— Хорошо. Я вернусь через час, — вышел Зейн из палаты.

Саид, дядя Али и Самира сидели в больничном кафетерии после разговора с доктором Ребер.

— О Аллах, я до сих пор не могу поверить, что Самат так поступил, что он похитил и пытался убить Хадижу! — вздыхала Самира, крутя стаканчик с кофе в руках.

— Страсть иногда мутит рассудок и случаются самые ужасные вещи, совершаются самые страшные поступки, — философски ответил сид Али. — Я чувствовал это безумие в разуме и сердце младшего Абу Аббаса, еще когда он пытался похитить Хадижу в Фесе.

Чашка с чаем Саида подпрыгнула на блюдце от резкого движения ее обладателя. Рашид ошарашенно взглянул на родственника.

— Самат пытался похитить Хадижу еще в Фесе? — медленно переспросил он и, получив утвердительный кивок, резко вскочил из-за стола, — И вы говорите мне об этом только сейчас!

— Хадижа просила меня не говорить об этом, — поморщился дядя Али. — Но я рассказал все Зейну и не думал, что мальчишке удастся добраться до Парижа.

— Никто из нас не думал, — послышался со спины голос Зейна.

Он не стал уезжать далеко, вернувшись в клуб. В кабинете была сменная одежда. Можно было спокойно привести себя в порядок, помолиться, поесть и вернуться назад. Медсестра была права в одном: Хадиже он нужен был сильным и здоровым, а впереди еще маячил не самый легкий разговор с Саидом.

И вот теперь он стоял лицом к лицу с рассерженным тестем.

— Ас-саля́му але́йкум, Саид, — поприветствовал друга Зейн.

— Ты… как ты допустил это?! Ты, поклялся, что будешь оберегать мою дочь! — не сдерживался Саид.

— Поверь мне, Саид, эти два дня, что я провел у постели своей жены, твоей дочери, я неустанно повторял себе эти вопросы, — ответил Зейн, твердым и спокойным тоном. — Я, как и все тут, не думал, что он зайдет так далеко и доберется до нее здесь.

— К чему теперь перекладывать вину друг на друга, — вмешался в разговор Али. — Все в руках Аллаха, а нам стоит лишь возблагодарить Его за то, что Хадижа жива.

Оба затихли, словно провинившиеся школьники.

— Пойдёмте лучше в палату Хадижи. Вдруг она уже проснулась, — предложила Самира.

Все молча согласились.

Хадижа проснулась и действительно почувствовала себя лучше, чем несколько часов назад. В палате она была одна. Девушка понимала, что Зейну нужно было отдохнуть, привести себя в порядок, но в душе колыхнулась какая-то детская обида за то, что ее оставили в одиночестве. В коридоре послышались приближающиеся шаги и голоса, затем открылась дверь палаты и в дверях возник знакомый силуэт медсестры:

— Мадам Шафир, к вам посетители, — улыбнулась она. — Только ненадолго, — шепнула она стоящим за порогом гостям.

— Да, конечно, — прозвучал голос Саида в ответ, и Хадижа почувствовала, как по телу пробежали мурашки, а сердце забилось так быстро, что застучало в ушах. Хадижа снова себя почувствовала маленькой девочкой, с тоской ожидающей, когда же любимый папа вернется домой с работы и вот… увидев его высокую фигуру в дверях, она вдруг почувствовала, как слезы защипали глаза, мешая видеть.

— Папочка, — прозвучало жалобно и как-то совсем по-детски.

Саид не мог не ответить на этот зов:

— Хадижа, — он практический подбежал к дочери, её обнимая.

Девушка уткнулась в его плечо и разрыдалась. Саид гладил дочь по голове, чувствуя, как от ее слез сердце щемит болью, а по телу дрожью бежит родительская тревога, заставляющая делать невозможное лишь бы ребенок был счастлив. Он словно вновь держал в своих руках малышку Хадижу.

— Ну, все-все, принцесса, хватит плакать, — поцеловал он ее в макушку, — а то нас выгонят отсюда.

Хадижа отстранилась, стирая тыльной стороной ладони слезы и с улыбкой смотря на отца.

— Простите.

— Ас-саля́му але́йкум, Хадижа, — поприветствовал ее дядя Али.

— Ас-саля́му але́йкум, Хадижа, — вторила ему Самира, облокачиваясь на спинку больничной кровати.

— Уа-але́йкуму с-саля́м, — ответила всем Хадижа.

— Ты и правда все вспомнила? — озвучила Самира вопрос который вертелся на языке у всех троих, с тех пор как они поговорили с врачом.

— Самира, ты до сих пор не носишь платок, а он украшает женщину, — она посмотрела на кузину и хитро улыбнулась.

Самира рассмеялась после этих слов и покачала головой:

— Узнаю Хадижу. Ты тоже не носишь платок, — фыркнула кузина.

Хадижа провела рукой по своим волосам, словно ища этому подтверждение:

— Ничего у меня будет много платков, как только я выйду отсюда. Самых разных платков, — вскинув голову, так же как когда-то в детстве, заявила она, чем вызвала дружный смех. Они, наконец, удостоверились, что их Хадижа снова вернулась, но продолжить дальнейшие расспросы не дала медсестра, сказавшая, что для первого посещения вполне достаточно и пациентке нужно отдохнуть.

— Вы надолго прилетели? — тут же спросила Хадижа, с тревогой сжав руку отца, и посмотрела на остальных.

— Мы пробудем здесь столько, сколько понадобится, чтобы ты поправилась. Не беспокойся, — ответил ей Саид.

— И обязательно придем завтра, — тут же утешил дядя Али.

— Да хранит тебя Аллах, — склонившись над дочерью, поцеловал ее в лоб Саид.

— Да хранит тебя Аллах, — положил руку ей на голову, словно благословляя, повторил дядя Али.

— Не скучай, — попрощалась Самира, подмигнув.

— Я провожу их к нам домой, — сказал Хадиже Зейн, до этого тихо наблюдавший за теперь уже абсолютным воссоединением семьи.

— Да, конечно, в наш замок, — улыбнулась она, хотя понимала, что прямо сейчас готова потребовать, чтобы ее выписали из больницы. Она понимала, что уже начинает тихо ненавидеть светлые стены палаты, о чем рассказала пришедшей медсестре.

— Это всё лекарства, дорогуша, — улыбнувшись, ответила медсестра. — Вы же художница, вы должны уметь быть терпеливой. Вот пройдет несколько дней, вы окрепните, и тогда поговорите с доктором об выписке.

Хадижа была счастлива — сегодня ей позволили переместиться в кресло-коляску и, наконец, выбраться за пределы собственной палаты. Луи, Одетта и Жак, конечно, не могли оставаться в стороне, как только узнали обо всем произошедшем.

— Ну, милая мордашка, у тебя не жизнь, а остросюжетный роман, хоть сейчас кино снимай! — воскликнула Оди, едва перешагнув порог палаты. — Но я рада, что у этого «фильма» хэппи-энд, — обняла она подругу.

— Не представляешь, как я счастлива, — отозвалась Хадижа.

И вот теперь они рассекали по коридорам больницы на перегонки с Луи, которому удалось где-то раздобыть коляску. Веселье и визги прекратились со строгим выговором медсестры.

— Все равно девочки быстрее, — показала язык другу Одетта, заруливая коляской, на которой сидела Хадижа, за угол.

— А ты знаешь, что в этой же больнице лежит Мерьель? — спросил Жак.

— Да, — кивнула Хадижа. — Его палата где-то в той стороне, — указала она вправо.

— Давайте к нему заглянем? — предложил Луи.

Все кивнули. Луи слез с коляски, отодвигая ее куда-то к стене, и они потихоньку проследовали вдоль правой стены, украдкой заглядывая в палаты. В третьей по счету их ждал успех. На постели, бледный, под капельницей, но вполне живой, лежал их преподаватель. Одетта тихо постучалась:

— Здравствуйте, мастер, гостей принимаете?

Мерьель посмотрел на стоящих в дверях и, кивая, улыбнулся.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Хадижа.

— Все хорошо, мадемуазель Рашид, — голос мужчины был хриплым, но вполне узнаваемым. — А вы?

— Я в порядке, — поторопилась заверить его Хадижа.

— Хорошо. Мне хотелось бы извиниться, что я…

— Не надо, — перебила Мерьеля она. — Вас ввели в заблуждение, и именно вы в результате спасли нас обоих. Вы герой.

— Да уж, герой, — ухмыльнулся Мерьель. — Хотя полицейские тоже так считают.

Хадижа нервно передернулась, вспоминая свой разговор со стражами порядка, которые чуть ли не поминутно требовали отчет о том, что произошло в квартире художника и после. Она бы, наверное, не смогла бы говорить на эту тему, если бы не теплые руки Зейна на её плечах, что окутывали теплом, не подпуская холод страха к сердцу.