Петя открыл дверь, мечтая умыться, и спокойно заснуть. Он застыл на пороге.

За столом, в свете единой свечи, сидел незнакомый человек, с незапоминающимся лицом.

– Проходите, Питер, – посоветовал гость. «Вина хотите?»

– Спасибо, – ехидно отозвался Петя. «Я собирался отвезти бутылки в Лондон, но теперь не получится».

– Не получится, – незнакомец наполнил бокал. «Меня зовут Джон».

– Редкое имя, – не удержался Петя. «Почему вы взламываете двери в чужие комнаты?».

– Я не взламывал, – Джон бросил на стол связку ключей. «Один из здешних слуг работает на Паоло Орсини. Остальное неинтересно».

Петя побледнел.

– Я бы на вашем месте не посылал уши наемных убийц их работодателям, особенно если речь идет о кондотьере Орсини. Я удивляюсь, как вы не погибли, Питер, – мужчина покачал головой.

– Я живучий, – Петя уселся напротив.

– Об этом мы тоже знаем, – Джон помолчал.

– Хорошее качество, полезное. Так бишь о чем я? Вы новеллы синьора Бокаччо любите? – гость повертел книжку.

– Завлекательно, но я бы посоветовал вам приняться за этот труд, – мужчина протянул Петру «Государя» Макиавелли.

– Я читал, – Петя зевнул: «Бокаччо интересней»

– Смотря для чего, – хмыкнул Джон. «Я, Питер, пришел поговорить о работе».

– У меня есть работа, – Петя взял бокал.

– Вы сейчас выпьете, – наставительно сказал мужчина, – а вино разливал я. Вы на меня не смотрели. Уверены, что хотите пить?

Петя осушил кубок одним глотком.

Джон усмехнулся: «Все мы такими были. Вам сколько лет? Двадцать три исполнилось? Прекрасный возраст».

– Для чего? – поинтересовался Петя.

– Для некоторых поручений. Вы с детства хорошо знаете Европу. На скольких языках говорите?

– Итальянский, французский, немецкий. Могу объясниться по-испански. Ну и… – Петя не закончил.

– Туда вы пока не поедете, – рассмеялся Джон. «Испанский нам тоже не нужен. Для этого, например, есть ваш старший брат».

Петя хотел что-то сказать, Джон поднял руку: «Погодите».

– Он сейчас хорошо поработал в Новой Андалусии, – Джон разлил остатки вина. «Он с нами давно, еще с Танжера».

– Танжера? Вы хотите сказать, что…? – Петя, не глядя, выпил полбокала.

– Нет, – мужчина вздохнул:

– Я, скажем так, немного ему помог. Жаль, что все закончилось печально. Она была прекрасная девушка… – незнакомец помолчал.

– Торговлю вас бросать никто не просит. Наоборот, ваше занятие – хорошее прикрытие. Языки вы знаете, везде вхожи, можете говорить со слугами и с королями. Вы всю жизнь собираетесь корпеть над цифрами? У вас столько денег, что хватит вашим внукам, – Джон улыбнулся.

– Если я приму ваше предложение, – мрачно ответил Петя, – вряд ли я увижу внуков.

– Молодежи свойственно преувеличивать, – хмыкнул гость: «У меня, например, двое. Внучек, правда. Надо не лезть на рожон, а спокойно работать».

– Как показало ваше московское путешествие, – Джон помедлил, – вы человек смелый. Пока вы немного неосторожны, но это пройдет. И поверьте, – он наклонился к Пете, – я очень сочувствую вашей потере.

– Спасибо, – Петя взглянул в черноту ночи за окном.

Она приходила редко, глубокими, одинокими ночами. Он смирился и просто ждал ее появления. Она ложилась рядом, смешно терлась о его плечо, словно котенок, брала его руку в свои пальцы.

Ничего не случалось. На Поморье, на зимовке, он просыпался с мучительной болью, ощущая ее тело у себя в руках, до крови кусая губы. Сейчас она оставалась подле Пети тенью, а на рассвете исчезала.

– Что я должен делать? – повернулся юноша к гостю.

Петя внимательно слушал все, что ему говорили. Он потянулся за пером, но Джон покачал головой.

– Понятно, – отозвался Петя. «Но это будет нелегко»

– Легкости, Питер… – юноша похолодел. Вроде незаметный человечек не был похож на Аникея Строганова, но металл в его голосе звучал знакомо.

– Ее ведь никто не обещал… – закончил Джон.

– Но я сказал, что уезжаю, – вспомнил Петя.

– Вы и уедете в Рим, – ответил гость: «Сходите на прием к герцогине, застрахуйте в Генуе ваши ткани и отправляйтесь на юг. Вы мне нужны при папском дворе».

Он достал из кармана камзола связку бумаг.

– Ваши рекомендательные письма. Вы тайный католик, горячий сторонник Марии Стюарт. Советую освежить вашу латынь.

– Спасибо, – ответил Петя, – язык я не забывал. Только я англиканин.

– Мальчик, – почти ласково сказал Джон, – если я тебя отправлю в Стамбул, ты у меня станешь турком.

– А можете? – поинтересовался Петя.

– Что могу? – не понял гость.

– Отправить в Стамбул, – юноша улыбнулся.

– Могу, но не буду, – ехидно ответил мужчина. «Вы мне нужнее здесь».

– Да, о дамах, – Джон обернулся на пороге. «Забудь о ней. Ты знаешь, о ком я говорю. Забудь раз и навсегда. И чтобы более никаких Маргарит, или еще кого-нибудь».

Петя сглотнул. О Маргарите знали только он и сама Маргарита. По крайней мере, он так думал.

Гость вскинул бровь: «Не думаю, что герцог Гиз обрадуется, узнав о маленьком парижском развлечении его невесты».

– Нет, – ответил Петя. «Даже не просите. Я обещаю, что больше никого не будет, но ее я не оставлю»

Джон взглянул на него с жалостью. «Мальчик, – он помолчал, – если бы ты знал, сколько хороших людей погибло из-за страсти».

Петя вспомнил свет единой свечи в маленьком окошке под крышей, нежные губы, тихий шепот: «Милый мой…»

– Знаю, – Петя вздохнул: «Она все равно будет моей, не сейчас, так позже».

– Где мои двадцать три года, – Джон покрутил головой:

– Только будьте осторожны, – велел он: «Я не хочу, чтобы вас проткнул шпагой ревнивый муж. Лучше ходите к шлюхам».

– Я не люблю шлюх, – резко ответил Петя. «И кроме нее, мне никто не нужен».

Джон закатил глаза. «Упрямая у вас семейка. Счастливо оставаться, Питер. Как меня найти, вы знаете. В случае чего-то срочного, связь через Джованни».

Петя угрюмо кивнул. Дверь неслышно затворилась, гость исчез, даже не скрипнув половицами.

Окна виллы дель Поджио, резиденции герцогини Изабеллы Медичи, открыли в теплую августовскую ночь. Из сада пахло кружащими голову цветами. Дамы обмахивались вышитыми веерами, похожими на перья невиданных птиц.

– Синьор Пьетро, правда, что вы убили белого медведя? – дамы не сводили с него голубых, серых, карих глаз.

– Трех медведей, дорогие синьоры, – Петя небрежно смахнул пылинку с кружевной манжеты.

Дамы ахнули в голос.

Петя вспомнил слова покойного Василия: «Потом бабам расскажешь, дак они тебе сразу дадут».

– Что случилось с вашей рукой? – спросила рыжеволосая Леонора ди Толедо, невеста младшего сына герцога Медичи.

– Я отморозил себе пальцы, спасая товарища, и отрезал их кинжалом. Сам, – Петя понял, что дальше можно и не продолжать. Любая из дам была готова на все прямо сейчас.

– Святая Мадонна! – женщины побледнели: «Вам было больно?»

– Не так больно, синьоры, как покидать вас, – поднял он красивую бровь:

– Но боли я предпочитаю удовольствия, – некоторые дамы зарделись, – поэтому я решил пока остаться в Италии. Я съезжу по делам на юг и вернусь в Тоскану, – пообещал Петя.

Леонора даже захлопала в ладоши.

Петя бросил взгляд на герцогиню. Изабелла говорила с придворными, не обращая на него внимания.

– Проклятый английский коротышка, – прошипел кондотьер Орсини, рассматривая Петяа.

– Франческо, – поклонился он.

Франческо Медичи, шурин Орсини, наследник тосканского трона, прикрыл темные глаза длинными ресницами.

– Опять ревнуешь? – усмехнулся мужчина.

– Что они делают? – Орсини погладил рукоятку кинжала.

– Охотятся, слушают музыку, читают стихи, – Франческо задумался. «Он любит Петрарку».

Орсини еле слышно выругался. «Одни?».

Шурин покачал головой:

– Синьор Корвино никогда не бывает один. Он и шагу не может пройти без сопровождения дам.

– И моя жена среди них? – кондотьер указал глазами на прямую спину Изабеллы. Герцогиня уложила каштановые волосы в затейливое переплетение, украсив прическу нитями драгоценных камней.