Корм хмыкнул.

– Да женщину. Пойми речь идёт не только о твоём удовольствии. Речь идёт о твоём рассудке. Ты здоровый половозрелый мужчина и должен слушать желания своего тела. Двадцать оборотов без женщины, это очень много.

Корм отвернулся, чтобы она не увидела его улыбку. Его Супруга приходит к нему. Часто. И они любят друг друга, так же как и прежде. Но об этом никто не должен знать.

– Я знаю.

–Что? – Корм так резко повернулся, что его качнуло.

– Я знаю, что Она сниться тебе. Вы занимаетесь с ней любовью во сне, и ты думаешь, что этого довольно. И другие женщины тебе не нужны.

– Откуда? Откуда ты это знаешь? – Он схватил её за плечи и встряхнул. Ты что, умеешь подсматривать чужие сны?!

– В этом нет нужды.

–Тогда откуда?– Он с удивлением понял что его трясёт.

–Милый мой мальчик. – Нянька погладила его по щеке, потом взяла его руки в свои, и подняла к лицу. Посмотри, как дрожат твои пальцы. Это говорит о том, что я права. Ты уже плохо контролируешь себя. И с каждым днём будет только хуже. Повторяю, мне нет нужды копаться в твоих снах. Помощник рассказал мне о твоих ночных стонах. Пятна на твоей постели подтвердили мою догадку. А о том, что если слишком сильно скучаешь о мертвом, то он может прийти в твои сны, я знаю уже давно.

– Она не мёртвая. Корма буквально скрутило от этого страшного слова. Он отпустил Няньку и схватился рукой за дверь. – Никто не видел её мертвой.

– Да, но неужели ты думаешь, что будь она жива, она не вернулась бы к тебе? И потом, за это время без восстановителя её биологический возраст сравнялся бы с фактическим. Ты понимаешь, что это значит? Можно оставаться молодым почти бесконечно долго, регулярно принимая восстановитель, но нельзя старуху сделать юной девушкой.

Ему стало душно. Надо выйти на воздух.

– Идём мальчик мой. – Нянька взяла его под локоть и повела к выходу. У него шумело в ушах. Где то по краю зрения летала чёрная пыль.

– Что со мной?

– Ничего страшного. Пока ничего. Это гневается кровь в твоих венах. Но это сигнал, что тебе надо заняться собой и своим здоровьем. Когда в наши сны приходят мёртвые – Нянька покосилась на Корма, – Они забирают нашу силу. От этого наваждения нужно избавиться.

– В твои сны приходили мёртвые?– Почти с ненавистью спросил он.

– Да мой мальчик. Я знаю, о чём говорю.

Разумеется, будь я в нормальном состоянии, никогда бы такого не сделала. Это на уровне рефлексов. Бросить в лесе зажжённую спичку – да лучше сразу её себе за шиворот. По крайней мере, потушить успеешь и сам не весь обуглишься.

Но в состоянии я была явно не в нормальном. Просто разложила, если это таки сон – то я проснусь, а если таки да, реальность, то на фиг она нужна. Гори она синим пламенем. Или какое оно тут, может зелёное? Вот щаз и поглядим.

Пламя было не синим и не зелёным. Оно было белым и искристым. Вспыхнуло как порох и метнулось в стороны со скоростью шороха, не дав почти никакого тепла, и не опалив даже упавших листьев. Только лёгкий дымок. Но, деревьям хватило и этого. Ветки втягивались в стволы со свистом, даже не образно выражаясь. Деревья свои кривые стволики вытянули, выпрямились, как солдатики перед строгим начальством. Кажется, даже глаза зажмурили и даже, вроде, дышать перестали.

Вот так и стойте уроды ботанические. Пространство вокруг становилось прозрачным, а воздух, как ни странно, чистым. Пропал белёсый туман, как будто всосался вместе с ветками в стволы, исчез странный, сладковатый запах. Но только когда он исчез, я поняла, что он вообще был. В голове немного прояснилось и я со всей обречённостью, окончательно поняла, что это не сон. И это не Земля.

В небе лениво сияли два очень странных светила. То ли солнышки, то ли лунышки, не понять, даже очищенными от чужеродной дури мозгами. Ноги страшно гудели от усталости, но присесть в жутковатый пепел я не решилась. Надо идти, только вот куда? Ни склона, ни подъема ровно всё, идеально ровно, будто специально выравнивали. А кто их знает, может и специально. Выровняли местность, насадили насаждения, блин, зеленые. Или не зелёные. Я что-то не заметила в суете, какого они цвета, цветики эти, семицветики. Да неважно. Может это вообще не растения, может это механизмы какие. Доильные аппараты, например. Не хотела бы я встретить ту коровку, которую этим аппаратиком доють.

Я брела, потихоньку успокаивая себя мысленным мусором. Как там у Алисы? Если не знаешь, куда ты хочешь попасть – какая разница, куда ты идёшь. Я знала, куда я хочу попасть. Слишком хорошо знала. И знала так же, что дорога туда будет долгой. Не знала только, хватит ли мне жизни, чтобы пройти эту дорогу Неожиданно что то привлекло моё внимание . Что то не такое как всё вокруг. Тёмное что-то и большое. Я бросилась вперёд. Бросилась, конечно, сильно сказано, но скорости я немного всё-таки прибавила. А даже если это самый главный ихонный древесный монстр – у меня спичек ещё три штуки. Спалю к чертям собачьим всю эту вампирью ферму хоть бы даже и с собой, зато недолго мучиться. Сама не спасусь, но врагов положу.

Мысль эта прибавила мне сил. Правда, немного. Но и до цели уже было рукой подать. Рукой подать – не ногой поддать. Надо же, как меня прёт-то на афоризмы. Да ладно, напоследок можно. Э-эх гуляй душа! Оп-па…, накаркала. Дерево. Огромное. И вокруг огромное, и в высоту. Но дерево. С корнями вроде нормальными с корой с ветками. И листья на ветках тоже нормальные. Шелестят тихонько.

И дупло в дереве нормальное. Огромное такое дупло. Уютное. И пахнет дерево как дерево. А не как фруктовая помойка. Землёй пахнет и прелой древесиной. Нашенским. А нашим всё можно. Сожрёт сволочь, так сожрёт, мне уже всё параллельно. И я лезу в дупло. И впрямь уютно. И пахнет как на Земле. На такой желанной и такой недостижимой Земле.

Я улеглась на перину из мягкой сухой трухи, свернулась калачиком и заревела. Потом рёв перешёл в рыданья, потом в плачь. После непродолжительных всхлипываний я уснула.

Новых сюрпризов дорога нам не преподнесла. Нет, старых колдобин и промоин на дороге хватало, хорошо, что новых ям эти рыбачки не накопали и саму дорогу не заминировали. А ведь могли бы. Но не сделали. Добрые люди. Манюне не терпелось поделиться своим горем.

– Мой то, композитор хренов, чё учудил.

– Кантату сочинил?– Уточнил муж.

– Чё? Да не. Опять ужрался с самого утра. Я пока теплицы открывала

– он в мою комнату шасть и присосался, гад, прямо к банке. А ему много ли надо? И в смысле литража и в смысле времени. Захожу домой, а он уже песни ноет.

Слыхали ж, как он скулит. Будто яйца дверью прищемил.– И немного подумав, добавила – Будто у него вообще яйца есть. – И вздохнула

– Не мужик, а вонь рейтузная.

Мой заржал. Он вообще любил Манины примочки. И Маню уважал за стойкость.

– Что нажрался, это не учудил, Мань, вот если бы он тебе грядку вскопал, тогда бы я удивился. А так – Солнце светит, Бах пьёт.

Вообще -то фамилия Баха довольно странная – Бохрума. Когда мой Муж впервые услышал её, он сначала задумался, а потом изрёк – С такой фамилией и я бы пил.

– О! Смотрите птиц!– Завопила я.

– Кто!?

– Ну , птиц же! Гляньте, гляньте, большой такой бегает.

– Ой я не могу – Закатилась Манюня – Может птица?

– Нет. Птица – это которая летает, а которая по земле – то это птиц. Вон, ещё один носится.

– Глухарь это – вздохнул муж. – Да, было бы ружьё. Но сегодня наш удел охота тихая.

Когда мы добрались до места, солнышко поднялось уже высоко. Уже хотелось чаю и кушать. Пришлось разводить костёр и кипятить воду. Собственно особого недовольства никто не высказывал. Все грибы в лесу не соберёшь. А отдыхать тоже когда то надо. Вот и совместим приятное с полезным.

Я отошла от дороги, набрала немного брусничника для чая, попался кустик шиповника, ягодки ещё зеленоватые, но ничего, сойдёт. Ух ты! Вот это да! Полянка размером метров на двенадцать была усыпана маленькими толстопопенькими подберёзовиками. Один к одному. Тихонько взвизгнув от восторга, я опустилась на колени и принялась осторожно выкручивать грибки.