— Что ж, нас снимать с доски почета? — обратился Ванюшков к бригаде. — Люди вон сколько дают, а мы что? Ешь — потей, работай — зябни?

— Нет, — заявила Фрося. — Если не подтянемся, я из бригады уйду. Работать вразвалочку не умею. Или мы будем, как другие, или давайте разойдемся.

— Правильно, Фроська, правильно! — поддержал Гуреев. — И я не останусь. Пойду к инженеру Коханец. А вот и она сама.

Подошла Надя, ребята потупились.

— Ругать пришли? — спросил Сережа Шутихин, предупреждая грозу.

— Нет. Пришла спросить, получили ли вы доски для кроватей. Мне комендант заявил, что доски выдал.

— Получили. Спасибо вам. И стружку выдали для матрацев.

— Стружку получили. А вот на ста процентах сидим... — заявил Ванюшков.

— Кто ж виноват? Как относитесь к работе, так и получается...

— Переведите меня, товарищ инженер, к Старцеву. Работать здесь больше не могу, — попросился Гуреев.

— И меня переведите, — заявила Фрося. — Или работать, или нет!

— А ты думаешь, что там из другого теста? Там такие же, как и вы. Только головы у них не кружатся: решили хорошо работать и работают, — заметил Шутихин.

— Товарищи! — обратился Ванюшков к бригаде. — Перед инженером дадим слово подтянуться или не дадим? Дурака валять больше не позволю!

— Вот что, товарищи: уходить из бригады — последнее дело. Как могли в первый день хорошо работать, так сможете и дальше. Давайте с сегодняшнего дня подтянемся и ровненько пойдем выше. Помните, что вы на ответственнейшем участке работаете. Через десять месяцев здесь, где вы сейчас находитесь, будет выплавляться особый чугун. Такого чугуна еще никто не давал. А наша печь даст. И вы ее сейчас строите. Поймите, товарищи, это. Хорошенько поймите, что вы не просто копаете землю, большую яму делаете. Вы строите доменную экспериментальную печь, о которой десяток лет мечтал профессор Бунчужный. Может быть, этой печи он отдал всю свою жизнь. Вот на каком участке вы стоите! Я уже вам об этом говорила, да, видно, не дошло.

Ребята молчали.

Успехи землекопов задели укладчиков огнеупора. Дней через пять к Жене Столяровой пришел комсомолец Смурыгин — бригада его работала на строительстве воздухонагревателя №2 домны-гиганта.

— Бригада включается в соревнование, — сказал он. — Хотим, чтоб оформили нас.

— Серьезно решили? — спросила Женя.

— Говорили после смены. Люди у меня, правда, разные: одним хочется премию получить, деньжат побольше заиметь, другие хотят, чтоб о них написали в газетке. Иным в тягость работа с прохладцей. Большинство, конечно, понимает, что раз начато такое строительство, то надо его довести до конца. Для обороны Родины. Об этом с нами не раз говорили инженеры и товарищ Журба.

Смурыгину было лет двадцать пять, в комсомоле считался он переростком, а о приеме в партию пока не думал. От разговора с Журбой уклонялся. Парня, видимо, смущало, что раз он станет коммунистом, то работы прибавится, придется построже держать себя на производстве и в быту, а этого не хотелось. Ближайшим дружкам своим он говорил:

— Вступить в партию — это то же самое, что жениться... Кончилась твоя холостяцкая жизнь...

Смурыгин приехал на стройку из Ялуторовска, что близ Тюмени, любил свой городок, хорошо знал историю отбывавших в Ялуторовске ссылку декабристов: его отец работал в музее. Рассказы Смурыгина о декабристах ребята слушали всегда с интересом.

Через день бригада Смурыгина приступила к ударной работе, но сорвалась. Надя Коханец занялась людьми и, поразмыслив, решила предложить Гребенникову перевести в бригаду огнеупорщиков Ванюшкова.

— Способный парень. Сейчас я не беспокоюсь за бригаду, пойдет! Вместо Ванюшкова оставим Гуреева. А Ванюшков, надеюсь, быстро овладеет огнеупорной кладкой. С людьми он работать умеет.

— Не возражаю. Но я думаю, что теперь, когда прибыли экскаваторы и транспортеры, можно не только Ванюшкова перебросить на огнеупор. Земляные работы на исходе, а огнеупорные становятся на очередь. К ним надо подготовить людей.

— Я займусь этим, товарищ Гребенников.

Надя впервые пришла к начальнику строительства и волновалась, не зная, как он ее встретит. Но Гребенников был прост, тревога ее рассеялась.

Деловой разговор занял несколько минут, но Надя не уходила. Ей хотелось побыть с Гребенниковым; начальник строительства нравился ей той собранностью, за которой чувствовались воля, многолетний опыт, серьезные знания. Хотелось спросить: доволен ли он работой молодых украинских инженеров. Ей казалось, что она, Волощук, Митя Шахов и другие инженеры сразу вошли в производство, освоились с новой обстановкой. Конечно, пригодилось то, что все они до поступления в вуз работали на заводе.

Гребенников понял настроение молодого инженера.

Выслушав ее, он сказал, что управление строительством довольно работой молодежи, что Тайгастрой — хорошая школа жизни, что если в настоящее время украинские строители, доменщики, мартеновцы, прокатчики, украинские инженеры, мастера, квалифицированные рабочие помогают сибирякам создавать новую индустриальную базу — третью базу в Союзе, то, с другой стороны, немало сибиряков помогает украинцам строить Днепрогэс, чудесные заводы Запорожья, Никополя, Кривого Рога, Харьковский тракторный.

— Пройдет еще немного времени и наш Тайгакомбинат подготовит такую армию специалистов средней и высшей квалификации, которую можно будет использовать во всех республиках нашего Союза. Приходите, товарищ Коханец, когда вздумаете. И без докладов, и необязательно по сугубо неотложному делу. Иной раз человеку просто надо поговорить по душам, я понимаю.

— Решили тебя, товарищ Ванюшков, из землекопов переквалифицировать на огнеупорщика, — сказала Надя, придя на участок. — Специальность хорошая. Ты коммунист. Несколько дней посмотришь, как работают другие, сам на укладке постоишь, потом бригадиром станешь. Тебе это предложение подходит?

Ванюшков молчал.

— Товарищ Гребенников тоже так думает, ты справишься и будешь хорошим бригадиром.

— Товарищ Гребенников обещал перебросить меня в бригаду арматурщиков... — сказал Ванюшков, действительно просивший начальника строительства об этом с первого дня приезда на площадку.

— Справимся с воздухонагревателями, тогда попрошу, чтоб перевели к арматурщикам.

— Да и к людям своим привык...

Он не сказал, что ему тяжело расставаться с Фросей.

— Расставание не на долгий час. Когда освоишь дело, к тебе в бригаду перебросим лучших, кого отберешь сам.

— Слушаюсь!

Через неделю комсомольца Смурыгина сняли с бригадирства и поставили на звено. На собрании объявили, что новым бригадиром будет Ванюшков — первый «звездочет» на площадке.

А еще через неделю Надя решила, что бригада может выдвинуть свой встречный план футеровки. Собрались втроем: она, Женя Столярова и Ванюшков. Работу рассчитали на каждый день, на каждый час: первого августа строительство отмечало годовщину со дня заливки первого кубометра бетона под фундамент печи-гиганта, и к этой дате бригады брали на себя дополнительные обязательства.

Пересмотрели списки бригады: большинство прибыло на строительство недавно, настоящих огнеупорщиков насчитывались единицы.

— Норма три с половиной тонны на человека за смену — немалая норма. Больше на строительстве не давали, — сказал Ванюшков, уже познакомившийся с работой огнеупорщиков площадки.

— Надо дать пять!

— Но и тогда не уложимся, — подсчитывала Надя. — При таком расчете не хватит семи дней.

— Жизнь покажет. Возможно, чего-нибудь не учли.

Женя сделала записи в той же тетрадке, где были формулы из механики и незаконченное письмо к родителям в Ленинград.

После разработки графика Надежда пошла к начальнику доменного цеха Роликову.

Инженер был зол. Ему многое не нравилось в работе цеха, но он каждый раз вынужден был уступать давлению молодежи, которая находила поддержку своим начинаниям у Журбы, Гребенникова и Бунчужного.