А потом они сказали, что она достойна Нового имени из Четырёх Знаков и спросили как бы она хотела называться.

Ули не стала мудрить. Первые два знака она получила от родителей, которых очень любила и не хотела менять их на другие. Она просто прибавила к своему имени один знак. Уры переглянулись и одобрительно улыбнулись, кивнув ей.

Это было давно, почти два оборота назад. За это время Улин придумала плести колечки из волос. Получилось как то само собой. В тот день они с мужем немного поругались. И у неё было очень плохое настроение. Взялась штаны мужу починить. Рабочая одежда хоть и прочнее домашней делается, но все равно, изнашивается, а менять ее из-за каждой дырки, денег не напасешься.

Ули замазывала клеем дыру в штанах и не заметила, как испачкала прядку волос, выбившуюся из-под шапочки. Вместо того чтобы промыть испачканные волосы, Ули в раздражении отхватила их ножом. Волосы у неё, ничего не скажешь, роскошные. Светло-рыжие. Густеющие. Прядка отрезалась довольно приличная. Улин совсем загрустила. И в задумчивости намотала прядь на палец. И залюбовалась. Ну а дальше, как говориться, кто захочет, тот сможет.

Колечки наделали столько шума, что семья всерьёз ожидала второго прихода уров. Но этого не случилось. Несколько дней назад они с Яей сушили волосы после купания, и Улин увидала, как красиво смотрятся рядом её золотые волосы и чёрные как смоль кудри девочки. Вот вам и двухцветные колечки. Это ведь так просто.

Иногда Улин даже удивлялась, почему на рынке так редко появляются новые вещи. Неужели людям всё равно, что все они одеваются почти одинаково? Что их жилища ничем не отличаются друг от друга? Совершенно однообразная пища.

Впрочем, еда заботила Улин меньше всего. Но вот дом. Она уже не раз просила мужа сделать новый дом. Другой. Не такой, как у всех. Но муж отказался. Он никак не мог понять, что не устраивает его жену. А она мечтала о большом доме. Она уже видела его под своими веками. Кольцо, состоящее из домиков-спален для каждого из семьи и в середине большое жилище для вечерних посиделок, когда вся семья собирается вместе. Она бы посадила под стенами вьющуюся траву с белыми цветами, которую она видела в лесу. Как бы это было красиво. А в центре сделала бы маленькую лужайку с аввой и кустиками пестрой рени.

Больше оборота прошло с тех пор как она начала делать человечков. Однажды Улин разминала глину для шариков и в который уже раз замечталась о младенце. Она представляла себе его личико; глазки, носик, ротик и пальцы Улин незаметно для неё самой вылепили примитивную рожицу. Улин улыбнулась и приделала к шарику с лицом туловище-огурец и ручки-ножки – простые палочки.

Этот смешной человечек, она назвала его Первенец, до сих пор стоит на её рабочем столике. Улин очень любит и бережёт его. Но теперь она видит, какой он смешной, а ведь тогда налюбоваться не могла.

С тех пор было слеплено так много человечков, что не хватило бы мастерской, чтобы всех их разместить. Их даже не пришлось выносить на рынок. Да она и не думала об этом. Просто показала Первенца подруге и сказала, что он должен помочь ей родить маленького.

На следующий день к Улин пришла ворожея и попросила слепить для неё несколько человечков. Очень не хотелось Улин этого делать. Ей казалось, что Первенец должен быть один. Но ворожея, неверно истолковав её замешательство, предложила такую цену, что все сомнения Улин разлетелись как стайка уличных птиц. Потом к ней пришла другая ворожея. Потом ещё одна, и ещё. Человечков требовалось всё больше. Чтобы освободить время для их изготовления, Улин обучила Яя делать шарики. Та уже выросла для такой работы и была довольно смышлёной девочкой.

Человечки приносили много денег, и свекровь перестала донимать мужа, убеждая его развестись и жениться повторно. Никто уже не верил, что она может понести. И она сама не верила. И однажды, отчаявшись, предложила мужу развод. Он ничего не ответил ей, просто ушёл из дома и не приходил несколько дней. А когда она уже почти сошла с ума от ужаса, он наконец-то вернулся.

Он сказал ей: – Ты можешь уйти, если хочешь. Ведь мы не знаем, кто из нас бесплоден. Может быть и я. И я пойму, если ты уйдёшь. Но ты должна знать, что я этого не хочу. Я живу только когда ты рядом со мной.

И вот теперь она боялась, что муж обо всём догадается. Он не сможет сдерживать своего счастья. Оно непременно прорвется наружу, и другие поймут, отчего он так счастлив.

И чёрные колдуны тоже.

Улин тихо ахнула и зажала рот рукой. Не надо даже думать о них. Надо думать о её колечках, сеточках, куколках.

Двух кукол Улин, как и положено, унесла управителю рынка. Это было совсем недавно. До сих пор с улыбкой вспоминает, с каким изумлением и как долго он разглядывал фигурки, обожжённые в огне и раскрашенные разными красками. Фигурки были не из числа первых. Улин уже набралась опыта и научилась делать кукол-женщин и кукол-мужчин.

Лучше всего у неё получались куклы-младенцы. Такие толстенькие и хорошенькие, что их не хотелось выпускать из рук. Но всё равно, её первенец был самым лучшим. Ведь он помог ей, как она и мечтала.

Начало.

– Заинька вставай.

У-у-у. В такую рань. Но я, вспомнив, какой сегодня день, тут же подскакиваю. Сегодня едем в лес. За грибами. Обожаю грибы. И собирать их люблю. И солить. И чамкать потом с картошечкой.

–Зай, ты чай положила. А соль. А…

– Да всё я положила. В первый раз что ли. –

–Вот именно. Ты вечно что-то забываешь.

–А ты вечно ворчишь.

Но сегодня мне трудно испортить настроение. Обожаю лес. Лес – не просто другой воздух или другой мир. Лес – это другое измерение. Здесь время течёт не так, здесь люди меняются. Даже болезней здесь нет. Для меня, по крайней мере. Пять лет назад у меня язвочка разговорилась. Года два молчала. Видимо надоело. Болеть начала, да не по-детски так. И хотите, верьте, хотите нет, но как только я в лес зайду – молчит зараза. Только я из лесу – вот она, нате. Муж мой милый даже не верил, что я больна. Всё думал, что я шлангую. Пока ФГС не сделала – не верил. Люби-и-мый мой.

–Манюню позвала?

Манюня – это наша соседка. Тоже лесовуха та ещё. Без неё никак. И не потому, что она места знает, мест у нас и своих довольно, а просто горе у человека и оставлять её одну душа не позволяет. Нет, в петлю она конечно не полезет. Такая глупость ей и в голову не придёт, просто отвлечь надо.

Говорят, раз Господь посылает тебе испытания – значит любит. Если это верно – то Манюню Он просто обожает.

Залитый кипятком подвал с запасами, пропавшие курицы, украденная коза, вечно пьяный муж и нигде не работающий сын – ерунда по сравнению с тем, что в прошлом году пьяная баба, решив развлечься, уселась за руль и сбила Манюнину дочь Варю. Умницу и красавицу. Сбила страшно,

На скорости под девяносто, полностью раздробив ей тазовые кости. Девчонка три дня ещё жила

Ногу ей отрезали – не помогло.

Варя с мужем и сыном приехала к матери погостить. Повидалась, посвиданькалась с родными.

Захотелось и с подружками встретиться. Встретились – в бар завалились. Муж посидел, да и спать отправился. Что ему с девками делать. У них свои разговоры, ему неинтересны. В посёлке что случиться? Варя тут выросла, каждая собака здоровается. До дому два шага. Он и ушёл. А девки посидели, все новости перетёрли. Всем кости перемыли, договорились на завтра встретиться, на речку сходить. Пивко-шашлычки. Вкусно, весело, здорово. Договорились, да и по домам.

Варя, чтоб по ночи грязь не месить, пошла по асфальту. Немного дальше, но ведь по нашим-то дорогам, напрямик не значит ближе. Пойти, пошла, да ушла недалеко. Метров десять-пятнадцать.

Тварь эта пьяная орала сперва, что она тут ни при чём – просто проезжала мимо. Потом стала всех убеждать, что Варя сама под колёса бросилась.

Потом, когда уже прибыло ГАИ, она снова начала вопить, что это не она. И вообще она только что подъехала. А то, что бампер смят. Так это он сам смялся. Под капотом серёжку Варину нашли. Золотую. Сломанную. Да фигня, подбросили. Свидетели видели? Да ничего они не видели, они все пьяные. Муж у этой мрази блатной. И ГАИ и местные врачи как-то подзабыли взять у неё анализ крови.