— Пета, нам нужно пойти к целителям.

— Ты в своём уме? — забота в ее голосе и беспокойство, передавшееся от нее ко мне, были трогательными.

— Нет, мне просто... Мне нужно увидеть, где их лечили. Где они умерли. Там может остаться зацепка о том, что случилось.

Она подняла подбородок.

— Тогда идем.

Открыв дверь, я прислушалась на мгновение. Дом был тих, и я выбралась из комнаты, остановившись в гостиной, чтобы взять копье. С моей удачей, оно может мне пригодиться, хотя все кругом и спят.

Мы выбрались в основную пещеру, где тишина была такой пугающей, словно в тени нас ждал настоящий призрак. Световые трубы стали тусклыми, поставляя в пещеру лишь лунный свет, придавая этому месту ощущение странной иллюзорности.

Пета принюхалась.

— Я никогда не бодрствовала ночью внутри горы, это отличается ото дня.

— Словно что-то нас поджидает, — сказала я, а она сильнее впилась когтями.

— Замарашка. Это не те слова, которые стоит произносить вслух.

Я подумала о Шраме, и мне стало интересно, сколько ещё осталось огненных змей.

Я побежала рысцой, направляясь к мосту, под которым весело пузырилась лава.

— Почему нет?

— В Шахте есть существа, с которыми даже королева не хотела бы встречаться. Чудовища из прошлого, спящие под лавой.

— Например, огненные змеи.

— Да, как они. И другие. Другие, с которыми я не имела неудовольствия встретиться. Существа, в сравнении с которыми Глубина покажется игровой площадкой, а Край — Раем.

— Чудесно.

Мы добрались до моста и спешно пересекли его, потому, что меня подгонял жар. Моя кожа была такой сухой, что покрылась маленькими трещинами. Скоро они вскроются и закровоточат, так сильно мне была необходима влага. Возникли мысли о Глубине, и внезапно возвращение туда уже не показалось таким страшным.

— Нам сюда, — Пета дернула одной лапой, словно стряхивая капли воды. Я побежала в тоннель и сразу же остановилась. Коридоры, которые освещались днём, были темными, на стенах не было ни одного фонаря, ни огонька, чтобы осветить нам дорогу.

— Пета, насколько хорошо ты видишь в темноте?

— Мне нужен хотя бы проблеск света. Даже я не могу видеть в полной темноте.

Я вернулась в основную пещеру. Мы были недалеко от квартала холостяков.

— У Кактуса сможет быть что-нибудь, что может нам пригодиться, например, факел.

Петы кивнула и побежала к дому Кактуса. Его дом было легко найти по окружающим его кучам хлама и мусора. Я откинула ботинком несколько вещей в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить в качестве факела, но бросила эту затею и зашла в его дом. Растения склонились ко мне. Я потрогала молодой бамбук, росший из земли. Если я оберну его конец тканью, он вполне подойдёт как факел.

— Прости меня, — прошептала я, доставая копье и срезая стебель у самой земли. Он отрастёт снова, но даже при этом, мне было жаль срезать его. Обыскивая дом на предмет какой-нибудь ткани или скатерти, я поняла, что стою на пороге его спальни.

Пета покачала головой, встретившись со мной глазами.

— Не заходи туда, замарашка. Тебе это не понравится.

Как будто это могло меня остановить. Я медленно толкнула дверь. Кактус растянулся на кровати, его грудь мерно вздымались и опускалась вместе с его глубоким дыханием. Я втянула воздух.

Рядом с ним лежала Мэгги, ее буйные локоны разметались по подушке, она тоже было обнажена, ее форма валялась на полу, словно она скинула ее там, где стояла.

— Дерьмо, — прошептала я, хотя и знала, что они не проснутся. — Я не хотела избить его девушку.

Что объясняло, почему он не обернулся, когда уходил. Я отказывалась что-либо чувствовать, отказывалась признать боль от того, что из всех людей он выбрал именно Мэгги, чтобы спать с нею. Я наклонилась и взяла одну из его рубашек с пола и обернула ее вокруг бамбука. Часть меня надеялась, что это была одна из его любимых.

— Ты расстроена, замарашка? — спросила Пета.

— С чего бы мне расстраиваться? — действительно, и с чего? У меня на него не было никаких прав, кроме дружеских.

— Потому что он поцеловал тебя сегодня, и я почувствовала, как много ты значишь для него. Это предательство. Почему это не должно тебя расстраивать?

— А я поцеловала Эша. Никто из них не является моим любовником, приятелем, или кем-либо вроде того. Друзья, вот и все, — слова получились жёстче, чем я планировала, и я выдохнула. — Хорошо, может быть, это меня несколько настраивает, но я не могу удивляться. Кактус живёт здесь, это его дом.

— Но он хочет сбежать, — напомнила она.

Я оставила мирно спящих Кактуса и Мэгги и пошла назад тем же путем, что мы пришли.

— Да, хочет. Что не означает, что он не будет наслаждаться тем, что здесь есть.

Я пошла к мосту и встала на краю, опустив факел поближе к реке жидкой смерти. Не успел он прикоснуться к ее поверхности, как вспыхнул. Я шагнула назад, подняла факел наверх и пошла к проходу. Оказавшись в темноте, факел не дал столько света, как мне бы хотелось, но Пета хихикнула.

— Так я могу видеть. А твой факел не будет светить вечно, так что нам нужно поторопиться.

Понимая, что она права, я побежала за ней, поворачивая и разворачиваясь, пока не оказалась перед комнатами целителей. Она привела нас прямым маршрутом, и комнаты оказались не так далеко, как казалось раньше, когда другие вели меня сюда.

Выгравированный на обеих створках двери посох Асклепия поблескивал в свете факела. Из-за мерцающего пламени змея на нем выглядела скорее как огненная змея, нежели любая другая рептилия, это я могла сказать точно, повстречав ее лично. Я притормозила и положила руку на дверь, практически ожидая, что меня поймают. Но она с лёгкостью отворилась, и я вошла внутрь, быстро закрыв ее за собой. Засунув факел в выемку на стене, я огляделась, подмечая устройство комнаты.

В комнате не было пациентов и каких-либо пятен крови, которая могла быть разлита. В стены комнаты была встроена столешница, на которой лежали медицинские приспособления. Скальпели, ножи, мази и травы от различных недугов; бинты, повязки и лонгеты располагались тут же рядом, готовые для немедленной помощи. Но ничего, что мне было нужно.

— Где бы они разместили раненых в критическом состоянии? И они сделали бы отметки об этом?

Я положила руку на одну из пустых кроватей, надавив на нее.

Пета спрыгнула с моего плеча и пробежалась по комнате принюхиваясь.

— Я не знаю. Что мы ищем?

Это как раз тот вопрос, на который, я не уверена, что знала, как ответить. Я обхватила заднюю часть шеи руками.

— Не знаю точно. Хоть какие-нибудь улики.

— Это не очень информативно, замарашка.

— Просто посмотри, может, что-нибудь привлечет твоё внимание, — я обошла комнату, трогая баночки с травами и бальзамами, по большей части, мазями от ожогов. Что было интересно. — Почему так много Саламандр получает ожоги, если они нечувствительны к пламени?

— Обычно, они не обжигаются, но в последнее время было много подобных травм. Обычно бальзамы служат для помощи гостям Шахты, — Пета прыгнула на столешницу, которая огибала всю комнату, и принюхалась к нескольким баночкам, после одной из них чихнула.

Она сморщила нос.

— Иногда смерти случаются, потому что слишком маленькие дети пытаются плавать в лаве.

Я вздрогнула.

— Почему им это разрешают?

— Им не разрешают. Это просто дети, которым едва ли больше десяти, и которые верят, что неуязвимы, — голос Петы стал грустным. — Один из моих подопечных был как раз таким ребенком.

Сжимающая нутро скорбь передалась мне от Петы, и мне пришлось подавить грозящие появиться слезы. Слезы, которые обожгли бы мое лицо напоминанием о собственной потере.

— Пета...

— Тшшшш, — зашипела она, прищурившись и задергав ушами. — Прячься. Кто-то идёт.

Червивое дерьмо и зелёные палочки. Я поползла к одной из кроватей и скользнула под нее с бо́льшим шумом, чем хотелось бы. Древко копья ударилось о пол, и я подхватила его, прижав к боку, когда дверь со скрипом открылась. Внутрь прошмыгнула крошечная фигура, скрытая с ног до головы темной одеждой, такую же фигуру я видела на берегу реки.