Ота привыкла вставать раньше раного и готовить еду для всех на весь день. Правда, всех-то – муж, свекровь, да она сама. Никого больше. Отины родители умерли рано. Мать – когда её, Оту, рожала. Первую и последнюю свою дочь. А отца загрызли дикие псы. Восемь оборотов назад это было.

Оте тогда только-только десять исполнилось. А у мужа отец тоже умер и брат пропал в большой экспедиции. Вот и остались они втроём. Хотя теперь уже не втроём. А там, Звезда поможет, и ещё дети будут.

– Ота! Ота! – надрывалась свекровь.

– Да иду я, иду. Вот ведь, подождать не может.

– Я-то могу, козы не могут.

– Так ведь рано ещё. Они только вечером при…– Ота осеклась, заметив, что вечер давно уже наступил, и во дворе толпятся козы.

– Проспала весь день, лентяйка паршивая. Что ты по ночам делаешь? С мужем милуешься? Кому теперь ваши милованья нужны? Пустотелые. Чего глаза вылупила? Губами хлопаешь? Ответить нечем? Вот и займись козами, неча на меня таращиться. Дырку не просмотришь.

– Это мне то нечем? – Ота подпёрла бок кулачком. Она была достойной невесткой своей свекрови.

– Я тебе отвечу! Я тебе так отвечу. Чего разоралась? Соседей давно не радовала? Это я то пустотелая? – Завела было Ота, но тут же осеклась. Никто не должен знать.

–Я-то пустотелая, но и твой сын тоже. И неча меня одну попрекать. Детей у нас не будет? Так для чего же мне ломаться с утра до вечера? Завтра же всех коз на убой сведу. Мне и одной хватит.

Ота посмотрела на оторопевшую свекровь, развернулась и вихляя пухлым задом прошла в дом. Она и впрямь могла извести всех коз и не мучиться по утрам и вечерам с постылой дойкой. Стадо принадлежало ей, а пока нет общих детей, семья мужа не имеет права распоряжаться её приданным. Но это пока нет детей. А Он уже был!

Ота присела над очагом. Надо разогреть еду, приготовленную утром. Она погрузила пальцы в остывшие угли, отыскивая непогасший уголёк.

– Ота, милая. – В проёме стоял муж, тёмный от усталости и пыли.– Ота, ты и вправду решила продать коз? – По его тону нельзя было понять, как он к этому относиться.

–А как бы тебе хотелось?

–Не знаю. Мне всё равно. Я устал бегать за ними, но чем-то надо заниматься. – Мне всё равно. – Повторил он и неожиданно спросил: – Ты хочешь уйти?

Оту как будто кулаком в грудь толкнули.

–Лил, милый! – Потянулась к нему и уже рот открыла, чтобы сказать. Нельзя! Ещё нельзя. Он всё узнает, потом, когда будет можно. А пока нельзя.

Проклятые Чёрные колдуны. Это они испортили её первого ребёнка. Она, идиотка, слишком рано сказала мужу о беременности и они услыхали. Почему Корм не уничтожит их? Почему Звезда не выжжет им глаза?

Ота поднялась, подбежала к мужу, обняла его крепко, прижалась и сказала.

–Я никуда не уйду от тебя. Верь мне.

Двое

– Недозволенная беременность. Срок – сорок пять дней. Изъятие завтра.

– Что вы делаете с их памятью? Стираете?

– Ну что ты. Если бы мы стирали память каждый раз в таких случаях, у нас половина женщин была бы уже за гранью. Просто немного корректируем. Они помнят о своей беременности, но уверены, что она им приснилась. Либо думают, что во всём виноваты чёрные колдуны.

– Жуки исправно доставляют информацию? Сбоев не бывает?

– До сих пор ни одного не было.

– Поразительно, как эти кусочки металла находят новую жизнь,

– Очень просто. По запаху. У беременных меняется…

– Да знаю я. Кто, по твоему, разрабатывал эту программу? Это всё сухая теория. И я имею ввиду совсем другое.

Стоянка была очень удачной. К этой низине племя подошло, когда солнце уже почти село. Сил хватило только на то , чтобы развьючить животных и достать лежаки. Усталость пересилила даже голод. Да и не привыкать было людям к голоду , нормальное состояние. Развьюченные животные позаботились о себе сами. Нашли удобный спуск к воде , напились и побрели искать пропитание. А над привалом уже раздавался дружный и могучий храп.

Единственно, что могло навредить воулам , это живые плети. Рой хищных деревьев, имеющий один корень. Но это уже забота колдуна. Он эту мерзость чует за полперехода. А от хищников боевое стадо отбивается так же легко, как человек от москитов.

Утром вожак лишний раз убедился, что их колдун не даром мясо жрёт. Сколько неплохих мест они вчера прошли, сколько раз хотели остановиться. Не дал, олуй носатый, орал дурниной, называл всех ленивыми чухами. И ведь прав был, прав. Низина была, то что надо. Река широкая и тихая. Вон, воулы уже нашли себе отмель и нежатся в прохладной водичке . И мало того ,что вода в реке и так чистая, вот он, родник для полного счастья. Водичка мм , сладкая. Редкая водица. И трава в долине вымахала почти по пояс. Густая, сочная. Сам бы ел, если б мяса не было. Надо сказать колдуну, что задержаться бы тут неплохо.

Женщины разводили костры и готовили еду . Провозятся долго. Ленивые самки чухов. Всё что от них требуется, еду приготовить, да одежду пошить, да мужа порадовать. Ну и детей рожать само собой. Да приглядывать за ними и учить разному нужному. Какой корешок-травку можно есть и где искать. Как воулов лечить, ежели те заболеют. Ну и так, по мелочи – рыбу-мясо завялить, шкуру на лежак выделать. Да и это не каждый день. Неча делать, сходи, по шипоносу прогуляйся, козий пух прособирай. До Города покочуем, продадим, тебе же, ленивице бусину в ожерелье и купим. Видел он, кстати, по дороге заросли шипоноса, ну а где шипонос, там и козы.

Эх, свежины бы. Давно не лакомились. Но со стрелами на диких коз не поохотишься. Близко они не подпустят, далеко, стрела не возьмёт, ловушки делать некогда, а шарики пум давно кончились. И взять негде. До Города целая смена переходов. И ведь взяли достаточно, и хватило бы шариков на весь поход, если бы не попался им навстречу Белый Зверь.

Существо это мало кто видел. Точнее , сколько народу его видело , никто не знает, но из тех кто видел , очень мало осталось в живых. Почти никого. И от племени никого не осталось бы не окажись у них шарики пум.

Эта тварь пришла в их стойбище ночью. Когда уже все спали. Пришла не охотиться, жрать.

Звук, который поднял племя, не мог исходить из горла человека, но это было так. Они прибежали на крик и увидели страшное.

Белое чудовище, из пасти которого ещё торчали ноги несчастного караульщика, медленно пережёвывало свою страшную пищу. Одной лапой оно придерживало ещё живого человека и спокойно, даже немного печально смотрело на подбежавших. Зверь не встречал соперника равного себе и никого не боялся. Не боялся он и того что еда может разбежаться. Далеко не убежит.

Никто и не побежал. Вожак хорошо воспитал своё племя. Те, кто боится опасностей, умирают быстро. А когда тревога поднимает охотника на ноги, оружие в его руках оказывается как бы само по себе. И сейчас, сразу после команды вожака, в зверя полетели шарики пум. Они взрывались от соприкосновения с телом Зверя и, взрываясь, выдирали куски серой плоти. Чудовищу это нисколько не мешало и вождь, подобравшись поближе, вдруг увидел, что раны совершенно сухие и довольно быстро затягиваются.

Зверь уже заглотил второго бедолагу и, слегка приподнявшись, вдруг стремительно прыгнул шагов на сто вперёд и ловко подмял огромной лапой сразу троих. Одного сломало сразу, двое других кричали и ругались, пытаясь выбраться. Зверь откусил им головы сразу обоим. Страшная смерть. Но это достойная плата. Теперь у вожака есть немного времени подумать и понять, что делать. Бежать бессмысленно. Эта тварь сигает так, что обгонит самого быстрого шнырика. Тех, кого она уже жрёт, не спасти, а вот остальных, надо попытаться.

Смотрим. Смотрим внимательно. Бессмертные существа, конечно же, есть, но они не жрут, вот так, как голодные чухи. Значит, эту тварь можно убить. Эту тварь НУЖНО убить.

На голове нет ран. Но ведь наверняка большинство метает шарики пум в голову. Почему же? На теле есть. Хоть и зарастают, но ведь есть.