Ну, это было просто.

Встав, я внимательно смотрю на нее. Она выглядит такой крошечной на моей постели. Ее огненно-рыжие волосы контрастируют на фоне моих синих подушек и одеяла.

Красавица.

Запуская руку в волосы и качая головой в недоумении, я иду на кухню, чтобы сварить кофе. Когда заканчиваю с кофе, мои брови поднимаются в замешательство, и я вздыхаю.

Это нехорошо. Последнее, что мне нужно, стать более привязанным к Нат. Я забочусь о ней, и я знаю, что она тоже заботится обо мне, бл*дь, как друг. Мне просто действительно не нужно это дерьмо прямо сейчас.

«Что насчет нее?»

Она не потерпит оскорблений от меня.

«Все гораздо сложнее, и ты понимаешь это».

Мой телефон гудит, вырывая меня из моих мыслей. Наклонившись вперед, я проверяю дисплей, и мое доброе утро превращается в дерьмовое. Я снова наклоняюсь и отклоняю вызов. Почему она все равно звонит мне? Я никогда не отвечаю на ее звонки. Ник всегда говорит мне сменить номер, но я чертовски принципиален, чтобы сделать это. Она не должна звонить. Я не должен ничего менять, только потому, что она не может отпустить. Черт. Я не хочу видеть ее или слышать то, что она хочет сказать. Поезд ушел.

Я слышу шарканье по коридору, и появляется Нат. Я не могу устоять и не улыбнуться, глядя на нее. Она неотразима. Ее помада и макияж глаз размазаны по лицу, а волосы взлохмачены. Очевидно, замерзнув, она надела одну из моих кофт с длинными рукавами, и тонет в ней. Я стараюсь не думать о том, как сильно мне нравится, что она носит мои вещи, но, бл*дь, я думаю. У меня стояк.

— Восьмидесятые вызывают. Они хотят, чтобы их прически вернулись назад, — я говорю ей.

Она ахает и отступает от меня. Изображая потрясение, тихо спрашивает:

— Ты только что пошутил?

Слишком довольный собой, я стряхиваю невидимую пыль с плеча и самодовольно отвечаю:

— Это должно было произойти, детка.

Улыбаясь, она говорит:

— Не может быть. — Затем спрашивает: — Где ты спал прошлой ночью? Я сказала тебе не давать мне засыпать.

Не без причины, я нервничаю и не хочу рассказывать ей. Я не хочу, чтобы она испугалась, но я не люблю лгать, поэтому туманно отвечаю:

— Я спал там же, где и ты.

Опираясь бедром об столешницу, Нат спрашивает:

— Мы спали в одной постели?

Не глядя на нее, я киваю в ответ. Она молчит. Я смотрю на нее и, прищурив глаза, она продолжает:

— Мы спали в одной постели.

Поджимая губы, я киваю еще раз. Нат не отступает и спрашивает:

— У тебя не было кошмаров из прошлого?

Я киваю еще раз, и она продолжает:

— Мы спали в одной постели. Всю ночь. И у тебя не было кошмаров.

Огромная улыбка расцветает на ее лице, и она бежит ко мне, подпрыгивает и оборачивает руки вокруг моей шеи. Я хватаю ее за задницу, чтобы удержать от падения, и она оборачивает ноги вокруг меня. Пока она оставляет поцелуи на моем лице, я делаю вид, как будто раздражен, но на самом деле чувствую себя отлично. Она говорит со счастливой улыбкой:

— Разве ты не понимаешь, что это значит?

Пытаясь говорить, пока она целует меня, я отвечаю:

— Нет. На самом деле, нет. Что это значит?

Отстраняясь от меня, Нат хвастается:

— Я вылечила тебя!

Смех зарождается в горле, прежде чем вырывается в полную силу. Ее выражение лица мрачнеет, и я смеюсь сильнее. Нат выскальзывает из моей ослабленной хватки и прислоняется к столешнице.

«О, эта женщина. Я знал, что она перевернет мой мир».

Не в состоянии остановиться, я держусь за бока и говорю через смех:

— Ты действительно, бл*дь, не шутишь?

Положа руки на бедра, и с раздраженным выражением лица, она отвечает:

— Ну, это правда!

Мой смех, наконец, ослабевает, и я говорю ей:

— Мы не знаем, возможно, это единичное явление. Может быть, мой мозг слишком устал после драмы Ловкача и Лолы.

Выглядя расстроенной, Нат бормочет:

— Ты прав. Если только... — Ее глаза расширяются, она усмехается.

— Если мы не попробуем еще раз сегодня ночью!

Я неодобрительно качаю головой, она кивает и энергично кричит:

— Пижамная вечеринка!

И я знаю, что облажался. Серьезно облажался. Если это сработает, это означает большие проблемы для меня.

Нат смотрит мне в глаза. Она улыбается мягкой улыбкой:

— Эй, мы можем просто попробовать, верно?

Любопытство заставляет меня сдаться, не то чтобы эту битву было сложно выиграть. Я киваю и вздыхаю.

— Да. Хорошо.

Она визжит и слегка ударяет меня в живот. Идя назад в мою комнату, она поднимает руки в воздух и кричит:

— Я так взволнована!

— Я не могу поверить, что ты заставляешь меня сделать это! — Нат верещит.

Глядя на нее, я стараюсь изо всех сил не рассмеяться, но она выглядит так мило и, в то же время, так чертовски смешно, что я начинаю смеяться, потом маскирую кашлем. Но немного запоздало. Она сужает глаза на меня и бормочет:

— Смейся, идиот.

Поворачиваясь обратно к телевизору, я отвечаю:

— Безопасность прежде всего.

— Я не могу так спать! — говорит она пылко.

Откидываясь на спинку ее мягкого дивана и пытаясь сосредоточиться на кулинарном шоу, я рассеянно говорю ей:

— Либо так, либо никак.

Как только эти слова выскальзывают из моего рта, я хочу забрать их обратно. Я надеюсь, что она не скажет мне пойти домой. Зная Нат, любопытство победит. И я вздыхаю с облегчением, когда она отвечает:

— Хорошо. Но только один раз. Если это сработает, я никогда не сделаю это снова!

Затем она идет, шаркая всю дорогу. Я качаю головой и смеюсь.

Сегодня я попросил Макса присмотреть за комнатой безопасности, а сам сделал быструю остановку у своего складского помещения. Там целая куча барахла, но я поехал за одной конкретной вещью. Потребовалось покопаться и воскресить некоторые действительно дерьмовые воспоминания, но, если это работает, то будет стоить того.

Шарканье становится громче, и Нат возвращается в комнату, надев мою старую футбольную форму. На ней шорты, наплечники и шлем. Это больше не смешно, теперь это возбуждает меня.

Выглядя чертовски уставшей, она усмехается.

— Могу ли я снять это сейчас?

Кивнув, я отвечаю:

— Да. Иди сюда. Я помогу.

Она топает ко мне, и я медленно снимаю шлем. Ее рыжие волосы рассыпаются по плечам, и покрасневшее от злости лицо заставляет мой член встать по стойке смирно. Что-то в этой маленькой женщине делает меня счастливым. И чертовски возбужденным. Я осторожно снимаю с нее наплечники, и мой взгляд опускается к ее крошечной белой майке. Она не надела бюстгальтер, и ее сиськи выглядят невероятными через тонкий материал. Бросая наплечники, я касаюсь пальцами ее сосков. Нат задыхается и стонет, для поддержки держась за мои плечи.

Усмехнувшись, я скольжу руками вниз к краю шорт и спускаю их на пол. Мои глаза немного расширяются, когда она вышагивает из них, и я вижу, что она надела белые кружевные стринги. Они сочетаются с ее крошечной белой майкой. Я вдруг тяжело сглатываю, провожу руками по лицу и рычу:

— Что ты делаешь со мной? — Я чувствую, что у меня нет никакого контроля рядом с ней. В ней есть что-то особенное. Что-то, чего я хочу. Но вопрос в том, буду ли я знать, что с ней делать, как только заполучу ее?

Я никогда не был влюблен. Я не особо люблю людей. Я имею в виду, я люблю моих братьев и Ловкача. Я люблю Сиси и Татьяну. Люблю свою маму и сестер. Черт, даже люблю девушек по-своему, но я ничего об этом не знаю. Я был только в одних отношениях, и они продолжались целую неделю. Девушка хотела то, что я не мог ей дать. Когда она сказала мне, что любит меня, мне стало плохо. Все, о чем я мог думать, было то, когда моя мать сказала отцу, что любит его. Я мог бы сказать человеку, я люблю его, даже если я не уверен, что значит любовь, но разве это было бы справедливо? Что делает влюбленный человек на самом деле? Я видел, как Ник потерял свою голову от беспокойства, и его почти застрелили из-за любви. Это то, чего я хочу?