— Ты знаешь об этом? — спросила ведьма. Милена кивнула. — А хочешь посмотреть на представление? Боюсь, на первый акт мы уже опоздали, но главное шоу ещё впереди, — Милена с сомнением осмотрела свой наряд. Если она сейчас пойдёт переодеваться, то это займёт время, а до Лондона около двух часов пути. Как ведьма собирается успеть в цирк? Телепортацией? Приняв её молчание за согласие, Вильтон широко улыбнулась. Она вдруг вынула из куртки яблоко. Милена насторожилась. Может, ведьма проголодалась? Игнорируя её вопросы, ведьма надкусила яблоко и воткнула сигарету в сладкую мякоть. Милена принюхалась к Аш. Может, Вильтон пьяна? Но почему тогда у неё не заплетался язык? И взгляд оставался ясным? Под её взглядом яблоко задымилось. Милена рывком поднялась. Она принялась плясать над фруктом, истошно размахивая руками в попытке потушить огонь. Ещё только пожара не хватало!

Внезапно в сгустках дыма Милена различила арену цирка. Она метнула на Аш виноватый взгляд, а затем вернула внимание к дыму. Посреди арены стояла обмотанная цепями сирена. Зал разрывался от аплодисментов. Но тут всё стихло — сирена начала петь. Даже сквозь десятки километров Милена попала под её чары. Что же говорить о сидящих в цирке людях? Их лица превратились в маски. Взгляды остекленели. Глубокий голос, выпевавший «Аууууууууу», просил о помощи и заставлял покориться одновременно. В тесном объятье звуков переплелись волшебство, нежность и мягкие вздохи смерти. Сирена, гремя цепями, направилась к первому ряду. Зрители заворожено поддались вперёд. В одном ряду даже началась драка — каждый боролся за внимание женщины. Внезапно ведущий цирка пришёл в себя. Судя по тому, как он быстро опомнился, его долго тренировали, прежде чем выпустить на арену. Кинувшись к сирене, он ударил её по губам. Песня резко оборвалась. Незнакомка зашипела, превращаясь из обольстительницы в дикого зверя. В зал вбежали охранники и вкололи сирене какую-то ампулу. Закаркав, женщина закатила глаза и упала. Зрители, позабыв о своей разорванной из-за драки одежде, принялись стоя аплодировать.

— Под вой матери-реки, потерявшей дочь, начнется дождь из человеческой крови, — просипела сирена, и её голова безвольно откинулась назад. Она умерла. Вот так — с легкостью, под чужой смех и аплодисменты.

— Я думала, сирены могут умереть лишь от слез. Когда они плачут, то каменеют, — прошептала Милена, не в силах оторваться от жуткого зрелища.

— Именно. Она воскреснет потом. Люди слишком мелочны, чтобы терять хорошую прибыль. Пока на шоу приходят, сирена будет жить. Если такое можно назвать жизнью. Посмотри на неё — бедняжка сошла с ума. Одичала. Думаю, скоро она покончит с собой, — подытожила Аш. Милена уже хотела развеять дымку, как её внимание привлекла фигура с тростью. Не может быть! Уильям Лайрон нацепил на голову шляпу и, встав с места, вышел из зала. Дымка рассеялась. Милена непонимающе уставилась на яблоко, которое превратилось в дымящийся кочанчик. Она всегда любила цирк, но это представление ей не понравилось. У неё осталось горькое послевкусие, словно она лизнула пепел. Это был аттракцион смерти. Цирк без клоуна. Шоу, созданное для того, чтобы унизить Орден Посвящения.

— Почему Уильям не остановил их? — Милена не сомневалась, что Аш тоже различила в дымке высокую фигуру колдуна.

— Ребенка нужно остановить вовсе не тогда, когда он сделает первый шаг к маминой шкатулке. Его следует остановить, когда он протянет пухлую ручку, чтобы вытащить из шкатулки бусы… Глупцы сами не знают, что натворили, — сухо проговорила Аш. В её полуночных глазах мелькнуло пламя.

— И что же? — не унималась Милена.

— Подписали себе смертный приговор.

Спектакль обещал стать грандиозным. Миссис Шейп на радостях надушилась всеми духами, которые только нашла у себя дома. Если бы она попала в фильм «Парфюмер», то он бы окончился очень быстро и неожиданно. Главный герой, сойдя с ума, покончил бы жизнь самоубийством. Розовые бусы обтягивали короткую крепкую шею завуча. Малиновая шёлковая блузка, пышная синяя юбка, расшитые узором белые колготки… В такие минуты учительница могла легко сойти за солидного цыганского барона, чей табор весьма преуспевал. Забравшись на сцену, она, цокая каблуками, приблизилась к микрофону.

— Добрый вечер! Мы все знаем, зачем сегодня тут собрались. Нас ожидает генеральная репетиция спектакля! — не услышав ожидаемых восторженных воплей, женщина сладко улыбнулась. — На самом деле я всех вас позвала, чтобы обсудить смерть Агнессы Каролл! 

И тут Милена с немым криком на губах проснулась…

Сделав глубокий выдох, вытерла бисеринки холодного пота со лба. Почему ей снова снятся кошмары? Неужели её настолько мучает вопрос, откуда Шейп знает об убийстве бабушки, что подсознание начало играть с ней? Поняв, что ей больше не уснуть, Милена встала с кровати и подошла к окну. Тихая ночь манила к себе. Лунный свет мрачно бродил по лужайкам, бросая пятна света на медную кору деревьев и детскую площадку. «А почему бы и нет?» — мелькнула шаловливая мысль. Высунув голову из окна и убедившись, что все соседи спят, Милена мягко спустилась вниз. Точно ребенок, она радостно бросилась к любимым качелям. Их ненавязчивый скрип её всегда успокаивал и расслаблял, давая возможность спокойно поразмышлять. Внезапно кусты зашумели и, на соседние качели опустилась фигура в белом плаще. Милена даже не обернулась — она и так знала, кто это. Только один человек всегда носил белоснежную одежду, словно у него был подписан контракт о рекламе стирального порошка. Не будь Милена так расстроена, она бы хихикнула от столь нелепого зрелища. Чопорный Варраван, который отталкивается ногами, чтобы раскачать качели…

— Ты слишком стар, чтобы находиться на детской площадке, — подала голос Милена. Сейчас, когда рядом сидел шаман, скрип качелей стал её раздражать. Ей хотелось побыть одной — наедине со своими мыслями.

— А ты слишком невоспитанна, чтобы сойти за леди, — съязвил он. Сова, сидящая на ветвях каштана, ухнула. Милена кинула взгляд на Эйдана — неизменного спутника мужчины. Ей кажется или птица действительно смотрит на них с недоумением? Она встряхнула головой и отвела взгляд. — Не обращай внимания на моего друга Эйдана. Полагаю, у него моральная травма. Он ещё никогда не видел, чтобы я терял самоконтроль. С тобой же я из изысканного джентльмена превращаюсь в грубого простолюдина. В своё оправдание могу лишь сказать, что ты это заслужила! — с каждым словом Варраван всё больше распалялся. Он потёр переносицу, стараясь взять себя в руки. — Как ты могла нарушить границу и отправиться к племени снежных людей? Без моего разрешения?! Ведь я главный шаман в долине Сорго! Не многие члены Ордена Посвящения знают об их существовании! А те, кто знают, не осмеливаются нарушать покой племени! Что уже говорить о людях, которые вообще считают всё глупой легендой? Племя ненавидит чужаков — меня вообще удивляет, что ты ещё жива! А не вращаешься с яблоком во рту на вертеле! Если тебе так хочется приключений, сунь два мокрых пальца в розетку и, наконец, успокойся! — он с улыбкой откинул голову назад. Судя по всему, Варраван уже давно хотел высказать эту тираду. И сейчас, сделав это, ему заметно полегчало. Но если он пытался воззвать к совести Милены, то тщетно. Она смерила шамана нетерпеливым взглядом, точно мать, ожидавшая окончания истеричного припадка своего чада.

— Ты правда считаешь себя изысканным джентльменом? — выдала, наконец, Милена. Альбинос издал звук, подозрительно похожий на хмыканье. На её лице медленно расползлась улыбка. Если бы ей пять минут назад сказали, что её настроение исправит Варраван, она бы с размаху стукнула этого безумца по голове.

— Знаешь, а ты можешь быть душечкой! — воскликнула она. Шаман откинул с лица длинную прядь, которая отливала мерцающим серебром в свете луны. Его точёный профиль с изящными чертами лица казался почти неземным. И лишь вредный характер Варравана выдавал в нём человека.