Воздух в комнате, казалось, стал более тяжелым, вязким, тягучим, что становилось тяжело дышать. Игра в соблазнение стала серьезной. Хадижа ощущала, как все в ней звенит в ожидании прикосновений, ласк и его страстных поцелуев. Во рту пересохло, и она машинально облизала губы. Кожа же стала настолько чувствительной, что малейшее дуновение ветерка отзывалось толпой колких мурашек. Возбуждение было пыткой уже для них обоих.

Хадижа упрямо мотнула головой, сдавать первой она не собиралась. Одним прыжком запрыгнув на постель, она продолжала танец, наслаждаясь огнем желания в глазах супруга, и как он осторожно, едва прикасаясь, начал ласкать ее голени от стопы вверх.

Хадижа выгнулась назад, так что кончики распущенных волос коснулись холодной простыни. Ладони Зейна скользнули выше, мужчина сам приподнялся, и его пальцы сжали бедра девушки, потянув ее вниз. Она не стала противится, опускаясь на колени мужа. Ладони Зейна перешли на поясницу, вверх, по позвоночнику, и, дойдя до застёжки лифа, тот соскользнули вниз, оголяя грудь.

— Ты само совершенство, — прошептал Зейн, обрисовывая ореол соска пальцами, руки прошлись к животу, обводя чувственную зону пупка, заставляя Хадижу вздрогнуть и застонать сдавленно. — Никто никогда мне не будет нужен. Ты мой свет.

Грудь, ключицы, шея — пальцы Зейна были везде. Она хотела большего. Она его хотела.

Пульс стучал в висках, дыхание становилось рваным, пальцы, до побелевших суставов, впились в его широкие плечи. Зейн же медлил, наслаждаясь прикосновениями, нежностью ее кожи, лихорадочным румянцем на щеках. Он специально не касался самых чувствительных мест, заставляя нетерпеливо ерзать, хотя собственное возбуждение, казалось, давно переросло всякий пик.

— Любимый, пожалуйста, — простонала Хадижа, приблизившись лицом к его лицу, за секунду до того, как Зейн захватил ее губы страстным, пленительным поцелуем.

В тот же миг мир перевернулся: Хадижа теперь оказалась опрокинута на постель, а Зейн навис сверху. Нижняя часть костюма была отброшена, как и вся остальная, сейчас не нужная одежда.

Ощущение абсолютного единения поднимало их над землёй, давало шанс коснуться неба, космоса и вечности.

— Я люблю тебя, — тихо, одними губами шептала Хадижа между стонами, что вырывались из ее груди неподконтрольно и первобытно, а Зейн ловил их поцелуями, не желая выпускать её, хрупкую, дрожащую, грешную, из своих крепких объятий.

Луна уже освещала улицы города. Хадижа стояла у окна, смотря на раскинувшийся перед ней город. Она была так счастлива, что, проснувшись посреди ночи, так и смогла уснуть. Рассматривая спящего Зейна, она снова пожалела об отсутствие под рукой альбома, хоть для рисования и было сейчас слишком темно. Она дождётся рассвета — время будет и есть. Пережив все это, потеряв и вновь обретя себя, обретя любовь и мир в своем сердце, Хадижа все еще не могла до конца поверить в своё собственное сегодня, вчера и завтра; часто ее охватывал иррациональный страх от которой она страдала на улицах Бордо, бегая с Жаком по крышам. Помнить боль не хотелось.

«Все мы в руках Аллаха», — вспомнила она слова дяди Али. — «Ведь для того и создал Аллах человека, чтобы он был счастлив».

И она будет счастлива. Её ждало счастливое сегодня и счастливое завтра, рядом с друзьями, семьей и любимым мужчиной, встретившимся ей по иронии непокорной судьбы.

— Мактуб, — прошептала она, и пустыня откликнулась в эхо.

Ласковое солнце, белый песок и шум прибоя.

— Если существует рай, то он выглядит именно так, — сладко потянулась Одетта на лежаке.

До конца каникул оставалось две недели, и Оди с Жаком приехали погостить к Хадиже в Бразилию. Луи же остался во Франции, решив попытать свою удачу в парижском казино. Так что, в разговорах часто проскальзывала шутка про Луи-миллионера, улетевшего жить на Ямайку.

Хадижа посмотрела на подругу в бикини, представляющей из себя практически одни ниточки, с очками-авиаторами на пол-лица, чем, в принципе, походила на большую часть отдыхающих. Сама же Хадижа была одета в легкую тунику и длинную юбку, следуя законам ислама, понимая, что вряд ли сможет даже искупаться. Чтение увлекло её.

— Хадижа, может, тоже позагораешь? — спросила ее Оди.

— Это харам, — ответила та, не оторвав взгляда от книги.

— Какие мы правильные, — беззлобно поддразнила подругу Одетта, показав язык, и перевернулась на спину.

— Расскажи лучше, как дела в Париже? — отмахнулась от подруги Хадижа. — Ты видела мсье Мерьеля? Как у него дела?

— Мерьель? Его выписали из больницы, и Камилла вместе с ним уехала, куда-то на юг, в Прованс. По-моему, у них все складывается, как надо, — пожав плечами ответила Оди.

Она вдруг резко перевернулась снова на живот, и посмотрела на Хадижу:

— Я же тебе главное не рассказала! Вместо Мерьеля у нас новая преподавательница, Исула Самбуи. Она родом из Сенегала. О, эта ее эбонитовая кожа, глаза, цветастые наряды… — мечтательно произнесла Оди.

— Кажется, кто-то влюбился, — хихикнула Хадижа.

— Об этом говорить еще рано, — фыркнула Одетта, — но я обязательно приглашу ее погулять, как только вернусь в Париж.

— Роман студентки и преподавательницы, начнут болтать, — качнула головой Хадижа.

— А кого это волнует? — пожала плечами Оди. — Когда уже придут Жак с Эми? Мы их за мороженным отправили, а не на свидание, — снова переворачиваясь лицом к солнышку, сменила тему разговора девушка.

— О чем разговор? — подошли как раз Жак с Эми, в руках у каждого было по рожку холодного лакомства.

— О том, что вы, как черепашки, но не ниндзя, — села на пледе Оди, взяв из рук Эми рожок.

— Да, мы просто заболтались, хорошо, что Эми учит французский, я помогал ей с произношением.

— Да, объясняться знаками было бы намного сложнее, — съехидничала Одетта, — хотя для главного языка, языка любви, нет лингвистических преград.

Эми покраснела, а Жак отвел взгляд в сторону. Хадижа же просто закатила глаза, прошептав «О, Аллах!», прекрасно зная, что, когда людям раздавали тактичность, Оди не было в этой очереди.

Да с первого мгновения, как Хадижа пригласила бывшую одноклассницу погулять с ними, было видно, что Жак с Эми понравились друг другу — этого мог не заметить только ослепший. Хадижа мысленно порадовалась и за подругу, и за Жака, который изредка бросал на неё полу тоскливые взгляды.

— Да ну вас, — доев мороженое и, облизав длинные изящные пальчики, фыркнула Оди. — Я пошла плавать. Кто со мной?

Жак поднялся с песка, потянув за собой Эми, чтобы просто прогуляться по берегу. Хадижа же вернулась к изучению книги по истории живописи. И тут на нее выплеснулся поток воды, прямо на голову, промочив насквозь и тунику, и юбку.

— Кто?! Черт тебя возьми! — откидывая с лица мокрые пряди, посмотрела вокруг Хадижа.

Перед ней стоял Жак с игрушечным ведерком в руках:

— Я думал, тебе не помешает охладиться.

Девушка рыкнула, смахнув с ламинированных страниц книги капли:

— Тебе повезло, что книгу не испортил.

— Если бы испортил, подарил бы новую, — пожал плечами парень. — Хадижа, последние дни каникул, ты еще успеешь посидеть над учебниками. Пошли?

— Если я сейчас встану, то следующий душ получишь ты, — предупредила она.

— А ты попробуй догнать для начала, — ухмыльнулся Жак.

Повторять еще раз было не нужно. Хадижа сорвалась с места, поднимая небольшие облачка песка, и понеслась вслед за Жаком. Через полминуты старый друг был облит водой с ног до головы, а еще через несколько секунд девушка оказалась в океане, схваченная «русалкой» Оди.

Все вчетвером они визжали, смеялись, катались на волнах, брызгали друг в друга солёными каплями, а потом так же все вместе, стуча зубами, грелись на песке. Когда солнце начало катиться в океан, они разожгли костер и стали любоваться родолитовым небом, словно расписанным акварельными красками.

Хадижа посмотрела на друзей и почувствовала, как губы расплываются в глупой улыбке. Когда-то она чувствовала себя словно раздвоенной, одна ее жизнь была в Париже, другая — здесь, в Рио, с семьей. Теперь же все странный образом сложилось. Она чувствовала себя цельной, счастливой, и наконец, собой.