— Пока у тебя плохо получается. Может быть, смиришься, и отпустишь меня?

— Ну вот поживем пару-тройку сотен лет вместе, и посмотрим, — скучным голосом ответил вампир. — Спешить то зачем?

И в самом деле. Радует только одно. В мои вечные мучители записался именно этот вампир. Странный конечно. Но не психопат, как та вампирша, что едва не разорвала мне горло, и не носящий женские платья хозяин борделя. И не кто-то вроде Адриана… Проклятье. Кажется, я снова проявляю к Михаилу нездоровую симпатию. От безысходности пытаюсь углядеть в нём что-то хорошее, а в своей ситуации хоть что-то приятное. Или наоборот. Приятное в Михаиле, хорошее в ситуации.

Нет, все же о приятном в Михаиле думать не хотелось, так как жутко смущало произошедшее между нами. Его прикосновения, моя реакция на них… Гораздо легче было бы, если бы я просто боялась и ненавидела его. Он вампир. Убийца. Хищник. Я жертва. И есть лишь похоть и жажда крови с его стороны, и ненависть с моей. Без примеси симпатии или благодарности. Без желания узнать его поближе и понять.

Так было бы проще. И легче.

— Ты закончила портрет Луи? — спросил Михаил.

— Да, сегодня завершила последние штрихи. И… не смотри без моего разрешения.

Пока я встала и доскакала на одной ноге до портрета, он уже успел развернуть его к себе.

— Мне нравится. Это тот Луи, который есть на самом деле, которого я знал когда-то. И в то же время тот, кем он всегда хотел быть. Ты не льстишь ему, но будто высвечиваешь в нем скрытое от людских глаз. Нарисуешь когда-нибудь и меня? Было бы интересно узнать, как ты меня видишь.

— Только как плату за свободу.

Стоять на одной ноге было неудобно. Заметив это, Михаил обхватил меня за плечи, притягивая к себе.

— Никогда не встречал кого-то столь упорного в своих желаниях. Но жажда жизни и преданность самой себе еще пригодится, чтобы не потеряться во тьме.

— Во тьме? — растерянно переспросила.

— Ты ведь большая девочка, и не боишься тьмы? Я не хочу оставлять тебя одну, но есть путь, по которому мне не пройти.

Озноб прошёлся по моей спине и рукам. Я вскинула голову, пытаясь понять, шутит ли Михаил, или пытается меня запугать.

— Это такая вампирская черта характера — говорить загадками?

Поцелуй в лоб, легкий и невинный, так несоответствующий скользящим движениям ладони по моей спине и плечам. Не успокаивающим, будоражащим, потому что кажется вот-вот, и прикосновения Михаила станут гораздо откровеннее.

— Я пил твою кровь. Ты пила мою. Не только чтобы излечить тебя. Мне было важно… подготовить тебя. Ты ведь уже почувствовала, что изменяешься, Клэр?

С трудом выпутавшись из объятий, я похромала к кровати.

— Ничего не хочу слышать. И не позволю ничего сделать со мной. Лучше умру.

— Правда? Предпочтешь умереть?

Ох, кажется, я его разозлила. Что-то упало прямо позади меня, и я подпрыгнув, оглянулась. На полу лежал кинжал.

— Клинок. Ты можешь перерезать себе горло или вскрыть вены. Сделай это сейчас или потом будет поздно. Ты хотела выбор? Вот он.

Воздух застрял в легких. Он это серьезно? Ладно, я тоже погорячилась. Это вообще наша семейная черта — любовь к драме и категоричность. Но вот этого типа мне, судя по всему, не переплюнуть. Хотя все же стоит попытаться. Посмотреть, чего он стоит. И чего стою я.

Упрямо сжала челюсть, и схватив кинжал, прижала его к своему горлу.

— Не боитесь, месье Ракоци?

Именно в этот момент, глядя на зло сверкающую глазами Клэр с клинком в руках, Михаил понял, что Луи был прав. Он, Михаил Ракоци, живущий больше двух сотен лет, практически глава клана — идиот. Придурок. Так и не повзрослевший ребенок.

Дать девушке, еще не оправившейся после попытки изнасилования и случившегося на её глазах убийства, оружие в руки, надеясь на разумность и инстинкт самосохранения было не лучшей идеей. Но паниковать было нельзя. Только дай слабину, и потом всю жизнь придется снимать её с балконов, вытаскивать из петель и прятать бритвы в доме.

Женщины мстительные. И бьют всегда по самому уязвимому. Они милы и опасны. И чем они милее, тем большего стоит ждать подвоха.

Клэр задумчиво почесала шею кончиком клинка. В опасной близости от артерии. К счастью, у Михаила так и не дошли руки, чтобы заточить сталь.

— Ну, ответишь, или так и будем друг в друге дырки сверлить? — будничным тоном спросила девушка, которая при их первой встрече буквально трепетала в его объятиях.

Невинный и нежный цветочек окреп, обнаглел, и теперь плевать хотел на своего хозяина, который, между прочим, о нём заботился!

Какие бы мысли не бродили сейчас в голове Михаила, волю он им не дал, глубоко заперев внутри себя. Высший скрестил руки на груди.

— Мне не нужна твоя смерть, Клэр. Иначе ты была бы уже мертва. Но так не ценить свою жизнь? Ты меня разочаровываешь.

— Для христиан страшнее смерть души, чем смерть тела, — возразила Клэр, нахмурившись. — А смерть души это нечестие и беззаконная жизнь. Об этом говорил святитель Иоанн Златоуст. И разве не это ты мне предлагаешь, искуситель?

Вот во что бы Михаил не хотел ввязываться, так это в теологические споры с дочерью священника.

— Самоубийство — это грех, — уверенно заявил он, пытаясь не обращать внимания на аромат крови, витавший в воздухе. Поцарапалась, всё-таки. — К тому если ты умрёшь, мне придется искать тебе замену.

— А мне что до этого?

— Я сегодня встретил одного не очень вежливого и воспитанного юношу. Но пах твой брат прекрасно, — Михаил нарочито медленно облизнулся. — Так что до недостатков его характера мне не было дело.

Здесь высший немного слукавил. Хотя кровь молодого, пышущего здоровьем юноши скорее всего была вполне вкусной, Михаил старомодно предпочитал выбирать в качестве жертв молодых женщин, брезгуя мужчинами, и жалея детей. Но откуда об этом было знать Клэр? Она побледнела, и сжала рукоять кинжала ещё сильнее.

— Если ты его тронул, то я убью тебя.

— Тронул? Ну только если слегка. Но эта встреча навела на мысль. У тебя ведь есть маленькая сестрёнка. Хотя дети так хрупки, и легко ломаются…

Не издав ни одного звука, Клэр кинулась к нему. К её чести, она не стала беспорядочно размахивать клинком, и даже руку для удара занесла так, будто когда-то училась пользоваться оружием. Но что может потерявшая контроль девушка против высшего. Михаил сдавил тонкое запястье, заставив выронить кинжал.

— Тихо-тихо! Я тебе соврал. Мне твои родственники… Ай! Осторожно, дорогая! Руки у меня не мытые, можешь подхватить заразу, если будешь кусаться. Мне твои родственники совершенно не сдались. Меня интересуешь только ты… Ох! Нельзя же так, по самому дорогому!

Легче было удержать бешеного хорька, чем одну разъяренную художницу. По крайней мере так, чтобы не навредить ей. Так что, пользуясь тем, что на мгновении Клэр замешкалась, он повалил её на пол и уселся сверху, фиксируя руки над головой.

— Хватит, — властно приказал Ракоци, но без внушения его слова не произвели на девушку ни малейшего впечатления.

Лицо Клэр раскраснелось и исказилось от гнева, но даже так оно казалось прекрасным. Михаил перевел взгляд ниже. К яростно вздымавшейся груди, скрытой лишь рубашкой, и кровоточащей царапине на тонкой шее, и отвел взгляд, не желая выдать охватившие его желания. Не таким он хотел предстать перед Клэр.

Но теперь это больше не имело значения.

— Ненавидишь меня? — на всякий случай уточнил высший, без особой надежды.

— Да!

— К сожалению, тогда ты не оставляешь мне выбора.

Высших с самого детства учили контролировать жажду, пить так, чтобы не причинить вред смертным. И все же не раз и не два в жизни Михаил терял контроль — в пылу битвы, слишком увлекшись преследованием или поддавшись голоду. Он не гордился этим, но и не слишком сожалел. Вот только Клэр Легран… Он был так увлечён ей, так желал, что её смерть должна была быть неминуемой. Но даже в первую их встречу, Михаил никогда не переставал считать её биение сердца, не подпуская к той грани, когда потеря крови может быть опасна для здоровья. Уже тогда, еще неосознанно, он берег её. Задолго до того, как решил сделать своей спутницей.