Тут же по комнате поплыла красивая мелодия, порождая ритм, созвучный с бешенным стуком сердца. Хадижа сделала первый шаг в глубь комнаты. Зейн сидел на кровати не двигаясь и неотрывно, волнующе следил за супругой и ее движениями.

Хадижа уже привычно доверилась музыке, подчинилась ей, словно течению в бурной широкой реке. Она кружилась, подкидывая платок и ловя, заставляя его кружиться вокруг подобно крыльям разноцветной бабочки и опускаться у ее ног.

Хадижа сама не заметила, как стала заигрывать с мужчиной. В ней вдруг проявилась то женское кокетство, заставляющее улыбаться симпатичным незнакомцам на улице, та чувственность, заставляющее мечтать о любви, что бывает лишь в женских романах, то желание, что проходит по позвоночнику, завязываясь узлом внизу живота. Она одним резким движением приближалась к мужчине на расстоянии поцелуя и тут же ускользала подобно волне прибоя.

Зейн наблюдал за пробуждением женственности в этой робкой девушке, как за рождением бабочки. Казалось, сама Хадижа сейчас полностью не осознавала насколько привлекательна, желанна, соблазнительна, но Зейн понимал, что он не каменный, и с каждой секундой этого призывного танца его сила воли тает.

Одним хищным движением он оказался рядом с ней, и при очередном повороте Хадижа буквально столкнулась с ним уперев ладони в мужскую грудь. Она казалась обжигающе горячей даже через ткань рубашки. Хадижа замерла, ощущая биение его сердца под пальцами и подняла голову, встретившись с глазами Зейна, в которых уже разгорелись огни желания. Музыка продолжала звучать, словно подталкивая их друг к другу. Хадижа привстала на цыпочки, первая потянулась к нему, но Зейн оказался быстрее. Он легко коснулся губами, мягких, теплых губ девушки. Дыхание замерло, а пульс бился где-то в висках. Поцелуй углубился, становясь из нежного страстным, отзывающимся во всем теле какой-то неясной истомой. Руки Зейна обхватили ее стан, притягивая к себе ближе, нежно проведя от поясницы вверх по позвоночнику, запутываясь в непослушных локонах. От его пальцев словно исходили разряды тока, заставляющие её вздрагивать.

— Хадижа, еще не поздно остановиться, — разорвав поцелуй, посмотрел в глаза девушки Зейн.

Она покачала головой. Нет, она не собиралась останавливаться, не сегодня. Воздух от напряжения вокруг них, казалось, можно потрогать руками. Музыка затихла, оставляя их слушать набат собственных сердец. Хадижа снова потянулась к его губам, дотронувшись до них легко и невесомо. Зейн подхватил девушку на руки.

Постель казалась прохладной для разгоряченной кожи и заставила вздрогнуть. Хадижа закрыла глаза, полностью отдаваясь ласкам горячих рук, которые нежно спускались вниз от шеи, к груди и до плоского живота к ногам. Костюм, наверное, был создан для того, чтобы снимать его без усилий. Хадиже показалось Зейну понадобился всего миг, чтобы снять легкую полупрозрачную ткань и освободить ее тело от этой иллюзорной, несуществующей защиты.

Новый поцелуй еще больше погружал девушку в водоворот чувств, где любое прикосновение, движение, было ярче, острее. За ладонями последовали губы, и вот тут Хадижа буквально забыла, как дышать: поцелуи Зейна, слишком откровенные, слишком обжигающие, буквально сводили с ума. Когда губы мужчины коснулись груди, а потом обхватили сосок, Хадижа непроизвольно изогнулась и издала несдержанный томный стон. Вторая рука мужчины, коснулась другой груди, слегка сжав. Губы прочертили дорожку вниз, и ощущение жара усилилось; Хадижа заметалась, комкая пальцами простынь и лепестки, лежащие на ней. Ей хотелось ускользнуть от этих искусных ласк и одновременно придвинуться ближе. Она посмотрела на Зейна из-под полуоткрытых век — он казался ей скульптором, бережно и с тем же тщательно ваяющим статую, вдыхая в нее жизнь, огонь, свет…счастье.

Сам же Зейн не торопился, наслаждаясь, реакцией Хадижи на его ласки, поцелуи, сладкие пытки. Немного испуганная, но при этом страстная. Тело девушки отвечала на каждую ласку, изгибаясь, покрываясь легким румянцем, там, где его губы касались ее кожи. Зейн глубоко вздохнул, стараясь смирить собственную страсть.

«Рано. Еще слишком рано», — в его руках впервые оказалась девственница, но меньшее, что он хотел сделать — это испугать или навредить ей.

Он чуть отстранился, позволяя себе передышку, но Хадижа тут же сама села на постели. Потянулась к завязкам его джалабии.

— Что ты делаешь? — обхватил он ее ладонь, останавливая.

— Хочу увидеть тебя, — едва слышно прошептала она, — Хочу почувствовать…

Зейн стянул с себя одежду и тут же ощутил, как девичьи пальцы касаются его кожи, поднимаясь к шее, вновь опускаясь к груди, обрисовывая соски, и вниз, к животу. Мужчина вздрогнул от этих несмелых, изучающих ласк и, не двигаясь, наблюдал за тем, как в глазах Хадижи разгоралось не только любопытство, но и огонек желания. А когда она сама склонилась к нему, робко провела губами по шее, копируя его же ласку, дотронулась до кожи груди, выдержка оставила Зейна. Он обхватил лицо Хадижи ладонями и впился в ее губы страстным поцелуем, опрокидывая обратно на постель.

— Не бойся, — его шепот между поцелуями.

Его руки, скользящие по ее телу, касающиеся самых потаённых уголки, заставляющие забыть страх, стыд…себя. Хадиже казалось, что она одновременно парит где-то высоко и падает в пропасть. Дыхания не хватало, чтобы даже сделать вдох, оставалось лишь стонать, выгибаясь под умелыми пальцами, изредка ловя наполненный страстью взгляд черных глаз своими, не менее пылающими.

Еще один поцелуй и шепот прямо в губы:

— Доверься.

Резкая боль заставляет прикусить губу и сжать пальцами плечи мужчины. Дискомфорт смешивается с недавним удовольствием, создавая терпкий коктейль, от которого сердце вот-вот норовит прорвать грудную клетку.

— Тише, — поцелуй в лоб, в висок, в губы, — Сейчас все пройдет. Боль уйдет.

Зейн прикасался к ней, продолжал ласкать, позволяя страсти снова подхватить Хадижу на свои крылья, и теперь уже она сделала первое движение к нему. Пульс бился в ушах, отдаваясь во всем теле, диктуя ритм, мелодию любви, познанную этими существами с древних времен. Хадижа уплывала, растворялась в этой мелодии, и лишь взгляд Зейна, наполненный желанием, был якорем в этом доселе не известном ей путешествии.

Примечания:

*- автор стихотворения Джебран Халиль

Зейн смотрел через приоткрытые ставни, как жаркое восточное солнце встает над древним городом, над бескрайней пустыней, над желтовато-землистыми крышами бесчисленных домов, помноженных на глазницы двориков и ветви узких переулков. Вот и начало нового дня, заря его новой жизни.

Внимательный взгляд вернулся к девушке, вернее, уже молодой женщине, что, свернувшись клубочком, словно котенок, спала настолько глубоко, что ее дыхание было чуть слышно. Мужчина невольно улыбнулся, вспомнив прошлую ночь.

Зейн был довольно опытным мужчиной — у него было много любовниц, самых разных по темпераменту, красоте, национальности, но в тех отношениях было больше для тела, чем для той самой души, о которой так часто говорят живущие. Они приходили, взаимно получали удовольствие от их встреч и расставались без сожаления. Сегодня же ночью все было иначе… Он точно не знал, что сыграло роль: антураж свадьбы, или то, что Хадижа была невинной, искренней, — но все это затронуло его сердце, обладание ей подарило ни с чем не сравнимую эйфорию. Он мог сказать, что почти влюбился в эту девушку.

Вчера его немало удивила такая настойчивость Хадижи. Ведь до момента танца ему казалось, что девушка вот — вот лишится чувств от непривычной для нее свадебной суеты, но, когда она вышла к нему, что-то в ней поменялась, появилась какая-то отчаянная решимость, понимание того, что они уже перешли ту самую точку невозврата. Намерение дойти до конца именно сегодня, сейчас. Возможно, Зейн проявил слабость уступив, но, с одной стороны, он боялся, что, отвергнув ее, воздвигнет между ними стену отстраненности, пробиться через которую будет уже сложнее и, во-вторых, он был все-таки не святым, а мужчиной, со всеми вытекающими отсюда слабостями и желаниями.