– На остров.

– Какой еще… – Петя осекся, поняв, куда направился брат.

Петя первый раз пошел в рейд. Когда «Изабелла» и «Призрак» Гийома бросили якоря в унылом заливе, он чуть не умер со скуки.

– Что мы здесь делаем? – брат читал комментарии Кальвина к Евангелию.

– Ждем, – коротко ответил Степан.

– Сколько нам ждать? – Петя вытянулся на койке, закинув руки за голову: «Ужасная жара».

– Столько, сколько понадобится, – Степан перевернул страницу.

Раскрыв купленный в Париже, по дороге домой, том Рабле, Петя погрузился в описание морского путешествия к Оракулу Божественной Бутылки.

На третий день он не выдержал: «На берег можно сойти?»

– Иди, – язвительно кивнул Степан. «Познакомишься ближе с песком и черепахами».

Младший брат закатил глаза.

– Гийом, – повернулся Степан к французу, что приехал с ними пообедать, – прокати его в Порт-Рояль. Иначе он будет ныть, и портить мне отдых.

– А ты сам почему не едешь? – спросил Петя брата.

– Сегодня я поеду, а завтра здесь, – Ворон указал на море, – появятся испанские галеоны. Когда будем уходить, можно сойти на берег. Спохватятся, да не догонят. Сейчас лучше не рисковать. Мое лицо здесь слишком известно… – отрезал брат.

Из окна таверны виднелась изумрудная вода гавани Порт-Рояля.

– Спасибо тебе, – Ле Тестю разлил вино. «Если б не ты, Пьер, сидеть бы мне и сейчас в тюрьме».

– Почему король на тебя обозлился? – попробовав рыбу, Петя облизнулся. Готовили здесь даже лучше, чем в Италии.

Гийом помолчал:

– У нас гугенотов не особо жалуют, а я грабил католические корабли. Король терпел до поры до времени, деньги не пахнут. Но, пока адмирал Колиньи за меня не вступился по вашей просьбе, никто и пальцем не пошевелил, чтобы меня освободить.

Мужчина раскинул руки: «Ты за решеткой не оказывался, Пьер?»

– Только ненадолго, – Петя вспомнил сырость подземного острога в Сольвычегодске.

– Я сидел четыре года, – Гийом вдохнул ветер с моря:

– Поэтому я хочу наверстать упущенное. Сначала схожу еще раз на юг. Мы знаем путь к проливу Всех Святых, но карт побережья дальше, чем Рио-де-Жанейро, у нас нет. Надо, чтобы они появились. Потом я двинусь туда, куда я брата твоего зову.

– Куда? – поинтересовался Петя.

– Вернемся на корабли, и покажу, – рассмеялся француз: «Долго рассказывать и ты и не поверишь. Никто не верит, – он посерьезнел, – а я четыре года над экспедицией думал. Что еще в камере оставалось делать?

Белое вино оставляло на языке привкус цветов. Петя хмыкнул: «Я бы никогда не смог стать моряком».

– Ими рождаются, – ответил Гийом. «Брат твой или Фрэнсис, или я, что нам на суше делать? Только в море и живешь, а здесь, – он махнул рукой, – время проводишь».

– Однако, – француз выпил, – есть вещи, которые здесь хороши. Пойдешь со мной? – он кивнул на ряд домов у набережной: «Шлюхи проснулись, посетителей еще нет, можно спокойно выбрать, что нравится».

Петя покраснел: ««Я лучше здесь останусь, – пробормотал он, – я книгу взял».

– Посмотрим, надолго ли тебя хватит… – усмехнулся Гийом.

Проводив глазами высокого, легкого француза, Петя открыл том Петрарки.

Джон погрел руки у камина.

– Очень сырой март, – заметил он: «Каждый раз завидую тебе, когда ты едешь в Италию. Погода стояла хорошая?».

– Очень, – Петя смотрел на его спину. Петя не знал, как начать, но начинать было надо. Он покусал губы: «Я…».

– Знаю, – повернулся Джон: «Поэтому ты сейчас пойдешь в Новый Свет с братом. Прогуляешься, – Джон рассмеялся, – остынешь».

– Откуда? – Петя не мог поверить.

– Работа у меня такая, – небрежно ответил Джон, просматривая копии документов, доставленные Петей: «Ридольфи ничего не заподозрил? Ты все шифры привез, отлично».

– Не заподозрил, – язык его не слушался: «Он заядлый картежник. Я тоже, как выяснилось, – хмыкнул Петя, – мы отлично спелись. Летом он звал меня в Брюссель, обещал представить герцогу Альбе».

– Хорошо, что Маргарита Пармская уехала в Испанию, – съязвил Джон – иначе я бы волновался за ее честь.

Петя покраснел. Джон, словно не заметив его смущения, продолжил:

– Вернешься из рейда, и отправляйся во Фландрию. Мне давно нужен надежный человек в тех краях.

– Но как же? – попытался спросить Петя.

– Мальчик, – сухо отозвался Джон, – скажи спасибо, что Орсини сейчас болтался на море. Осенью они собираются атаковать турок, тогда ты поедешь в Тоскану. Но не раньше, – он сжал тонкие губы: «Может, его еще убьют».

– Я бы сам его убил, – Петя взглянул в залитое дождем окно.

– Не горячись, – посоветовал Джон: «Здесь, как и в нашем деле, надо уметь ждать».

– Но как вы узнали? – Петя взглянул на него.

– У тебя на лице все написано, милый мой Корвино, – Джон опустился в кресло: «Давай, рассказывай о ди Ридольфи».

Всадники въехали на холм со старинной башней грубого камня.

Дорога шла среди свежей травы, серебристых олив. Внизу лежала январская Тоскана, ровные ряды виноградников, охряные крыши деревень, блестящие в закатном солнце ручьи. На небе играл брусничный закат.

Каштановые, светящиеся рыжим цветом на солнце, локоны Изабеллы выбивались из-под бархатной охотничьей шапочки.

Спешившись, она подошла к обрыву.

– Синьор Пьетро, – женщина не оборачивалась, – есть ли что прекраснее моей страны?

– Только рай, ваша светлость, – отозвался Петя, – но мы туда попадем еще не скоро, если вообще попадем. Поэтому Бог, в его милости, дал нам Тоскану.

– Вы вернулись потому, что тосковали о Тоскане? – она повертела хлыст.

– Нет, – сказал он: «Нет, ваша светлость. Я вернулся, чтобы увидеть вас».

Ее голос задрожал, но женщина справилась с собой: «Вы увидели. Можете ехать обратно в Рим, или куда вы собирались».

– Нет, – Петя положил руки на ее плечи: «Никуда я сегодня не поеду, Изабелла».

Она смотрела на заходящее солнце.

– Но потом поедешь? – женщина повернулась, у него защемило сердце от нежности. Ее карие глаза блестели слезами. Глядя на нее, он не мог солгать.

– Потом, – Петя вздохнул, – да. Так надо.

– Я знаю, – отозвалась герцогиня:

– Догадалась. Тогда, – она улыбнулась, – я буду ждать тебя, Пьетро. Столько, сколько придется.

– Обними меня, – попросил Петя. На него повеяло ее запахом, расцветающими розами.

– Пойдем, – Изабелла кивнула на башню.

Он еще не верил, не мог поверить. Наложив засов на тяжелую дверь, женщина повернулась к нему.

– Когда я тебя увидел, – сказал Петя, – я решил, что никого иного мне в жизни не надо.

– Я тебя старше, – тихо сказала женщина.

– Мне наплевать, – ответил он: «Наплевать на Орсини, на папу римского, на тосканское герцогство и английскую корону. Я хочу жениться на тебе, и женюсь, хоть бы мне пришлось перевернуть весь мир!»

– Не кричи, – рассмеялась Изабелла.

Петя привлек ее к себе: «Прости. Я ехал сюда, представляя себе, как красиво я встану на колени и признаюсь тебе в любви».

– Нет, – покачала головой женщина: «Ты не из тех, кто любит, стоя на коленях, Пьетро».

Он погладил ее по теплой щеке: «Ты все обо мне знаешь. Возьмешь меня таким, каков я есть, Изабелла?»

– О да, – шепнула она: «Потому что мне тоже, Пьетро, не надо никого иного, только тебя». Она поднесла к губам его левую руку: «Очень больно было?».

Он кивнул: «Я был один и боялся, что умру».

– Ты никогда больше не будешь один, – Изабелла поцеловала его. Петя прижал ее к себе, сильно, так, что у нее перехватило дыхание:

– Да, – сказал он, – наконец-то.

Вернувшись на постоялый двор на рассвете, он бросился на кровать. Все вокруг пахло розами и мускусом. Он застонал, уткнувшись в подушку, представив себе ее, вспомнив, что она шептала ночью, когда над холмом взошла низкая луна, когда летучие мыши заметались быстрыми тенями среди олив.