На мокрых камнях таял легкий снег. Узкие проулки Каннареджо тонули в наползшем с лагуны тумане. Петя постучал в низкую дверь.

Несколько свечей горело в тяжелом, бронзовом канделябре на отполированной до блеска дубовой стойке. Старик поджал тонкие губы: «Знаете, когда приходить».

– Не первый год дела с вашими людьми веду, – улыбнулся Петя.

– В пятницу до обеда, в субботу после ужина, как положено. Шесть дней работай и делай всю работу свою, а день седьмой, суббота, Богу, Всесильному твоему; не совершай никакой работы, – процитировал он.

Старик пристально посмотрел на него:

– Я о вас наслышан. Язык у вас подвешен отлично и в голове кое-что имеется, не спорю. Однако я как управлял мне доверенным, так и буду управлять.

– Я вам дам, – Петя потянулся к перу и чернильнице.

– Положи на место! – прикрикнул старик.

– Моя семья Марко Поло деньги одалживала, я не буду всяким мальчишкам чужие средства раздавать. Приходи, когда тебе сорок лет исполнится, когда детей родишь, тогда и поговорим. Если доживешь, – старик взглянул в затянутое моросью окно.

Петя открыл рот. Старик ехидно заметил: «Я доживу, не волнуйся».

– Еще Стамбул остается, – Петя разлил остатки вина: «Не мешает прокатиться туда, поговорить с держателями вклада».

– Смотри, – Степан усмехнулся, – только осторожней. Что с прибылью по вкладам, кому ты ее передавать собираешься… – он не закончил

– Пусть лежит, – отозвался Петя: «Потом решу, что с деньгами делать. Степа, – он почесал висок, – ты здешние острова знаешь. Приживутся пряности, что мы из Индонезии возим?»

– Отчего бы и не прижиться, – задумчиво ответил брат: «Только чтобы плантации закладывать, надо сюда рабов везти».

Петя хмыкнул:

– Это не мое дело, а владельцев земель. Я с недвижимостью не работаю, слишком много хлопот. Кстати о недвижимости, надо посмотреть усадьбу в деревне. Детям там лучше будет. Что думаешь? – Петя взглянул на брата.

– Неплохо бы, – Степан быстро встал. «Выстрелы. Сиди здесь, на палубе не показывайся».

– Кто это? – лазоревые глаза брата казались в свете фонаря совсем темными.

– Для Фрэнсиса рано, – Степан проверил пистолеты: «Либо Гийом нас нагнал, либо испанцы, – он помолчал, – опомнились».

Дверь за Вороном захлопнулась, корабль основательно тряхнуло.

Палуба накренилась, под ногами заплескала вода. Вцепившись одной рукой в канат, Ворон сказал помощнику:

– Двое. Это не очень хорошо.

Он подумал, что, наверное, зря взял Петьку в рейд. «Изабелла» пыталась сбежать от испанских галеонов. Темнота и поднявшаяся буря еще могли спасти корабль.

– Скоро рассвет, – помощник вгляделся в горизонт.

– Если мы оторвемся, то, может, и обойдется, – пробормотал капитан: «Один из них медленнее, он с грузом».

Над их головами просвистело ядро, моряки наклонились.

– Кто такой смелый нашелся? – Ворон от души выругался: «Сейчас они у меня получат».

– Капитан, может не надо? – щека Ворона зло подергивалась: «А если Гийом не успеет?».

– Успеет, – Ворон крикнул. «Орудия к бою!»

Молодой капитан «Виктории» Себастьян Вискайно обернулся:

– Губернатор велел брать его живым, слышали? Во-первых, за труп я получу меньше, – он усмехнулся, – а во-вторых, его надо вздернуть прилюдно, чтобы остальным англичанам неповадно было.

– Он один? – спросил кто-то из моряков.

– Да, – Вискайно хмыкнул:

– Непонятно, что он здесь делает, но если я его нашел, он у меня никуда не уйдет.

– Смотрите, капитан, – тронул его за плечо помощник: «Куэрво развернул корабль».

– Прекрасно, – хищно вздернув верхнюю губу, Себастьян погладил золотистую бородку: «Тем легче будет его уничтожить. Где „Санта-Клара“? Она шла рядом с нами».

Помощник оглядел темный горизонт. Кроме белокрылой, огромной «Изабеллы» вокруг не было ни одного корабля.

– Отстали в буре, наверное, – пробормотал испанец.

– Он сейчас выстрелит, – сзади указали на «Изабеллу».

– Hijo de puta, – сквозь зубы выругался Вискайно.

Прибавив парусов, «Призрак» повернул на юг.

– Tres bien! – Гийом, разглядел светлую полоску над горизонтом: «Но если мы сейчас наскочим на испанца, Стефану придется нас подождать».

– Почему? – спросили его сзади.

– Я четыре года не наводил пушки на цель, – француз усмехнулся, – но я помню, как это делается. Кстати, – он прищурился, – вот и он.

– Невозможно, – прошептал помощник.

Гийом невозмутимо ответил: «Impossible n’est pas français».

Ядро завертелось на шкафуте «Виктории». Пробив настил, снаряд упал вниз.

– Еще, – спокойно сказал Степан: «Пока от него и щепки не останется, понятно?». Он навел пушку: «Ближе!»

– Опасно, Ворон, – тихо предупредил помощник: «Он может пойти на абордаж».

– Пусть идет, – капитан на мгновение оторвался от прицела: «Я его лично встречу у трапа со шпагой».

Ворон выстрелил: «Теперь пусть что хочет, то и делает. Он горит».

Вискайно приказал: «Ближе!»

– Капитан, – крикнули, – пожар на палубе!

– Знаю, – отозвался испанец: «Сейчас английская сволочь потонет вместе с нами».

Рассвет окрасил паруса «Виктории» розовым. Море утихло, дул ровный северный ветер. Пылающий испанский барк неумолимо приближался к «Изабелле».

– Степа! – услышал он сзади.

– Пошел вон в каюту, – не оборачиваясь, приказал Петя.

– Степа, он врежется в нас, ты не сможешь уйти, – потрясенно сказал брат.

– Когда я захочу услышать то, что я знаю, Петенька, – ласково проговорил Ворон, – я тебя позову, хорошо?

– Сделай что-нибудь! – закричал младший брат.

– Заткнешься ты когда-нибудь, или нет! – взорвался Степан. Огонь, охвативший «Викторию», пылал совсем рядом.

– Это что такое? – вгляделся Гийом в столб дыма на юге. Расстрелянная «Санта-Клара» погружалась в воду.

– В море всех, – француз указал на пленных: «Нет времени, надо торопиться».

– Сука, – Петя беспомощно наблюдал за отчалившим от горящего испанца капитанским ботом.

– Мы не успеем, – сказал помощник: «Он меньше и быстрее нас».

Степан поднял голову: «Эй, на мачтах! Держитесь крепче, я буду поворачивать!».

Кливера на носу заполоскало ветром. «Изабелла» с натугой перевалилась на другой борт. Схватившись за фал, Петя едва уклонился от языков огня.

Испанцы посыпались с палубы «Виктории» на шканцы «Изабеллы».

– Merde! – выругался Гийом: «Все на палубу! Берите абордажные топоры, кирки, все что угодно, но их надо расцепить!»

– Тогда мы сами сгорим! – прошептал помощник.

– Пусть сгорит мое старье, но не лучший корабль в этих водах, – француз взвесил на руке топор: «Стефан пристроит нас у себя, а если погибнет „Изабелла“, тогда отсюда трудновато будет выбраться».

Степан бросил взгляд на север: «Успел!». «Призрак» стоял рядом с «Викторией». Испанец медленно отходил от «Изабеллы».

Петя заорал, перекрикивая треск ломающейся обшивки корабля: «Пусть тонут к черту, никого не спасать!»

Петя впервые видел, как горят люди. Они прыгали в море, словно десятки живых факелов. Он перегнулся через борт. С пылающего веселым огнем «Призрака» спускали шлюпки. Его внезапно словно ударили под ребра. Пуля на излете врезалась в палубу «Изабеллы».

Кровь была темной и быстрой, как и на лужайке. Прижав руку к ране, он услышал голос Степана.

– Царапина, – брат бесцеремонно повертел его из стороны в сторону: «Иди в лазарет, жди очереди. У нас много обожженных, сначала они».

Подросток лет четырнадцати, с бледным лицом, опустил пистолет.

– Степа, он ребенок… – Петя пошевелил холодеющими губами: «Оставь его!».

– Piedad, por favor! – испанский юнга рухнул на колени. «Por favor, por de mi madre!»