Вдруг тощая ладонь легла мне на грудь, где билось сердце слишком быстро, на пределе своих возможностей.

— В тебе дремлет зло, — с придыханием произнесла она, заглядывая мне в глаза. — Которое может проснуться в любой момент.

— О чем ты?

Грудь сдавило тисками, как и голову. Ни дышать, ни думать, не хотелось. Верить в ее слова тоже.

Хотелось кричать, лишь бы больше не услышать ни единого ее слова. Но застрявший ком паники в горле не позволил.

— Не слушая ее, Василиса! — подал голос Максим.

Я бы и с радостью, но мне нечем было заткнуть уши. Да и говорила Стефания то, что я раньше ни от кого не слышала. Даже намека.

— Красные ведьмы, повелительницы душ или пожирательницы…

От одного слово «пожирательницы» чуть не выворачивало. Сразу вспомнился кошмарный сон, что мучил меня все лето. И прекратился лишь тогда, когда в мою жизнь вернулся Максим.

Да, я уже попробовала на вкус несколько душ. И мне не нравилось это наваждение, это безумное желание насладиться чужой энергией. Возможность унять боль собственной души и забыться ненадолго.

Потому, что это неправильно. Так не должно быть.

— Пожирательницы, как ты.

Слова Стефании прозвучали как приговор. Как выстрел в висок пронзили голову заставляя мысли взорваться, разлететься на миллионы бессвязных кусочков.

Значит, даже белая ведьма, Серафима Петровна, открыла мне только часть правды.

Я бросила тяжелый взгляд на Максима. Интересно, он тоже все знал?

Думать, что и колдун меня обманывал, совсем не хотелось. Внутри сразу поднималось то самое пугающее наваждение, требующее немедленно заглотить чью-нибудь душу.

Но Максим выглядел рассеянным. Ошарашенным, как и я.

— Я не буду такой, — подавив все нехорошие внутренние позывы заявила я, возвращая свое внимание к ведьмачке.

— Ты уже такая.

Я попыталась вырваться. Так не хотелось продолжать этот диалог. Но попытка, как и предыдущие, была бесполезной.

— Ты не можешь этого знать!

— Еще как могу. Я все знаю о тебе, — она махнула рукой на Максима, — и о нем. Я знаю, как ты прошла испытание. Именно из-за таких слабачек, что не могут пожертвовать любовью появляются такие как ты…

— Не слушай ее, Василиса! — перебил злорадную речь «сестры» Максим. — Все не так. Твои силы сейчас заблокированы, но, если артефакт достаточно близко к тебе, ты можешь его использовать!

Стефанию перекосило. А я, сглотнув поступающие слезы, постаралась взять себя в руки. Не время раскисать. О том, что со мной не так, подумаю позже. А сейчас нужно выбираться отсюда.

Стефания отшатнулась от меня, когда я попыталась призвать поток из рубинового сердца. Тот не спешил слушаться. Или я делала что-то неправильно.

Зазвучавший на весь подвал монотонный голос Стефании прервал мои тщетные попытки использовать артефакт. Нужно быть колдуном, чтобы знать, как извлечь силу такой мощи и использовать ее, не растратив половину зря, и теперь я как никогда боялась ошибиться. Но действия Стефании испугали.

— Что она делает, Максим?

Ведьмачка говорила на латыни, или каком-то мертвом языке, что часто используют колдуны для своих заклятий. Стефания достала откуда-то маленькую ампулу с красной жидкостью очень похожей на кровь, и вылила на рисунок на полу.

Пентаграмма вспыхнула черным огнем. А потом засветилась огненно-золотым, когда демоническое пламя погасло.

— Призывает демона. Думаю, это тот самый. Ритуал иной… — ответил Максим.

Помимо того, что он был растянут на дыбе, его дополнительно сдерживали цепи. Одна от ошейника, крепилась к стене, где-то за его спиной, другие шли от пола и удерживали руки и ноги.

Максим попытался вырвать их, но у него ничего не выходило. Кто бы не монтировал это орудие пыток, он знал в этом толк.

Но мне не нравилась беспомощность колдуна. Если собственная казалась закономерной, как расплата за собственную тупость, то при виде колдуна, подвешенного над рисунком, светящимся каким-то потусторонним огнем, все внутри сжималось, протестуя и наружу рвалось что-то темное.

Снова стало страшно от слов ведьмачки. Пожирательница.

Возможно, ее словам не стоило верить. И я бы так и сделала, если бы все не указывало на то, что это правда.

Я никогда не видела, как призывают бесов и тем более демонов. Зато сразу стала свидетелем того, как призывают главного из них.

Не знаю, что видели остальные. Но на моих глазах пол, там, где был рисунок, будто проваливался, открывая дыру в потусторонний мир.

Стефания продолжала читать монотонное заклинание. А мне не верилось, что все так просто.

И я не ошиблась. Державший меня колдун вдруг отскочил в сторону вместе со мной, пропуская своего коллегу волочащего связанную девушку.

Жертва была, кажется, без сознания. Потому что она не кричала, а повисла на руках колдуна.

Тот остановился возле Максима и посмотрел на Стефанию, ожидая дальнейших указаний.

Ведьмачка едва заметно кивнула, и колдун достал нож. Я не сразу поняла, что он собирается делать. Вот колдун замахнулся, продолжая удерживать девушку свободной рукой прижимая спиной к своей груди, а вот лезвие уже вонзается ей в грудь. Колдун отпускает безжизненное тело, и я как завороженная наблюдаю как густая кровь стекает на рисунок. Как светящимися прожилками горит ее душа, как ее заглатывает темнота потустороннего мира.

Колдун вышел из подвала, оставив труп на полу. А меня накрывало холодными волнами ужаса.

Девушка мертва, я своими глазами видела, как ее душа покинула этот мир.

— И сколько жертв ты собираешься принести? — услышала я голос Максима, будто издалека.

Казалось, что дыра в потусторонний мир увеличивается, становится не шире, но глубже. Мне даже чудились странные звуки, доносящиеся оттуда.

Стефания не ответила сразу. Дочитала заклинание, и только потом повернулась к Максимильяну.

— Шесть. И еще столько же, когда он придет, чтобы порадовать его.

У меня в душе все похолодело, когда я представила, как подвал наполняется трупами. Как в нос заползает удушливый запах крови и бесовщины. Как одна за другой невинные жизни приносятся в жертву ради появления того, кто может погубить наш мир.

Того, кто займет тело Максимильяна. И скорее всего ничего не оставит от его души. От души моего колдуна.

Пусть я стану хоть трижды пожирательницей, но не позволю Максиму умереть.

Даже если его любовь не такая как я думала, не поменяет его, не сделает из колдуна кого-то другого и не заставит его изменить мир ради меня. Но без него я не смогу спокойно дышать. Мне нужно знать, что где-то там, в центре всего сверхъестественного мира он жив, радуется или хмурится, улыбается…

Знать, что если я захочу подняться против нынешних порядков, то буду делать это против него. А может как Лидия, никогда не решусь на это из-за любви к нему.

И может сейчас, я обманывала себя, но толчок к решительным действиям получила.

Как раз вовремя. Вернулся колдун с еще одной жертвой, и сразу за ним другой, державший еще одну несчастную.

Я не обращала внимание на то, как подвал наполнялся новыми трупами. Все мое внимание было сосредоточено на рубиновом сердце.

Только, когда привели последнюю девушку, артефакт отзывался, хоть и неохотно. К кончикам пальцев потянулись тоненькие карминовые нити.

— Есть, — тихонько возрадовалась я. Но лучше бы прикусила язык потому, что привлекла внимание Стефании. Та сверкнула желтым безжизненным взглядом.

— Забери у нее артефакт! — рявкнула ведьмачка, ткнув длинным костлявым пальцем в сторону моей сумки.

Нити потока тут же оборвались, когда я поддалась паники. Колдун впился до синяков в мое плечо, освобождая одну руку. Бесцеремонно облапал задницу пытаясь ухватить сумку и расстегнул ее.

— Не смей! — выкрикнула я, но все это было бесполезно.

Стефания забрала артефакт, и тот оказался слишком далеко от меня. Отчаяние заставляло опустить руки. Но страх, что именно сейчас моя жизнь может измениться настолько, что уже ничего не сделать, придал сил.