– Не поддавайтесь, месье Корнель, – велел герцог: «Я вижу, что вы можете победить».

Синеглазый мужчина опустил клинок: «Ваше высочество, я предпочитаю уступать не силе, а уму. Ваша тактика боя лучше, я должен поучиться у вас».

– Вы остаетесь в Париже до свадьбы, герцог Альба не ждет вас в Брюсселе немедленно? – Генрих Анжуйский опрокинул себе на голову кувшин воды: «Если да, то мы можем фехтовать хоть каждый день»

– Спасибо, – ответил Корнель, – я с удовольствием задержусь. По случаю торжества в город съехались мои французских партнеры, мы обсудим торговые дела.

Герцог вытер лицо салфеткой.

– Вы, Пьер, привыкли в Неаполе к такой погоде? Как поживает мой друг, дон Хуан Австрийский?

– Хорошо, – Корнель указал на воду: «Вы позволите?»

– Не спрашиваете, а пейте, – рассмеялся Генрих.

На красивых губах мужчины поблескивали капельки воды. Герцог Анжуйский заставил себя отвести глаза.

– Дон Хуан, как всегда, на коне, – отозвался Корнель: «В следующем году он собирается атаковать Тунис».

– Надеюсь, Пьер, – герцог обнял его, – вы не отправитесь в Африку? Зачем вам мертвые пески?

– Я предпочитаю Фландрию, ваше высочество, – мужчина встряхнул выгоревшими на итальянском солнце локонами: «Кормят там значительно вкуснее».

– Вы еще со мной не обедали, – отозвался герцог: «Давайте угостимся чем-нибудь. Помните мою сестру, Маргариту? Вы встречались весной, два года назад, когда мы познакомились».

– Я имел честь быть представленным ее королевскому высочеству, – спокойно сказал Корнель.

– Зайдем с ней поздороваться, – Генрих Анжуйский направился к выходу из зала. «Она выросла, вы ее и не узнаете».

Невозможно было не узнать ее золотистые волосы. Той весной она уложила локоны в сложную прическу, увенчанную рубинами и жемчугом. Темные глаза Маргариты взглянули на него: «Месье Корнель, счастливого вам пути».

Тогда за ней ухаживал герцог Гиз, и ей исполнилось семнадцать лет. Корнель шел за Генрихом Анжуйским по дворцовому коридору:

– Мне было двадцать три, а все случилось словно жизнь назад. Зря Джон журил меня во Флоренции. Ничего не было, ничего и не могло быть… – он читал ей Ронсара:

Маргарита улыбалась нежными губами цвета утренней зари. Потом он уехал в Италию, где в его жизнь вошла Изабелла. Парижские вечера казались ему далекими, словно берег, тающий в легкой дымке.

Корнель склонился перед Маргаритой Валуа:

– Джон склонен преувеличивать. Какое маленькое парижское приключение, я и за руку ее не трогал.

– Расскажите мне о Неаполе, – попросила Маргарита: «Там действительно есть вулкан?»

– Везувий, ваше высочество, – кивнул Корнель: «Я поднимался на вершину, оттуда прекрасный вид».

– Вам не было страшно? – темные глаза Маргариты расширились: «Вдруг началось бы извержение?».

– Он давно спокоен, – развел руками Корнель, – но я бы не отказался посмотреть на такое зрелище. Плиний Младший писал Тациту: «Столб огня поднялся на огромную высоту, языки пламени простирались, словно ветви, и цвет его менялся от яркого к более темному».

– Бесстрашный вы человек, Пьер, – красивая рука Генриха Анжуйского легла на плечо мужчины: «То льды, то вулканы».

Корнель хмыкнул:

– Откровенно говоря, Неаполь не очень интересный город. Если бы не Везувий, там можно было бы умереть со скуки. Ничто на свете не сравнится с Парижем, – он опустил длинные ресницы.

– Оставайтесь с нами, – Маргарита погладила комнатную собачку: «Хотя бы до моей свадьбы».

– Непременно, – ласковые синие глаза посмотрели на принцессу: «Я буду рад, ваше высочество».

Покончив с закусками, они принялись за оленье жаркое, Генрих Анжуйский поинтересовался:

– В слухах, что Хуан Австрийский хочет освободить Марию Стюарт и жениться на ней, есть хоть доля правды? Она его старше на пять лет!

– A jeune chasseur, il faut vieux chien, ваше высочество, – Корнель прикусил нижнюю губу, словно старался удержаться от смеха.

– Он покраснел, – представив, что целует гладкую, с едва заметным румянцем щеку, Генрих Анжуйский чуть не застонал вслух: «Уезжал бы он быстрее во Фландрию. Невозможно так страдать».

– Более того, – невозмутимо продолжил Пьер, – его святейшество новоизбранный папа Григорий поддерживает этот план.

– Говорят, случился самый короткий конклав за всю историю папства, – герцог бросил кости охотничьим собакам.

Корнель откинулся на спинку кресла:

– Учитывая поддержку короля Филиппа, все было решено с самого начала. Я имел честь удостоиться аудиенции его святейшества. Я должен сказать, что он великий человек, человек безупречной репутации, да хранит его Иисус и все святые, – мужчина перекрестился.

– Приезжайте завтра, Пьер, – герцог Анжуйский разлил вино: «Будем фехтовать».

– Ваше высочество, я ваш скромный ученик, – Корнель отпил глоток: «Я бы взял несколько бутылок белого во Фландрию. Они напомнят мне о Париже».

– И о нашей дружбе, Пьер, – рассмеялся герцог: «И о нашей дружбе».

Они встретились на узкой улице в Марэ. Над Парижем повисла томная ночь. Выйдя к реке, Корнель долго смотрел на спокойную воду: «Пусть он уезжает».

– Невозможно, – твердо ответил высокий мужчина.

– До свадьбы он никуда не двинется. После свадьбы он обсудит с королем мирное соглашение.

– Merde! – взорвался Корнель.

– Ты не видишь, что делается в городе? Ты по улицам не ходишь? Скажи ему, что свадьбу он переживет, а дальше его никто не защитит! Ни я, ни ты, ни Господь Бог!

– Пьер, – мягко ответил собеседник, – он верит королю.

– Очень зря, – буркнул Корнель.

– Я предупреждал еще месяц назад, что герцог Альба не потерпит помощи адмирала защитникам Монса. В Нижних Землях все ждут, что Колиньи освободит их от испанского владычества.

Мужчина молчал. Корнель вздохнул:

– Гийом, есть риск, и есть безрассудство. Вы сейчас занимаетесь именно безрассудством. Я везу герцогу Альбе письма папы Григория. Давай, я их тебе прочитаю. Может быть, тогда ты мне поверишь?

– Я постараюсь что-то сделать, – Гийом Ле Тестю устало потер лицо: «Я увеличу его охрану. Спасибо, Пьер».

– Увеличь, – посоветовал Корнель: «Но лучше, чтобы его вообще здесь не было».

Мужчины вглядывались в слабые огоньки на том берегу реки.

– Тишина какая, – сказал Гийом.

– Ненадолго, – ответил Корнель: «Помяни мое слово».

– Прекрасная была свадьба, – Корнель налил себе вина: «Ее величество королева Наваррская будет очень счастлива».

Генрих Анжуйский и герцог Гиз переглянулись:

– Пьер, – сказал Гиз, – вас не затруднит взять несколько писем к герцогу Альбе? Вы когда собираетесь ехать?

– Завтра к вечеру. Разумеется, ваша светлость, – спокойно ответил мужчина, – с радостью возьму.

– Завтра к вечеру, – герцог Анжуйский погладил шелковистую голову собаки: «Пьер, вам придется задержаться в Париже на несколько дней».

– Почему? – недоуменно спросил Корнель.

– Потому, что городские ворота сейчас, – Гиз взглянул за окно, – закрываются.

– На сколько, ваша светлость? – еще более спокойно поинтересовался Петя.

– Пока в Париже не останется ни одного гугенота, – отозвался Генрих Анжуйский. Он кинул гончей кусок заячьего паштета:

– Да, моя прелесть, – проворковал он – я знаю, как ты его любишь.

– Добрые парижские католики получили оружие. Пойдемте, Пьер, – Гиз встал, – я передам вам послания и выпишу охранную грамоту. В Лувре вас никто не тронет, но мало ли что может случиться.