– Поверите ли, – обращаясь к отцу, продолжал юноша, – я готов был бросить ему вызов. Меня просто взбесило то, как он посмотрел на Юлию!

– Постой-постой, – перебил старик. – Какой это Федор? Уж не сын ли Андрея Коллупайло, владельца Герутево?

– Не знаю, Андрея ли, Матвея. Уверен только, что если б случилось с ним драться, то я бы задал ему трепку.

Панна Юлия покрутила головой. На ее лице появилось выражение презрительной усмешки.

– Надутые индюки, – бросила она. – И чем вас так достали эти Коллупайлы?

– Давно вы его видели? – словно не услышав ее замечания, спросил сына пан Юзеф.

– Четверть часа назад, – ответил Фердинанд.

– Он был верхом?

– Да.

– В белой рубахе с кружевами? – продолжал допытываться отец.

Удивленные, брат и сестра переглянулись, после чего юный дуэлянт отозвался:

– Верно. Откуда вы знаете, тятенька?

– Ах, мерзавец! – воскликнул пан Толочко и сжал кулаки. – Надо сейчас же выслать за ним людей! – и он громко позвал: – Гедька, Мостей!

Почувствовав, что дело обретает нешуточный характер, панна Юлия вступилась за несчастного.

– Тятенька, только, пожалуйста, без самоуправства! – назидательным тоном сказала она. – Вам мало случая, когда вы полдня продержали в леднике пана Малаховского, а после объяснялись с урядником?

– Этого негодяя следовало бы до конца жизни запереть в том леднике. Он оскорбил честь твоей матери!

– Он хотел ее похвалить!

– Он сказал, что у нее была большая грудь!

– Нет, он сказал, что у нее была красивая грудь. Я сама слышала.

– Он не смел так говорить! Твоя мать была святая женщина! И всякие замечания о ее телесных достоинствах или недостатках есть оскорбление! Я доказал этому индюку, что не с его соломенными мозгами делать комплименты!

– Ничего вы не доказали – вы обидели его. Он уже год не ездит к нам. И теперь вы хотите повторить ошибку. Эти Коллупайлы ни в чем перед вами не виноваты. И не надо внушать ненависть сыну.

– Дочка, не защищай того, кого не знаешь. Коллупайлы – наши извечные враги. И теперь, когда они опять зашевелились, я должен их успокоить. Щелчок по носу им не помешает. В конце концов, они сами провоцируют меня на выпад!

– О чем вы, тятя? Этот молодой пан был здесь?

– Если этот щеголь еще раз проникнет в наш парк, я разберусь с ним по-своему! И никто не посмеет осудить меня! Посажу в ледник и буду держать там до судебного разбирательства!

Когда пан Юзеф горячился, у него стекленели глаза. Вот и теперь казалось, что еще минута – и его охватит безумие. Неожиданно он махнул рукой и, повернувшись, направился в дом…

Панна Юлия была удивлена. Она не верила, что причиной отцовского гнева является какая-то мифическая родовая ненависть. Ей хотелось думать, что у него просто плохое настроение.

Поднявшись к себе, панночка вызвала приказчика. И тот рассказал ей о том, что случилось получасом раньше. Новость не уменьшила удивления панны Юлии – напротив, помимо любопытства, возбудила странное волнение. Бедняжке захотелось узнать побольше о таинственном незнакомце, который, рискуя быть пойманным, уже не раз проникал в их парк. Что ему было нужно? И точно ли это пан Федор? Кого он высматривал?.. Прямых ответов на эти вопросы красавица не знала. Но ее проницательность кое-что подсказывала. Панночка была почти уверена, что это действительно тот всадник, которого они встретили с Фердинандом, и что он появлялся в их парке с единственной целью – увидеть ее. И, может быть, в недалеком будущем ей предстоит объяснение с ним… Эта подсказка сердца необычайно взволновала девушку. Таинственная фигура пана Федора, неприязнь родителя к нему невольно, колдовски внушали ей симпатию к герутевскому хозяину. Ей захотелось увидеться и поговорить с ним. Она заранее испытывала приятное чувство от его объяснений. Панна Юлия желала быть его покровительницей, хотела предупредить. Более того, она уже сейчас видела себя его спасительницей. В ее душе пустило первый росток страстное влечение.

С этого дня она стала задумываться о том, о чем мечтает любая девушка, – о замужестве. Пытаясь угадать, каким будет ее супруг, она зачастила в деревню, где всякий раз обязательно бросала в колодец камень. Красавица верила, что если камень упадет тихо, без плеска, то ее супруг будет спокойным и добрым, если с громким плеском – злым и шумным. Но камни падали всегда по-разному.

Читатель ждет разъяснений такой откровенной неприязни пана Толочки-отца к Коллупайлам. Что ж, удовлетворим это любопытство. Пожалуй, даже сам пан Юзеф не смог бы объяснить это достаточно ясно. Потому что причин как таковых не было. Ну а если и были, то, как говорится, мхом поросли. Вражда двух семей превратилась в обыкновенную традицию, суть которой в описываемое нами время можно понять уже с трудом.

Старинный православный род Коллупайлов, согласно преданию, был известен еще во времена Витовта. Славные сыны этой фамилии сражались под знаменами грозного воителя против крестоносцев, доказывая мужество и преданность князю, но главное – любовь к отчизне. О тех временах Коллупайлы говорили с гордостью, передавая из поколения в поколение даже интонацию своих рассказов, словно именно они, представители этой фамилии, являлись главными вершителями истории своей державы. Говорили, между прочим, что за героизм и верность князь наградил их землей. Герутево, Красные Груды, Терешки – вот та вотчина, которой надлежало стать их собственностью на века.

Но при Сигизмунде I Коллупайлы пострадали. Король хоть и не отличался щедростью, но, желая укрепить власть, случалось, дарил отдаленные земли своим верным служакам. В те далекие времена в этих местах впервые поселились Глинские, Толочки, Хлебовичи, Баки. Они-то и потеснили Коллупайлов. И если последние, отстаивая свое право на землю, спосылались на указы князя, то их новоявленные соседи – на грамоты и реестры короля.

И все же не земля поссорила Коллупайлов с соседями. Главной причиной раздора стала религия. Тогда как все панство в округе придерживалось католичества, Коллупайлы упорно продолжали оставаться в схизме. Поэтому их никто не принимал, в любомаристократическом обществе над ними смеялись, с ними искали предлога для ссоры. Были времена, когда у Коллупайлов ни с того ни с сего загорались постройки, хлеба. Говорили: «Бог судит неверных». Но Бог тут был ни при чем. Виной всему являлись его недостойные дети. И все же Коллупайлы не сдавались: продолжали почитать религию дедов, молились, как и большинство бедного деревенского люда, в православных церквях и на языке народа. И, конечно, их упрямство не могло не гневить соседей…

…На следующий день к пану Юзефу приехал сосед пан Хлебович, хозяин Полонки. Старик встретил его в тенистой беседке, поведал о случившемся. Гость, не столько согласуясь с убеждением, сколько просто желая угодить, ответил так:

– Эти Коллупайлы – прескверный народ. Отщепенцы. Чтобы с нами, панством, когда позастольничать, поговорить – боже упаси! Только с чернью своей и знаются. Не люблю я их.

– А кто их любит, – поддержал лицемера пан Толочко. – Сыч – он и в Африке сыч. Ему сидеть в углу и пугать глазищами. Ну да ничего! Я его, мерзавца, еще прижму! Я проучу его! Нечего тайком в чужой огород лазить!

– Верно, стоит проучить! Чтоб знал! – поддержал подхалим.

– Каков молокосос, а! Что удумал! – с воодушевлением продолжал хозяин. – Заглядывать в окна моего дома!

– Уж не влюбился ли он в панну Юлию? – с деланной тревогой поинтересовался гость. – Если так, то всыпьте ему, пан Юзеф, пару горяченьких и от меня. Будет, шельма, знать, как глазеть на мою пассию! А нет, так я сам его накажу!

Длинные, как две курительные трубки, усы пана Толочки подскочили, он усмехнулся, заметил:

– Тоже мне, заступник нашелся. Вы, отец мой, хоть держали когда саблю? Ваши нежные ручки, небось, только и делали, что пироги мяли. Нет, – с убеждением добавил он, – в помощниках не нуждаюсь. Сам с этим щенком разберусь.