Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Елизавета Петровна испытующе оглядела молодого человека, в глазах которого можно было заметить огонёк нетерпеливого напряжения. Затем она, с благожелательной любезностью обращаясь к нему, промолвила:

   — Фельдмаршал аттестовал мне вас как верного и смелого человека.

   — Я глубоко благодарен его высокопревосходительству за эти его слова, — сказал Пассек, — и желаю лишь, чтобы я мог оправдать их на службе вашему императорскому величеству.

   — Я дам вам случай для этого, — промолвила императрица. — Ещё сегодня вы должны выехать отсюда, чтобы отправиться в Мемель к фельдмаршалу Апраксину.

На мгновение глаза молодого офицера затуманились, но затем в них вспыхнула живая радость.

Елизавета Петровна между тем продолжала:

   — Вы отвезёте фельдмаршалу моё приказание тотчас же двинуться далее в Пруссию, напасть на врага и разбить его; я не желаю никаких дальнейших проволочек! Вы понимаете меня? Мне всё время шлют донесения, что армия нуждается в отдыхе, чтобы подготовиться к дальнейшему наступлению... Вы должны лично убедиться в том, насколько это верно. — Затем, несколько возвысив голос, императрица промолвила: — Вы должны сообщить мне настоящую, неприкрашенную правду; ведь если бы это было так, то, значит, полководец, который не умеет подготовить свою армию к походу, тем менее способен командовать ею так, чтобы одержать победу над неприятелем.

   — Приказание вашего императорского величества будет в точности исполнено, — произнёс Пассек таким тоном, словно делал служебный рапорт, но по выражению его лица и глаз можно было судить, что он готов был бы вступить в борьбу со всем адом, лишь бы привести в исполнение волю императрицы.

   — Однако, — сказал он затем, — фельдмаршал непременно потребует доказательства того, что я явился к нему от имени вашего императорского величества.

   — Он вполне прав, — заметил Разумовский, отвечая на вопросительный взгляд императрицы.

Елизавета Петровна подошла к письменному столу, взяла лист бумаги и быстро написала на нём несколько строк.

   — Этого достаточно? — спросила она затем Пассека.

Тот взял в руки бумагу и прочёл:

   — «Поручик Преображенского полка Пассек послан Мною к фельдмаршалу Степану Фёдоровичу Апраксину, чтобы возвестить ему о Моей воле! Фельдмаршал должен отослать его обратно ко Мне с донесением о выигранном сражении».

Под этими строками стояло имя императрицы, написанное крупным, твёрдым почерком.

Пассек сложил лист бумаги, почтительно поднёс его к своим губам и спрятал на груди.

После этого он живо спросил:

   — Ваше императорское величество! Когда прикажете вернуться мне сюда?

Императрица, улыбнувшись, промолвила:

   — Я вижу, что граф Разумовский не ошибся, выбрав вас; чем скорее вы вернётесь сюда с известием о победе над этими ненавистными мне пруссаками, тем выше будет ваше право на милость вашей государыни. Возьмите из моих конюшен лучших лошадей и выберите для себя из моих слуг самых надёжных и исполнительных, и притом столько, сколько найдёте нужным. Идите! Да сохранят вас Господь Бог и Его праведные святые!.. Постоянно помните о том, что по вашем возвращении вы вольны обратиться с любой просьбой ко мне.

Пассек, преклонив колено, поцеловал руку, протянутую ему императрицей, и, отдав честь графу Разумовскому, мерным военным шагом покинул комнату. По разрешению императрицы он выбрал трёх сильных лошадей для себя, шесть — для прислуги и шесть заслуживавших доверия слуг, приказав хорошо вооружить их. Покончив со всеми этими приготовлениями, он поспешил в Ораниенбаум, чтобы передать свой пост товарищу и наскоро, как будто дело шло лишь о кратковременной отлучке по незначительному поводу, проститься с великокняжеской четой. После этого он быстро направился к зверинцу, у его забора передал свою лошадь сопровождавшему его слуге и пошёл к дому лесничего.

Было воскресное утро; более глубокая и более торжественная, чем обыкновенно, тишина царила в лесу и, несмотря на гордую радость, испытываемую Пассеком от важного поручения императрицы, наполнила его юное сердце скорбной тоской, когда он стал приближаться к дому лесничего по той дороге, по которой уже много-много раз ходил рядом с любимой им девушкой.

Он уже собирался выйти из леса, как вдруг заметил, как Мария вместе с Бернгардом Вюрцем вышла из дома и как оба они свернули на лесную дорогу, ведшую к маленькой крепости великого князя. Пассек остановился как вкопанный; ужас сковал его сердце, кровь бросилась в его голову и затемнила зрение.

Что могли делать Мария и Бернгард на этой уединённой дороге? Ведь Мария сказала ему, что лишила своего двоюродного брата всех тех надежд, которые он раньше питал! Неужели возможно, что она всё-таки обманула его и вела с ним двойственную легкомысленную игру?

Муки ревности пронизывали сердце Пассека; дикая вспыльчивость его страстного темперамента затемняла рассудок. Он видел, как Мария и Бернгард скрылись в тени леса, и, решив, что должен добиться правды, двинулся за ними, зорко смотря вперёд, осторожно ступая и скрываясь за стволами деревьев, чтобы преследуемые им при внезапном повороте как-нибудь не заметили его.

Пассеку показалось, что они приблизились друг к другу и что-то тихо шептали один другому, и всё более разгорались его мрачные взгляды, тяжелее вздымалась его бурно дышавшая грудь. Пройдя за Марией и Бернгардом около ста шагов, он увидел на повороте дороги голштинского солдата с ружьём. Вюрц и Мария прошли мимо последнего, приветствовав его лёгким кивком головы, и после этого, продолжая свой путь к крепости, ускорили свои шаги. Пассек поспешил за ними, но, когда он подошёл к спокойно стоявшему солдату, тот двинулся ему навстречу и, выдвинув штык, сказал:

   — Здесь нельзя проходить!

Пассек сделал движение, как будто желал повалить солдата, но в тот же момент отступил назад, подумав о том, что каждая громкая и спорная сцена испортит его дело.

   — Почему же здесь нельзя пройти? — спросил он, с трудом заставляя себя быть спокойным.

   — По приказанию его императорского высочества здесь никто не имеет права ходить, — ответил солдат.

   — Но ведь вот те люди свободно прошли! — возразил Пассек, указывая на Марию и Вюрца, всё более и более удалявшихся.

   — Мне приказано пропустить их, равно как и всех солдат голштинского полка, но никого более! — ответил часовой.

Снова вспышка дикого гнева отразилась на лице Пассека, но опять он принудил себя к спокойствию и, подойдя к солдату, сказал:

   — Послушай, солдат, мне нужно пройти здесь, и если ты преградишь мне дорогу, то я приколю тебя, клянусь в этом!..

На это солдат боязливо воскликнул:

   — О, не принуждайте меня прибегнуть к силе!.. Подумайте о том, что я подвергнусь строжайшему наказанию, если не исполню данного мне приказа. Я не смею пропустить вас. Впрочем, — добавил он, — вы ничего не достигнете, даже убив меня, так как дальше стоят ещё часовые и вся дорога к крепости закрыта для всех посторонних.

   — Послушай, — немного подумав, сказал Пассек, — я сделаю тебе следующее предложение: дай мне свой мундир и гренадёрку! Ты мне сказал, что здесь свободно могут пройти все голштинцы, значит, и меня никто не задержит, если я буду в их форме. Даю тебе слово, что через полчаса возвращу тебе всю твою форму, а ты на это время скройся в кустах!

   — Это невозможно, невозможно! — с испугом воскликнул голштинец. — Ведь если это откроется, то я погибну.

   — Ну, знаешь, ты всё равно погибнешь, если только попытаешься задержать меня! — крикнул Пассек. — Ты ведь слышал мою клятву, что я перешагну через твой труп. Но если ты исполнишь моё предложение, то наградой тебе будет вот это! — и с этими словами Пассек вынул кошелёк, полный золота. — Тут гораздо больше, чем ты в состоянии заработать, всю жизнь служа своему герцогу. Так выбирай же: или ты спрячешь в свой карман всё это золото, или же почувствуешь в своём теле остриё моей шпаги... Но шевелись! Я не могу терять время!..

60
{"b":"625097","o":1}