На меня накатила дремота, унося в страну грез и кошмаров. Богиня-мать ушла, и я обнаружила, что стою на коленях и заново переживаю наказание лавовой плетью, пока она прожигает мою спину. Я резко проснулась, и кто-то погладил меня по волосам.

– Тише, Ларк. Всё уже закончилось.

Голос Эша унял мой страх, и я снова положила голову на кровать. Он одной рукой обнял меня за талию и прижал к себе. Тепло его тела проникло в мое, успокоив боль и оставшееся напряжение в мышцах.

Я свернулась в его объятиях и зарылась лицом ему в шею, вдохнув запах. Мягкое пушистое тельце лежало на моей шее. Пета опустила голову и сказала:

– Спи, Ларк. Спи, и завтра утром мы уйдем.

Но уйду ли я? Или сделаю, как приказала Богиня-мать? Мысли путались, а тело сжималось и подёргивалось, когда я уснула беспокойным сном. Неподчинение означает, что я брошу огненных змей сражаться в одиночку. Вспомнились глаза Шрама, их мягкое аметистовое сияние.

Утро наступило довольно быстро, мерцающий свет, льющийся из отражающих тоннелей, вывел меня из оцепенения. Словно плавающие по воздуху пылинки, до меня доносились голоса. Голос Смоук был таким же хриплым, но в нем слышалась боль.

– Мне плевать. Просто... он не мог исчезнуть. Не мог. Он был моим сыном. Она взвыла, и я уже была готова пойти к ней не раздумывая. Эш лежал рядом, скинул с меня простыню и ахнул.

– Ларк, твоя спина.

– Знаю, похоже на тоннели червей и гусиное дерьмо.

– Вовсе нет, сказал он.

Он взял меня за руку, не давая уйти. За ту руку, которая была обожжена. Ожог сошел почти полностью, а на его месте осталось тату. Лоза насыщенного зелёного цвета с фиолетовыми шипами обвивала предплечье.

– Твоя спина такая же, как и прежде, – сказал он.

Богиня-мать всё-таки исцелила меня. Я закрыла глаза и прошептала ей слова благодарности.

Ещё один вскрик Смоук вернул меня к настоящему моменту.

Я споткнулась из-за того, что мои ноги с трудом могли согнуться. Как долго я пролежала в отключке? Я думала, что прошел всего лишь день, но в последний раз, когда я себя чувствовала подобным образом, я проспала неделю, пока проходила испытание у Богини-матери.

Гостиная освещалась мягким сиянием свечей, их свет мерцал на мрачных лицах. Бранд сидел рядом со Смоук и крепко обнимал ее, а по его собственному лицу текли слезы. Двое старших сыновей, Страйкер и его брат Кано, стояли у дальней стены, и их лица тоже были мокрыми от слез, а грудные клетки судорожно вздымались.

Страйкер шагнул вперёд.

– Мама, я не знал, никто из нас не знал.

Бранд встал, когда Смоук протянула руку к старшему сыну и прижала к себе.

– Я знаю, это не твоя вина. Богиня-мать отвернулась от нашего народа.

Меня шокировали ее слова, и мне пришлось прикусить язык, чтобы не задать, готовый сорваться с языка, вопрос: "Где Тиндер? Где маленький мальчик с озорными глазами и яркой индивидуальностью? Тот, у которого никогда не иссякал поток вопросов?"

Я ахнула, когда до меня дошло. Не имело значения как, но я поняла... Тиндера больше нет. Бранд взглянул на меня мельком, и в его глазах не было ни капли злобы.

– Вы можете идти, Терралинги. Фиаметта объявила, что вас никто не держит.

Он опустил глаза и крепче обнял жену. Я шагнула вперёд и села на колени перед Смоук. Она проявила ко мне доброту, одна из немногих в Шахте.

– Смоук.

Её глаза скользнули по мне, серые центры радужек, напоминающие о ее имени, были омыты слезами.

– Здесь для тебя небезопасно, Ларк.

Я покачала головой.

– Похоже, для вас здесь тоже небезопасно. Как это случилось?

– Я же сказал, – Бранд схватил меня за руку и поднял на ноги, – ты можешь уходить. Тебе этого недостаточно?

Я не отпрянула, а наоборот придвинулась ближе.

– Скажи, что случилось. Может быть, я смогу помочь.

Эш испустил тихий стон.

– Снова начинается Глубина.

Я недовольно взглянула на Эша, и он больше ничего не добавил. Бранд сжал мои руки сильнее, и на какое-то мгновение давление на мои предплечья достигло такой силы, что я подумала, что мне придется отступить, потому что он прямо таки вдавил сухожилия в кости.

– Мы пошли поплавать в Шахте, – нарушил тишину Страйкер.

Бранд отпустил меня, и его рука безвольно повисла. Страйкер подошёл к Смоук и обнял ее, поддерживая ее настолько же, насколько и она поддерживала его. Его юное тело дрожало от челюстей и до коленей.

– Тиндер побежал вперёди нас, – продолжил он, – и прыгнул в Шахту. Он был в порядке, он смеялся и плескался. Клянусь.

Я нахмурилась, но промолчала. Наверное, на Тиндера кто-то напал, кто-то ударил его. Хотя я с трудом могла представить, что кто-то мог навредить ребенку, особенно такому милому как он.

В голове возникло воспоминание о Брэме, которого отняли у меня, от этого в меня словно врезался бык на полном ходу, и я тихо вдохнула. Я понимала, что нет никакой логики в том, чтобы Кассаве убивать Тиндера. Даже если я и успела привязаться к нему, что ей с того? Я не находила этому объяснения, но все равно хотела обвинить ее в ещё одной смерти. Я собрала все силы, чтобы не проронить ни звука и позволить Страйкеру продолжить, когда он будет готов.

У него был отсутствующий взгляд, словно он видел то, чего больше не видел никто. По его телу пробежала дрожь.

– Я почти прыгнул за ним. Я остановился на краю и крикнул ему, а он радостно посмотрел на меня, а потом он просто... лава сожгла его, словно он и не был Саламандрой, так быстро, словно он ничто, а потом он скрылся из виду и исчез. Как будто его никогда и не было. У него даже не было времени вскрикнуть, так быстро все произошло. Там были и другие дети, с ними произошло то же самое. Семь или восемь просто... исчезли.

Страйкер уронил голову и зарыдал.

Смоук погладила его по голове, и стала что-то напевать, слова невозможно было разобрать, но мелодия успокаивала, даже меня.

Я закрыла глаза рукой, с лёгкостью представляя, как Тиндер исчез под волной лавы. Представила его глаза, полные боли и непонимания из-за всех непрожитых лет, украденных у него.

Как и у Брэма.

– Отведи меня к Фиаметте, – сказала я, не пытаясь скрыть того, что горло сжалось от подступивший слез. Я останусь, потому что не смогу уйти, когда убивают детей. Я сделаю все, что смогу.

– Ты ничего не сможешь сделать, Ларк, – покачал головой Бранд. – Никто не сможет.

Я медленно выпрямилась во весь рост и лишь в последний момент решила выразиться помягче. Он только что потерял сына, так что это меньшее, что я могу сделать в память о его потере.

– Ты уверен?

Мы уставились друг на друга, и, возможно, сказали бы что-то ещё, но нам не представилось случая.

Мы услышали приближающиеся шаги, стаккато, которое не могло предвещать ничего хорошего. Эндер, молодой и недавно принятый на службу, судя по акне на его лице, просунул голову в дверной проем. Его слова прозвучали спешно и на последнем дыхании, так же выглядел и он сам.

– Лава разливается.

Бранд фыркнул.

– Как обычно.

Молодой Эндер покачал головой.

– Нет, она вышла из-под контроля.

Бранд встал и направился к нему.

– Фиаметта справится...

Парень снова качнул головой, на этот раз сильнее, и тогда я увидела страх в его глазах.

– Нет, дело в том, что лава неистовствует, и даже королева не может с ней справиться.

Всё в комнате ахнули. Мне не нужно было быть Саламандрой, чтобы понять, что новости не могли стать хуже.

В предположении есть очень забавная вещь: если ты неправ, то ты даже не представляешь, насколько неправ можешь оказаться.

Бранд помчался из дома, схватившись за своё оружие.

– Всем оставаться внутри!

Я выпрыгнула за ним, не обращая внимания на то, что на мне не было ничего кроме шелковой простыни; я бы ни за что не осталась сидеть и ждать, пока меня захлестнет лавовым потоком. Снаружи шум, что я слышала ранее, стал более отчётливым. Лава затопляла берега реки, прибывая со скоростью, которая, похоже, увеличилась даже за то время, что я смотрела на нее.