— Я поняла, дядя Али, — склонила голову девушка.

— Хорошо. Иди спать, Хадижа.

— Спокойной ночи, — попрощалась она перед тем, как уйти с балкона.

Зайдя в комнату и приведя себя в порядок, Хадижа взяла Коран из ящика стола. Подержав в руках книгу, ощутив ее вес, рельеф обложки, она вдруг почувствовала какой-то трепет — такой, что кончики пальцев согрело теплом, словно идущим от книги, и, глубоко вздохнув, наконец, открыла:

— Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров, Милостивому, Милосердному, Властелину Дня воздаяния! Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем, путем тех, кого Ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не заблудших, — прочитала она первые строки.

Париж встретил их мелко моросящим дождем. Погода отчасти отражала настроение Хадижи, после прощания с родными в здании аэропорта. Впервые, пожалуй, ей было так сложно расставаться, впервые было куда и к кому возвращаться.

— Все хорошо? — спросил Зейн.

— Да, просто немного грустно, не люблю прощаться, — пожала плечами Хадижа, провожая взглядом знакомые улочки европейского города.

— Не ты ли всех убеждала, что уезжаешь ненадолго? При том, сейчас есть интернет, мобильные телефоны, скайп. Я уверяю, уже сегодня твой отец будет требовать полного отчета.

— О, да, — улыбнулась Хадижа, на миг представив этот разговор, — Да, и тетя Латифа с Самирой тоже.

Автомобиль выехал за границы города.

— Куда мы? — удивилась Хадижа.

— Увидишь, — улыбнулся Зейн.

Где-то через час автомобиль, миновав кованые ворота, подъехал по грунтовой дороге к двухэтажному особняку, больше напоминающему собой миниатюрный замок.

— Что это? — спросила девушка, осматриваясь вокруг.

— Дом, в котором мы будем жить, — наблюдая за удивленным лицом жены, ответил Зейн, — Мне сказали, что это отреставрированный замок восемнадцатого века. Тут есть большие приемные залы, столовая, кухня, восемь спальных комнат и шесть уборных, гостевая студия, — вспоминал мужчина слова продавца недвижимости.

— Ты купил его?! — когда они летели сюда, Хадижа даже не спрашивала, где они будут жить, ожидая увидеть небольшую квартирку, в крайнем случае, коттедж, в спальном районе Парижа или в пригороде, но никак не такой замок.

— Нет, — покачал головой мужчина, — Всего лишь арендовал, но на очень длительный срок.

Дальше девушка уже не слушала, вприпрыжку мчась к входной двери. Внутри дом был также прекрасен, как и снаружи; отреставрированная мебель, полы, стены, — все это дышало историей, прожитой здесь жизнью, но при этом не разваливалось в труху, оставаясь всё таким же величественным, как и прежде. Так легко было представить, как здесь устраивались приемы, балы, званые вечера; прекрасные барышни кокетливо обмахивались веерами, слушая стихи поклонников, а те успевали урвать мимолетный поцелуй и устраивали дуэли.

— Он великолепен, — рассматривая узор плитки на полу, лепнины на стенах и плафон на потолке, выдохнула Хадижа.

— Я рад, что тебе нравится, но это еще не все сюрпризы, — проговорил вошедший следом Зейн.

— Да?!

— Пойдем, — протянул за руку муж, и она с готовностью приняла ее.

— Семь с половиной гектар — это территория, прикреплённая к особняку, так что нас здесь никто не побеспокоит, — рассказывал Зейн, когда они шли мимо ухоженного зеленого сада, большого бассейна и оранжереи, — Вот, — они подошли к небольшому домику.

Хадижа открыла дверь. В небольшом помещении, почти на половину опоясанном столом по одной стене, большим окном на другой, стоял мольберт и небольшой табурет.

— Надеюсь, тебе будет здесь удобно писать, — улыбнулся Зейн, наблюдая за тем, как Хадижа несмело переступает порог мастерской, словно боясь, что это все растает, стоит ей ступить на дощатый пол комнаты.

— Это чудесно! — выдохнула девушка, рассматривая окружающую её обстановку.

Она и не мечтала о таком раньше, — Я точно не сплю?! — обернулась она к Зейну.

— Поверь мне, нет, — рассмеялся Зейн, — Привыкай, я обещал сделать все для твоего счастья. А теперь пошли, все-таки, нужно отдохнуть после дороги и пообедать.

— Спасибо за это все, — тихо прошептала Хадижа, как только поравнялась с Зейном, и робко встретилась с ним глазами, — Спасибо.

Мужчине так хотелось обхватить своими ладонями лицо жены и впиться поцелуем в губы, что робко приоткрылись от едва слышного выдоха. Хадижа же стояла, боясь двинуться, наблюдая за ним, словно кожей ощущая неясное возбуждение, зародившееся где-то внутри неё тугим, горячим клубком. Казалось они стояли на какой-то грани, еще шаг, еще одно движение, и падение, сладкое, невыносимое, оставившее тоску в сердце, неизбежно. Но тут она отстранилась, отступая на шаг.

— Я действительно проголодалась, — как можно беззаботнее сказала Хадижа, — А ты уверен, что у нас не пустой холодильник?

— Обижаешь, — фыркнул Зейн. — Повар и полный штат прислуги, к вашим услугам, госпожа, — шутливо поклонился мужчина, пропуская девушку вперед.

Парижская Академия Изящных Искусств — самая известная и самая престижная из всех подобных себе во Франции, история которой начинается с основания Королевских Академий Живописи и Скульптуры, а затем Архитектуры при Луи XIV. Хадижа смотрела на величественное здание, раскинувшееся на узкой парижской улочке, с затаённым восторгом — она столько раз смотрела издалека на эту мраморную колонну, стоящую во внутреннем дворе университета, на колонну, являющуюся ориентиром, маяком, к которому она так долго и упорно стремилась, мечтая когда-нибудь оказаться в этом дворце в качестве студентки; и вот, наконец, этот миг настал.

— Тебя проводить? — спросил Зейн, когда автомобиль остановился перед площадью, и заметил, как девушка напряглась, смотря в окно.

— А? — перевела она взгляд на мужа.

— Тебя проводить? — повторил он.

— Нет, спасибо, — улыбнулась девушка, — Это будет, как минимум, странно. Лучше пожелай мне удачи.

— Удачи, — Зейн взял ладонь жены и поцеловал.

Мурашки пошли по коже, заставив судорожно её выдохнуть скомканное:

— Спасибо.

Сильнее сжав ручку тубуса, Хадижа открыла дверь, вышла из машины и не оглядываясь пошла к зданию. Пройдя невысокие ворота с бюстами великого Пуссена и легендарного Пуже, бросив взгляд на флигели песчано-серого цвета, обрамляющие внутренний двор, выстеленный брусчаткой, она посмотрела на трёхэтажное здание, кажущееся для неё сейчас самым настоящим горизонтом, за которым, наконец, ей больше не нужно бежать. Резные коринфские колонны, золочённые и серебрённые дождём, большие окна с частой расстекловкой, гостеприимные распашные двери шоколадо-карамельного цвета, с латунной ручкой, блестящей от прохладных капель — всё это, во что было так трудно поверить и о чём можно было лишь мечтать, стало теперь её реальностью, такой обычной, такой настоящей, такой…невозможной. Сердце замирало от волнения и восторга, так что Хадижа не сразу поняла, что кто-то зовет ее.

Оглянувшись по сторонам, она увидела высокого, худого парня, бегущего в ее сторону, в котором не сразу узнала Жака; но когда к ней пришло это осознание, то девушка с радостным визгом бросилась навстречу другу. Парень подхватил ее, чуть закружив.

— Жак! Да, тебя не узнать! — взлохмачивая новую прическу друга, она рассмотрела его стильный вид, сменивший привычные клетчатые рубашки и джинсы-трубы.

— Зато ты все такая же прелестная, — заставив ее прокрутиться вокруг своей оси, ответил Жак.

— Эй, что тут за сцена из дешевой романтической мелодрамы?! — за спиной Жака, по-хозяйски обхватив парня за пояс, выглянула симпатичная девушка.

Огромные темно-серые глаза, умело подчеркнутые подводкой, казались по-настоящему бездонными, пухлые губы, блестящие от блеска, разноцветные волосы, рассыпавшиеся по плечам — вот первое, что заметила художница в этой незнакомке, вмешавшейся в их с другом встречу.