Бл*дь, нет.

Все говорят о любви, как будто это чертовски волшебное состояние. Но я видел лишь то, что любовь приносит опустошение, беспокойство и страдание. Итак, Ник и Тина являются исключениями, но все мои воспоминания говорят иначе. Я думаю, если бы я мог любить, я бы полюбил кого-то вроде Нат. Но только, если бы мог. А я не могу.

Я обхватываю ее бедра руками и смотрю на нее сквозь полуприкрытые веки. Ее полные губы приоткрыты, а взгляд фиксируется на моих пижамных штанах. Не спрашивая, она отступает от меня и идет к холодильнику. Я смотрю на ее аппетитную задницу в стрингах, и необходимость преследовать ее настигает меня. Прежде чем я могу отреагировать, она открывает морозилку и вытаскивает коробку мороженого. Я улыбаюсь.

Мне нравится ход ее мыслей. Развратная, грязная девочка.

Она меня удивляет, поставив мороженое в микроволновую печь на минуту. Я не понимаю. Прищуриваюсь и пялюсь на нее.

Я хочу трахаться, а не делать какое-то странное дерьмо с мороженым.

Как только таймер срабатывает, Нат достает мороженное и, улыбаясь, протягивает его мне. Идет обратно на кухню и берет ложку, и я могу думать лишь о том: она, черт побери, серьезно?? Я не голоден!

Мои брови поднимаются, когда она останавливается у края столешницы, снимает майку, чтобы обнажить свои великолепные сиськи, и становится на колени на деревянный пол. Она помещает ложку в рот и, с улыбкой, начинает ползти ко мне.

«О, я передумал. Я действительно чертовски хочу это мороженое».

Я думал, что самое сексуальное зрелище, которое когда-либо видел, было то, как моя сперма вытекала из Нат. Я не могу поверить, что она превзошла рекорд всего через несколько дней. Смотря на Нат, которая ползет только в маленьких белых кружевных стрингах ко мне по паркету, я почти готов, чтобы смутить себя и кончить в штаны, как подросток. Мой предэкулят уже видно через пижамные штаны, но меня не волнует: это так чертовски сексуально, и я, вероятно, никогда не увижу подобное шоу снова. Я собираюсь наслаждаться.

Когда она доползает до моих колен, я позволяю ей взять на себя инициативу. Она кладет ложку на журнальный столик, смотрит на меня прищуренными зелеными глазами и шепчет:

— Могу ли я, пожалуйста, пососать твой член, Ашер?

Я откидываю голову назад и стону. Самое сексуальное зрелище только что стало еще сексуальнее. Если бы она попросила меня дать ей миллион долларов прямо сейчас, я бы ограбил банк через двадцать минут. Это нехорошо, что она имеет такое влияние на меня. Я не люблю чувствовать себя, будто все вышло из-под контроля, но она выставляет все так, как будто я контролирую все.

Бл*дь, она хороша.

Я киваю, и она ползет вперед, становясь у меня между колен, открывает контейнер с мороженым и ставит его на журнальный столик. Я в изумлении смотрю, как она опускает мои пижамные штаны, чтобы вытащить член на свободу. Она захватывает его твердым жестом и водит большим пальцем по головке, размазывая предэкулят, отчего мой желудок сжимается. Затем Нат приподнимает мою футболку. Я понимаю намек и снимаю ее через голову, отбрасывая в сторону. Ее руки двигаются от моего члена к животу, а затем к груди. Мне нравятся ее руки на мне. Когда она трогает меня, я забываю о шрамах, потому что, когда я смотрю на нее, то вижу в ее глазах гнев. Не сожаление.

Тяжело дыша, я закрываю глаза и поднимаю голову. Нат покрывает поцелуями мою грудь, оставляя за собой влажный след. Она оставляет долгий влажный поцелуй на моем пупке, и я чувствую, как будто электрический ток проходит через мой член. Ее рот покидает меня на мгновение, и я чувствую что-то прохладное и влажное на члене. Смотрю вниз и вижу, как Нат слизывает расплавленное мороженое с меня. Медленными движениями языка она очищает меня и начинает снова. Мои яйца тянет. Закрывая рукой глаза, я хрипло говорю:

— Если ты продолжишь делать это — я кончу, девочка.

Нат отстраняется, чтобы ответить:

— Это только первый раунд, малыш.

Это все, что мне было нужно, чтобы отпустить контроль. Я сажусь прямо, наклоняюсь вперед, чтобы схватить ее за шею и сказать:

— Возьми меня, красавица.

Держа за волосы, я притягиваю ее ближе к себе и ложусь на диван. Удерживая ее голову неподвижно, я медленно вхожу в ее рот, стараясь, чтобы она не подавилась. Для кого-то с дерзким языком, ее рот на самом деле немного маловат. Ее глаза закрыты, и я знаю, что она наслаждается этим так же сильно, как и я. Необходимость контроля накрывает, и я требую:

— Потрогай себя.

Издавая стоны вокруг моего члена, она опускает руку между своих ног и трет киску. Мой позвоночник покалывает. Я не выдержу долго. Ее идеальный рот испачкан растопленным мороженым:

— Так грязно. Моя грязная девочка. Охренеть. Я люблю твой рот, детка, — я хрипло шепчу.

Вибрация от ее стонов сводит меня с ума. Я толкаюсь глубже в ее рот и обхватываю руками щеки. Мое тело покалывает в блаженстве, и яйца тянет, когда я говорю ей:

— Я скоро кончу на твои сиськи, красавица.

Как только первые сокращения моего оргазма приходят, я тяну ее голову назад и направляю мой член на ее груди. Глядя на пухлые красные губы и блаженный взгляд, меня накрывает волна похоти. Я глажу себя жесткими и быстрыми рывками, и моя сперма распространяется на ее груди. Нат проводит по ним рукой, затем подносит руку к губам, облизывая пальцы.

Вставая на трясущиеся ноги, она говорит:

— Душ, — а затем идет по коридору. Я слышу звук воды и ухмыляюсь. Поднимаю свое тело с дивана и следую за звуком гипнотического пения Нат.

Пижамные вечеринки. Мы должны устраивать их каждый вечер.

После того как он использовал свой рот, чтобы довести меня до оргазма в душе, Эш велел мне надеть чертовы наплечники и брюки в постель. Я отказалась надеть шлем. Я в состоянии спать так!

Мы провели минуту или две, споря, но он заявил, что слишком устал, чтобы бороться с моей ерундой.

Я выиграла!

После того как мы легли в постель, что было тяжело из-за всех вещей, что он на меня напялил, мой рот открылся до того, как у меня был шанс, чтобы остановиться:

— Я знаю, ты не хотел бы говорить об этом, но если хочешь рассказать о том, что с тобой случилось на самом деле, я — хороший слушатель.

Он гладит рукой мои волосы и останавливается на мгновение, прежде чем продолжает ласкать меня как котенка.

— Это хреново. Ты уверена, что хочешь это услышать? — говорит спокойно.

Мои глаза расширяются, и я шепчу:

— Да. Но только, если ты хочешь поговорить об этом.

Тишина. Он вздыхает, затем начинает.

— Папа всегда был осторожным и не бил по рукам, потому что учителя заметили бы.

Мое тело напрягается от его признания, и сердце разбивается на миллион кусочков.

Это хуже, чем я думала. Его шрамы делают его похожим на жертву ужасной аварии. Теперь, зная, что он получил каждый из этих шрамов не за один раз... Мое сердце разбито. Как кто-то может делать такое со своим собственным ребенком?

Он молчит, затем спокойно признается:

— Я не хочу говорить об этом прямо сейчас. Это может привести к кошмарам. Давай просто посмотрим, все ли ночью будет хорошо, затем...

Он не должен продолжать. Я понимаю. Теперь, когда я знаю, откуда его кошмары, я определенно не хочу подталкивать его говорить больше, чем он хочет.

Повернув немного голову в сторону, я целую его в грудь.

— Спокойной ночи, Эш.

Я закрываю глаза и слышу его шепот:

— Спокойной, детка.

Затем я молюсь, чтобы завтра ему стало легче.

Кто-то пытается меня раздеть. И я настолько уставшая, что на самом деле мне плевать на это.

«Раздевайте меня сколько угодно, призрачный бабайка».

Одним быстрым рывком я лишаюсь своих штанов, и что-то большое снимают с моих плеч. Затем наступает черед майки, и меня прижимают к чему-то теплому и жесткому. Руки оборачиваются вокруг моей талии, и я пугаюсь, когда кто-то хрипло шепчет мне на ушко: