— Думаю, ты прав, — покачала она головой. — Я веду себя, как капризный ребенок.

— Тогда пошли, пока твои родственники не вызвали национальную гвардию для розыска, — пошутил Жак, вылезая из их укрытия.

Зое поспешила за ним.

— И, да, по мне Хадижа — красивое имя, — робко улыбнулся парень. — Оно тебе идет.

— Спасибо, — кивнула девушка, слабо улыбаясь.

Девушка не знала, куда ей идти: в кабинет директрисы, откуда она так позорно сбежала, или к себе в комнату, которую делила еще с двумя девочками? Она посмотрела на джинсы с засохшими на них пятнами краски и решила, что стоит хотя бы переодеться, пара минут все равно ничего не изменит.

Зое вошла в жилой корпус и поднялась на свои этаж. Дверь в комнату была открыта, поэтому девушка приостановилась и замерла у входа. У ее постели стоял ее отец и рассматривал рисунки, висящие на стене у изголовья кровати.

— Нравится? — понимая, что не может просто дальше молча стоять, спросила она.

Мужчина вздрогнул, оборачиваясь.

— Хадижа, — он шагнул в ее сторону, но увидев, что девушка невольно отступила, остановился. — Ты убежала…

— Да, простите, — опустила она голову. — Все это так неожиданно. Я испугалась.

— Для меня тоже неожиданно и несколько пугающе, — осторожно сказал Саид. — Пять лет я не знал, где ты? Жива ли? Поэтому понимаю твое состояние.

Девушка медленно вошла в комнату и встала рядом с отцом. Он смотрел на портреты Жади, которыми была увешена большая часть стены, лишь изредка, разбавляя картинами пейзажей.

— Ты не помнишь ее? — спросил он, кивая на рисунки.

— Нет, — покачала девушка головой. — Только иногда мне кажется, что я вижу ее во сне.

— Она…

— Умерла, — вдохнув продолжила она. — Да, мне сказали об этом еще в больнице.

Иногда мне кажется, что нарисуй я еще один рисунок — и память вернется.

— Поэтому у тебя их так много? — спросил Саид, рассматривая импровизированную выставку.

— Это еще не все рисунки, — пожала плечами девушка. — Думаю, если развесить все, то полкомнаты будут завешены.

— Ты действительно, красиво рисуешь, — сказал Саид. — Я вижу тут на некоторых картинах есть знакомые черты Феса или Рио.

— Я и вас рисовала, — смущаясь проговорила девушка.

— Да? — удивленно посмотрел на неё Саид.

Ему больно видеть ее такой незнакомой, смотрящий на него, как на чужого человека. Только сейчас мужчина начинал осознавать, что его маленькой Хадижи уже нет, и перед ним взрослая девушка, к тому же ничего не помнящая ни о своем настоящем доме, ни о законах, ни о религии. Это могло стать довольно большой проблемой.

Саид помнил, что дядя Али забрал Жади из Рио только после смерти ее матери, но она хотя бы знала, кто она, и росла пусть и в более мягких условиях, но все же по законам ислама. Хадижа же, стоящая сейчас перед ним, полностью походила на обычную европейскую девушку, и мужчина с содроганием думал о том, что еще придется открыть в жизни его дочери вдали от дома. Но несмотря на это, он ни за что не откажется и не потеряет ее вновь.

Тем временем девушка залезла на кровать и, сняв один из листков, подала его мужчине. Он всматривался в собственный портрет, сделанный еще не уверенной рукой, и это вселяло в него надежду, что Аллах вернул ему дочь, и все будет хорошо.

— Знаете, я решила, что я поеду с вами, — спускаясь с кровати, произнесла девушка. — Я хочу узнать, кто я на самом деле.

— Я очень рад это слышать, Хадижа, — осторожно обнимая дочь за плечи и улыбаясь, ответил мужчина.

Менее чем через неделю все документы, а также результаты ДНК, подтверждающие родство Саида Рашида и Зое Вебер для социальных и правоохранительных служб, были готовы. И вот: Зое Вебер больше не существует. На бланках документов она снова стала Хадижей Рашид, хотя сама не понимала, как ей быть. Для самой себя она все еще была Зое, и честно, боялась этой прежней, но такой чужой жизни. Вздохнув, девушка обвела взором пустую кровать и голую стену перед ней. Ей не верилось, что она оставляет приют, эту страну, эту жизнь. Девушка не хотела думать о том, что все ее планы рухнули в одночасье. Жак был прав: она должна быть рада, что теперь узнает, кто она. Ведь, возможно, когда девушка окажется в родных местах, в родном доме, ее память восстановится. Только вот радоваться особо не получалось. Зое перекинула через плечо сумку, взяла в одну руку чемодан, в другую — мольберт и покинула комнату.

Скоро уже должен был приехать месье Лефевр, чтобы отвести ее в аэропорт. Она вышла во двор и еще раз посмотрела на здание, что пять лет было ей домом, но не всегда ласковым, из которого иногда хотелось сбежать, но другого она не знала. Теперь же девушка шагала в неизвестность, и от этого замирало сердце.

— Как всегда решила улизнуть по-тихому? — услышала она голос позади себя.

— А ты снова подкрадываешься со спины, Жак, — грустно улыбнулась девушка, оборачиваясь.

— Так ты решила уехать в разгар школьных занятий?

— Не хочу всех этих прощальных речей, любопытных взглядов.

— Но со мной же ты попрощаешься? — с иронией спросил Жак.

— Ну, конечно, дурачок, — опустив свои вещи на землю, девушка кинулась обнимать друга.

Жак обнял девушку, ощущая запах карамели от ее волос. Ему не верилось, что уже сегодня он не погуляет с ней по улочкам Бордо, не будет напоминать об ужине и обеде, пока она вся, испачканная краской, корпеет над очередной картиной. Он уже скучал по ней.

Резкий гудок автомобиля заставил молодых людей отстраниться друг от друга.

— Тебе пора, — выдохнул Жак.

— Да, — возвращаясь к своим вещам, кивнула девушка.

— Надеюсь, в Рио есть интернет, — грустно пошутил парень.

— И мусульманам можно выходить в скайп, — в том же тоне ответила другу она. — Я напишу тебе.

— Я буду ждать.

Зое глубоко вздохнула, на миг закрыв глаза, чтобы не дать себе расплакаться, и, подобрав свои сумки, резко развернулась и направилась к машине. А Жак направился к зданию школы, мысленно готовясь к будущему нагоняю от мадам Дюпаж за прогул, но прощание того стоило.

— Здравствуйте, мадемуазель Рашид, — поздоровался с ней полицейский и помог уложить чемодан в багажник.

— Здравствуйте, месье, — замерев на несколько секунд, не сразу осознав, что обращаются именно к ней, с опозданием поприветствовала девушка в ответ.

Когда они сели в машину, она смотрела на все еще стоящего во дворе приюта Жака. Автомобиль тронулся, и, увидев, что парень машет, тоже медленно подняла руку в ответ. Машина выехала на шоссе, оставляя приют и все прошлое позади.

— Ваши отец и дядя будут ждать нас в аэропорту.

— Он мне не дядя, — ответила ему девушка. — Он дядя моей матери.

Но поняла, что это звучит грубо, и, опустив голову, она пробормотала:

— Извините.

— Ничего, все хорошо, — бросив на девушку короткий взгляд, ответил мужчина.

Лефевр понимал, что ей сейчас нелегко. Хадижа Рашид отправлялась в родной дом, к своей семье, но на самом деле и то, и другое для нее является чужим и незнакомым. Все еще осложнялось тем, что она попадет не только в чужую страну, но и в чужую культуру. Насколько он мог судить со стороны, ислам — это та религия и законы жизни, где женщинам позволено не слишком много, а девушек возраста мадмуазель Рашид принято уже выдавать замуж. Успокаивало лишь то, что, похоже, месье Рашид действительно любит свою дочь и не сделает ничего против ее воли, но лучше бы ей все вспомнить поскорей.

Машина доехала до аэропорта, и месье Лефевр, проводив Хадижу и вручив ее отцу и дяде Али, распрощался с гостями.

Регистрация была пройдена, и оставалось лишь ждать объявления о посадке. Девушка рассматривала людей, проходящих мимо. Первые из них прилетели, вторые, как и она, улетали, а третьи встречали родных и близких. Эти яркие эмоции: радость от встречи, и печали от расставания, так бросались в глаза, что скорее на автомате, чем осознанно, она достала блокнот и простой карандаш.