаг и удерживая меня.

Я нахмурилась, но не затормозила.

— Мы и так торопимся. На кону жизнь Эша, а я просто валялась на твоей кровати, словно в мире ничего...

— Полегче, полегче. Я знаю. Но тебе нужно было восстановиться, и это место было ничем не хуже любого другого, чтобы позволить твоему телу исцелиться, пока мы ждали Пету. Дело в том, что... если ты торопишься, люди будут больше обращать на тебя внимание. А тебе этого совсем не нужно, Ларк. Тебе совсем не нужно, чтобы тебя заметили здесь.

Он смотрел прямо перед собой и медленно шел, просунув большие пальцы рук под ремень.

Медленно шаг за шагом. Пета обернулась и фыркнула.

— Он прав.

Черт бы побрал это все, я просто хотела добраться до Бранда раньше, чем закончится день. В этом состояла ещё одна особенность пребывания в Шахте, которая давила на меня. Сколько уже прошло времени? Как я узнаю, что остался всего лишь день? Отсутствие солнца пагубно сказывалось на моей способности определять время.

И я спросила об этом Кактуса, но ответила Пета:

— Все идут спать, когда наступает ночь, так ты понимаешь, что день подошёл к концу. А когда ты просыпаешься, начинается новый день.

Она притормозила, и я наклонилась, чтобы поднять ее, прикоснувшись к ней только после кивка ее головы.

Посадив ее на плечо, я продолжила идти, заставляя ноги переступать медленно, хотя они зудели от желания побежать.

— Это кажется... странным.

— Так всегда было в Шахте, насколько я помню.

Пета обернула свой хвост вокруг моей шеи, устроившись на плече, как какая-то птица-переросток, которая к тому же постоянно урчала. Я не стала ей указывать на то, что она совершенно очевидно наслаждалась моей компанией, связь между нами росла не по дням, а по часам.

На задворках сознания я ощущала ее эмоции и основные мысли. Ничего конкретного, просто ощущения и взгляд на жизнь. И я уже могла сказать, что ей в тайне было приятно, что я слушала, и хотя она совершенно не испытывала радости от того, что я ее новое задание, на самом деле, она вовсе не ненавидела меня.

Я заставила себя вернутся к мыслям о всей этой неразберихе со сном.

— Ну и что заставляет всех заснуть? Или это, типа, звенит гонг, и все идут спать?

Кактус покачал головой.

— Не гонг, а колокол. Когда колокол звенит в первый раз, ты получаешь предупреждение о том, что нужно идти спать, оно начинается ощущением покалывания в позвоночнике и распространяется по всему телу. У тебя ещё есть достаточно времени, чтобы добраться до кровати и лечь спать.

— А если ты не добрался до кровати?

Он ответил:

— Ты уснёшь там, где находишься. Иногда люди были застигнуты звоном колокола в тоннелях и спали всю ночь просто на голых камнях.

Основание лестницы представляло собой огромный камень кварца, который был выровнен и отполирован до блеска под нашими ногами. В открытом пространстве камень простирался во всех направлениях от края пещеры, из которой мы вышли. Своеобразная платформа, как если бы я видела хоть одну из них. Кактус указал мне за спину на вспыхивающие искры от огня, поднимавшегося откуда-то снизу.

— Это Шахта. Уверена, что хочешь пойти туда?

— У меня нет выбора, — сказала я. И его не было, если я хотела спасти Эша.

Когда я ступила на платформу, она оказалась теплой, и я поджала пальцы ног. Волны жара поднимались вверх зыбкими тенями, которыми было наполнено все пространство вокруг. Я не видела лаву, но слышала бульканье и хлопки пузырей от ее кипения намного ниже нас. С трудом сглотнув, я заставила себя пройти по платформе чуть дальше. Гладкий камень уходил минимум на двадцать футов во все стороны, и это очень сильно напомнило мне Глубину с ее миниколизеем. Была ли эта платформа предназначена для наблюдения за сражениями насмерть в лаве? Богиня-мать, я надеялась, что нет.

В разных и, казалось, совершенно случайных местах у края платформы находились лестницы, ведущие на нижний уровень, где ходили несколько Саламандр. Один плавал в лаве. Мозг все ещё отказывался понимать, как это было возможно.

Я сделала ещё один шаг, и в мое плечо впились крошечные коготки.

— Ларк, не подходи к краю. Ляг на живот. Если ты вдохнешь поднимающиеся испарения, можешь потерять сознание и упасть, — сказала Пета.

Червивое дерьмо, я об этом не подумала. Я кивнула и опустилась на колени, затем на живот и скользнула вперёд. Кактус сделал то же самое, медленно двигаясь рядом со мной. Я выглянула через край, и Пета прошла вдоль позвоночника и села на заднюю поверхность плечей. Но это я почувствовала лишь на задворках сознания.

Действительно, лава. Шахта представляла собой гигантскую чашу с магмой, диаметром в сотню футов, с расходящимися от нее щупальцами рек, пронизывающих гору. Оранжевые и красные, жёлтые и золотые цвета ее были настолько насыщенными, что больно было смотреть. Волны жара образовывались на поверхности и клубились в воздухе, распространяя запахи жжения и серы.

— Завораживающе.

Я скользнула немного дальше, чтобы рассмотреть получше, и Пета снова вонзила в меня когти.

— Никакого плаванья, — сказала она.

Я замотала головой, но Кактус все же взял мою руку и плотно переплел наши пальцы.

— На всякий случай, — он подмигнул мне, и его рот растянулся в ухмылке.

Перегнувшись через край, я схватилась за его руку. Меня что-то тянуло туда, побуждало придвинуться ближе. Тихий шепот едва произносимых слов дразнил мой слух. Кто-то внизу был близко к нам, и что-то в этом шепоте заставляло меня думать, что его стоило услышать.

Я взглянула на Кактуса и показала на свои ноги. Я едва выдохнула слова:

— Держи меня за лодыжки.

— Ларк, не...

Но я не оставила ему выбора. Я потянулась через край, заставляя его схватить меня.

Он качнулся назад и схватил мои лодыжки, хотя и заворчал, и помог мне перегнуться через край. Пета ничего не сказала, но вцепилась мне в спину, вонзившись своими коготками в кожаный жилет, словно репей в волосы.

Хотя я стала ближе к лаве всего на несколько дюймов, возросший жар заставил выступить пот на всем теле в напрасной попытке охладиться. Жар высушивал влагу, стоило ей только выступить.

Схватившись за гранитный выступ, я нажала пальцами на камень, представляя, что он смягчился настолько, чтобы за него было удобно держаться. Камень подался под пальцами, и я уставилась на него, проглотив удивление. Я быстро сделала в камне удобные для рук углубления. Пета еле слышно проворчала мне на ухо:

— Нам необходимо будет обсудить это позже. У тебя не должно было быть способности так расщеплять камень.

Как бы интересна ни была эта новость, у меня в голове оставались более насущные проблемы.

Используя выемки для пальцев и доверившись Кактусу, я скользнула ниже ещё на несколько дюймов, пока не увидела дно платформы, откуда шел шепот, который я точно слышала.

Из-за затененного карниза трудно было разглядеть, что там происходило.

Еле заметное движение, тихий шепот на языке, который я должна была знать, который я слышала, наверное, в детстве. Прищурившись, я пододвинулась ещё на дюйм и замерла. Распущенные волосы свисали ещё на добрый фут ниже. Кто бы ни был там, он не мог их не заметить. Надо было собрать волосы в пучок, но теперь уже было поздно.