Прошло две недели со дня похорон юного Фердинанда. Все это время Федор не находил себе места. Он мучился желанием увидеть панночку и опять, как в тот день, когда спасал ее, поговорить. Наконец бедняга не выдержал. Оставив хозяйские заботы, казавшиеся ему все последние дни скучными, вскочил на коня и помчался в Вердомичи.

У ворот усадьбы прибывший назвал свое имя. Весть о том, что приехал молодой Коллупайло, понеслась по эстафете к пану. Через некоторое время гостя в сопровождении целого эскорта слуг повели к дворцу.

Федор не надеялся на милость. А потому ужасно обрадовался, когда его пропустили. Двигаясь в окружении слуг по дорожке, он пытался придумать слова, которые могли бы умерить гнев хозяина. Одновременно жаждал повидать предмет своих мечтаний.

Его задумчивость прервали крики. Сначала гость услышал их из глубины панского дома. Но уже скоро они вырвались на улицу. На крыльцо, рассыпая брань, выбежал с багровым лицом пан Юзеф. Дверь за ним с громким стуком захлопнулась, но через мгновение вновь открылась – и из дома выбежали двое слуг. За ними на крыльце появилась встревоженная панна Юлия.

– Тятенька, тятенька! – услышал Федор ее голос.

Вся четверка спешно спустилась с крыльца, направилась навстречу Федору.

Когда пан Толочко вышел на мост, молодой Коллупайло разглядел в его руке саблю. Та сверкала, как маленькая молния. Старик потрясал ею и, задыхаясь, грозно кричал:

– Зарублю! Или я не Толочко! Этот мерзавец и на том свете не даст мне покоя! Зарублю!..

Слуги, спешившие за ним, пребывали в явной растерянности, вероятно, не исключая, что с отчаяния пан действительно может рубануть.

Когда Федор понял, что ему угрожает, то остановился, принудив тем самым задержаться своих конвоиров. В его сознании, как удары колокола, зазвучали вопросы: «Что делать? Бежать, спасаться?..» У него было достаточно смекалки и сил, но какая-то безысходность и отчаяние буквально пригвоздили его к земле. «Не сойду с места, – твердо решил молодой. – Лучше быть раненным или даже убитым, чем вечно слыть прокаженным! Надоело быть нежеланным и слышать одни издевательства!» Он распрямил плечи, устремил уверенный взгляд на разъяренного пана.

Пан Юзеф подбежал к Федору и замахнулся. Однако рука с саблей зависла в воздухе, словно ее задержал кто-то невидимый и всесильный. Выражение изумления появилось на лице спесивца: его искренно удивило то, что гость не отступил. И потому, вместо того чтобы рубануть, он разразился потоком брани:

– Смелый! Вишь ты его! Герой!.. Чего пришел? Чего тебе надо? Если ты по мою душу, так на, бери! Только не мучай меня! Довольно ты надо мной поиздевался! Все, баста! Не желаю тебя видеть!

Он продолжал в том же духе. А Федор стоял и вглядывался ему в глаза. Возможно, не будь рядом панны Юлии, он повел бы себя иначе – отступил, затеял бы спор. Панночка внушала ему странное терпение, мужество. Прибывший знал, ради чего страдает. И ему хотелось доказать величие своего чувства. Между тем его спокойствие распаляло старика.

– Если ты такой смелый, – кричал тот, – то чего ж ты не пойдешь и не убьешь мазуровского волка! Или ты и есть тот самый волк? И тогда, у болота, перед дочерью появлялся в двух обличиях? А?.. Зна-аю я вас, Коллупайлов! Вы всегда норовили хитростью да обманом! За то вас и не любили мои предки!

Старик продолжал, но Федор уже не слушал. Его вдруг вдохновила какая-то мысль. Минуту он размышлял, затем неожиданно повернулся и решительно направился обратно к воротам. Выражение лица и энергичная поступь не скрыли при этом его радости… Пан Юзеф не мог не заметить этого. Шокированный, старик даже не предпринял попытки остановить своего врага.

Федор дошел до ворот, вскочил на лошадь. Затем посмотрел на небо, в ту сторону, где сияло солнце, и, желая за что-то возблагодарить Господа, трижды вдохновенно перекрестился.

В родовой усадьбе Коллупайлов – Герутево – Федор жил с отцом. Мать умерла, когда ему было всего четыре года. Их деревянный дом с высокой крутой крышей, крытой по-старинному – дранкой, стоял на возвышении в самом центре небольшой деревушки. В одном месте перед домом, в низине, был устроен пруд, где плавали два лебедя. Тут же, рядом с домом, как бы являясь его тенью, находилась длинная конюшня. Неподалеку располагались прочие усадебные постройки.

Официальным владельцем имения значился отец Федора Андрей Афанасьевич Коллупайло. Однако его слабое здоровье, постоянные отлучки в город к докторам заставляли сына брать груз хозяйских забот на себя. Слуги привыкли к этому и уже не расспрашивали старого Коллупайло относительно распоряжений его сына. Федор обещал вырасти в разумного хозяина.

В тот день, вернувшись от Толочек, он вызвал приказчика и нескольких герутевских мужиков. Когда все собрались, молодой Коллупайло сообщил:

– Задумал я, мужики, поймать мазуровского волка. Лучше меня знаете, сколько беды чинит этот нечистик: на людей нападает, страх на окрестные деревни наводит. А недавно увлек в болото и погубил юного пана Толочку. Дальше с этим мириться нельзя.

– Не иначе вовкулак, – уверенно заметил один из деревенских. – Бабы видели, как какой-то человек прошел по деревне, потом за ним пыхнуло – и его не стало.

– Ну да, вовкулак! – подтвердил дядька Мирон, старый слуга Коллупайлов, единственный из герутевцев, кто когда-то занимался охотой. Он охотился еще с дедом Федора. – А то кто ж! Тот самый, которого год назад подранили толочанские лесники!

Все как-то быстро сошлись во мнении, что этот волк – оборотень. Однако предложений о том, как выловить его, не последовало. Кажется, герутевцы не испытывали желания иметь дело с нечистой силой. И тут Федор понял, что организовать охоту будет непросто.

– У меня три ружья, – продолжая надеяться, сказал он, – сделаем облаву.

Но это не добавило энтузиазма мужикам. Наконец кто-то предложил поставить капканы. А один посоветовал вырыть ямы-ловушки и замаскировать их хворостом. Свое предложение высказал каждый. Однако Федор уже знал, что дальше слов дело с места не сдвинется…

Действительно, добрый час разглагольствований не привел ни к чему. Никто из мужиков не выказал рвения осуществить задуманное молодым паном.

Отпустив всех, Федор заперся в кабинете. Он расстроился. Надежд на то, что можно как-то расправиться со зверем, у него поубавилось. Ничего не оставалось, как отправиться на охоту самому.

Весь следующий день молодой чистил ружье и готовил патроны. Определенного плана у него не было. И хотя он сознавал, что найти и одолеть зверя ему так просто не удастся, упрямо продолжал готовиться.

Однако в тот день, ближе к вечеру, дядька Мирон вдруг известил его, что привел мстибовского мельника. Тот будто бы вызвался «доставить пану волка». Федор пожелал познакомиться с храбрецом.

Через минуту в кабинет вошел коренастый бритый мужик с узким, испещренным глубокими морщинами лбом. Выражение лица у него было угрюмым. Казалось, гость сердился на то, что его отвлекали от работы. Тем не менее он вежливо поклонился.

– Как твое имя? – спросил хозяин.

– Вайдыла, – ответил мужик, и Федору показалось, что рядом рыкнул медведь.

– И как ты, Вайдыла, собираешься добыть волка? – продолжал расспрашивать молодой Коллупайло.

– О том, пан хозяин, моя забота. Кажется, верзила был не из разговорчивых. Мимикой, краткостью фраз, даже тоном голоса он выражал явное нежелание разговаривать. Федор подумал: уж не из-за денег ли согласился храбрец?

– И сколько ты возьмешь за свою службу? – поинтересовался он.

Вайдыла больше прежнего наморщил лоб, сердито зыркнул на Федора, насупился. Вопрос пришелся ему явно не по нутру.

– Обижаешь, пан хозяин. Дело еще не слажено. Только тут Федор догадался, что перед ним человек обязательный и совестливый – из тех, кто не терпит попусту трепать языком. И тотчас в его душе поселилась уверенность: он понял, что волк будет добыт и что уже скоро он сможет бросить его шкуру к ногам несговорчивого пана Толочки.