— Это с ним ты гуляла после занятий? — тон Зейна оставался все таким же спокойным.

— Да, и еще с несколькими студентами из моей группы, — пожала плечами Хадижа, и, решив, что лучшая защита нападение, довольно резко высказалась. — Я не могу ни с кем не общаться! Да, и вообще почему я должна оправдываться? Мы просто разговаривали!

Зейн рассмеялся, покачал головой, слушая эту гневную тираду.

— Конечно, ты права. Ты должна общаться. Знакомиться с новыми людьми, заводить друзей. Я не собираюсь запирать тебя в четырех стенах.

— Что, правда? — Хадижа выглядела удивленной и озадаченной. — И все хорошо?

— Ты много лет жила сама по себе. Сама принимала решения, сама же отвечала за свои ошибки, — задумчиво произнес Зейн, смотря на Хадижу, — Я не вижу повода относиться к тебе, словно к неразумному ребенку. Запрещать. Диктовать правила и ставить ограничения. Я надеюсь на твое собственное здравомыслие. Или я не прав?

— Нет, конечно, прав, — покачала головой Хадижа. — Если честно, когда увидела, что ты стоишь там, у машины, то подумала, что меня ждет серьезный разговор…из-за Жака.

Зейн чуть поморщился. Когда автомобиль подъехал в условленное место, мужчине, конечно, не шибко приятно было наблюдать, как Хадижа мило беседует и держится за руки с каким-то парнем, но умение держать себя в руках, а главное возможность понаблюдать за женой вне стен дома, заставили остаться в машине. А реакция самой девушки дала понять, что та воспринимает его недоверчиво, ожидая нотаций и поучений.

— Хадижа, я тебе доверяю, — заставив поднять на него взгляд, произнес Зейн. — Я верю, что ты не поступишь плохо, в разрез собственной совестью. Это Франция, и понятно, что сейчас тебе здесь понятнее, роднее и привычнее, чем в Фесе или Рио. Прошу лишь не забывать, чья ты дочь.

— Конечно, — выдохнула Хадижа, ощутив мурашки, прошедшие по коже от его близости.

Она отодвинулась, резко выдохнув. Зейн сделал вид, что не заметил этого, и совершенно беззаботным тоном спросил:

— Как учеба?

— Месье Мельер — монстр, но в хорошем смысле. Сегодня объявил о Международном изобразительном конкурсе, и понятно, что вся Академия на уши встала, — начала рассказывать девушка.

— И ты будешь участвовать? — скорей подтвердил, чем спросил он.

— Конечно! Попасть в заветную тройку — это уже будет удача, — подтвердила Хадижа. — Придется постараться, — поджала она губы, понимая, что ей предстоит не одна бессонная ночь в мастерской.

— Я уверен, что ты сделаешь все, от тебя зависящее, для этого, — поддержал ее Зейн.

— Да, надеюсь.

Машина заехала на территорию особняка и притормозила на одной из подъездных дорожек. Хадижа вышла из автомобиля и, посмотрев на небо, замерла. Пока они доехали до замка, уже стемнело, и, благодаря тому, что за городом не было ни яркого освещения, ни высотных домов, звезды казались особенно яркими и близкими.

— Ух, ты! Сколько звезд! — подняв голову вверх, воскликнула Хадижа.

Она поворачивалась вокруг своей оси, продолжая рассматривать карту звездного неба, как почувствовала, что голова закружилась, и ноги перепутались между собой. Мгновенное падение вниз, и вот Хадижа уже лежала на немного прохладной и влажной траве газона.

— Хадижа, ты в порядке? — голос Зейна, с нотками тревоги, прозвучал откуда-то сверху, слева.

— Я ищу Кассиопею, — черча пальцем невидимые линии, ответила она, — Присоединишься? — шутливо предлагает она, и удивленно распахивает глаза, когда мужчина садится на траву рядом.

Это было странно и забавно: лежать на траве, смотря в бесконечный космос, который невольно затягивал, манил куда-то вдаль, ввысь, напоминая о бесконечности, о величии, о необъятности, об Аллахе.

— Вот она, — указал он немного левее, на скопление звезд, напоминающее растянутую буквы «W».

— Точно! А вот, Малая медведица, — показала она на «ковш».

— И Большая, — показал Зейн на созвездие рядом.

Общими усилиями они отыскали Ориона, Геркулеса и еще несколько созвездий, после чего Зейн поднялся на ноги и подал руку Хадиже:

— Пора в дом, а то внезапное увлечение астрономией может закончиться для тебя простудой.

Девушка, приняв помощь, встала.

— Ты все еще уверен в моем здравомыслии? — подшутила она.

— Знаешь, начинаю сомневаться, — ухмыльнулся Зейн. — Пойдем, пора ужинать.

Хадижа не стала спорить, ощущая, что одежда стала влажной и прохладной, повела плечами, понимая, что предсказание о простуде вполне могут и сбыться. Пиджак лег на плечи, укутывая теплом и запахом сандала.

— Спасибо, — шепнула она, ощущая руки мужчины на своих плечах.

Зейн ничего не ответил и лишь чуть подтолкнул её к дому, призывая поторопиться.

В Каире — самом большом городе исламского мира, раскинувшемся на обоих берегах Нила почти до пирамид, величайших монументов древности, — Самат совершал утренний намаз, неистово, со всей отдачей истинно верующего человека, во всяком случае, он старался молиться именно так, но…с того самого дня, как Хадижа Рашид ускользнула от него в развалинах, парня съедали гнев и обида. И теперь эту бурю в его душе не мог погасить даже Всемогущий Аллах.

Когда Самат вернулся из Феса, то отец был в самой настоящей ярости. Он не знал, где был сын — лишь один факт того, что мальчишка покинул город без разрешения старшего в семье, выражал огромное неуважение.

— Где ты был?! — спрашивал Жаудат, посмотрев на сына донельзя рассерженным взглядом.

— Уезжал по личным делам, — процедил сквозь зубы парень, сжимая кулаки.

— По каким это личным делам?! С каких пор они вообще у тебя появились?! — еще больше распалялся мужчина.

— Отец, я уже взрослый, и у меня могут быть свои дела! — Самат не выдержал того, что его отчитывают, словно маленького ребенка.

— Ах, ты считаешь себя взрослым! — возмущению мужчины не было предела. — Ты хоть знаешь, что из-за тебя, такого взрослого, мы сейчас угодили в такую долговую яму, что если мне не удастся заключить сделку с Савирисом, то нам придется продать этот дом, чтобы не потерять бизнес.

— Это из-за отказа Саида подписать договор? — догадался молодой человек.

— Да, — выдохнул Жаудат, опускаясь в кресло, и закрыл ладонями лицо.

О, Аллах, кто бы знал, как он устал. Как он проклинал тот день, когда Самат увидел девчонку Рашид и словно сошёл с ума; когда жизнь его семьи покатилась по наклонной, и стены его дома, которые казались мужчине такими прочными, рухнули в одночасье.

— Отец, — склонился к мужчине Самат.

Ему было странно, если не сказать страшно, видеть несгибаемого, иногда жестокого Жаудата Абу Аббаса в таком состоянии. Мужчина поднял взгляд на сына. В нём не было и следа усталости, наоборот, в глазах блеснула сталь.

— Пора тебе выкинуть из головы все эти глупости. Забудь про Хадижу Рашид. Она замужем и уехала достаточно далеко, чтобы ты мог забыть про неё и про всю её семью! Завтра же я договорюсь с Таджией, чтобы она начала поиски невесты для тебя. Хочешь, чтобы тебя считали взрослым? Поступай как взрослый.

Самат вздрогнул. Жениться? Нет, он думал о женитьбе, но единственной, кого представлял в роли своей жены, во всяком, случае первой, была Хадижа. Сейчас же мысль о женитьбе на другой вызывала раздражение, словно этим он признает свое поражение перед этой девчонкой. Но спорить с отцом, когда он и так был в шаге от того, чтобы применить более жесткие методы воспитания, было бессмысленно.

— Хорошо, отец, — послушно согласился Самат.

Мужчина недоверчиво взглянул на сына. Такая внезапная покладистость была неожиданной, но, в конце концов, Самат раньше был хорошим, послушным сыном. Слава Всевышнему, Он прояснит разум Самата, и тот забудет свою блажь.

— Мне пора идти, — посмотрел мужчина на часы, — Самат, завтра у меня важная деловая встреча. Я хочу, чтобы ты на ней присутствовал, — с нажимом ответил Жаудат, демонстрируя всем своим видом, что может произойти, если сын проигнорирует это приглашение.