– Кален, так ты не ответил: с каких пор принимаешь обат?

– С давних, с очень давних, Инариэль. Я один из самых «опытных» оставшихся в живых Видящих. Я вступил в орден, когда мне было около девяти лет, в пятнадцать я прошёл посвящение, с тех пор – каждый день, и сейчас мне приходится увеличивать дозу, чтобы продолжать двигаться дальше.

– Слушай, я могу помочь, могу облегчить боль, постепенно вывести яд. Наверное…

– Ты предлагаешь мне всё бросить и стать простым воином? Сохранить свою жизнь и рассудок в обмен на сотни других жизней? Ммм… заманчиво, очень, но нет! У меня есть долг, я не могу оставить сейчас Энель, Кару, тебя, всех этих людей, которые смотрят на меня с почтением и уважают меня как командира. Я не могу произвести такой обмен. Хотя если бы ты встретился мне ещё лет пятнадцать назад, я бы без раздумий согласился, но сейчас долг для меня превыше всего. Пусть Создатель присмотрит за мной.

– Ты не упомянул её осознанно?

– Кого?

– Пленницу.

– А она-то тут при чём?

– Ты спас её, принёс сюда, согревал своим плащом. Это же был твой плащ?

– Как ты догадался, что спас её именно я? Ах, да, я же говорил тебе об этом.

– Ты её слышишь. Она звала на помощь именно тебя, потому что только ты мог её услышать. Только ты со своим обострённым чувством долга мог ринуться спасать незнакомку, зовущую на помощь у тебя в голове. Только ты мог сражаться с демонами прямо у разлома, только у тебя были безумные глаза, когда я её исцелял. Ты же хотел меня убить? Что остановило? Я благодарен, ты не подумай, мне просто интересно… И всё же какие способности вы получаете, принимая обат? Ты можешь управлять моей магией? – Инариэль буквально засыпал воина вопросами.

– Да, я слышу её и это я её спас, а потом она спасла меня, закрыла разлом. Я пожалел, что сам не обычный человек, потому что однажды я исчезну, не сказав ни слова. Я не хочу причинять боль, которой и так слишком много, я могу её терпеть, но не хочу причинять. Да, я хотел кинуться на тебя и оторвать тебе голову, потому что не могу слышать, как она страдает. Я думал, что ты виновник, но потом я увидел, всё понял и остановился… О, Создатель, зачем я всё это рассказываю тебе? Пообещай, что ни слова из того, что я сейчас тебе наболтал, ты не расскажешь никому и никогда.

– Я даю тебе слово. Никто не услышит от меня твоей истории, пока ты сможешь возражать. Но потом позволь мне рассказать кое-что, опуская, конечно ваш обряд посвящения, моему другу. Он пишет удивительные баллады, думаю, ты станешь отличным героем одной из его песен…

– Если наш мир не канет во тьму после всех этих потрясений, что ж, позволяю. Ты спрашивал, на что мы меняем свою жизнь. Так вот скажу, что на каждого обат действует по-своему. Мы можем Видеть, когда нам пытаются лгать и недоговаривать – это просто становится частью тебя, ты ничего не можешь с этим сделать. А представь, как это ужасно, когда ты видишь, что близкие люди пытаются тебе лгать. Мне приходилось убивать моих друзей потому, что я знал то, что они пытались скрыть. Твоей магией я управлять не могу. Могу только остановить её или вернуть тебе боль, равную энергии, затраченной на заклинание, направленное против меня, не более того. То, что для тебя сила, для меня – бушующий водопад. Ты пытался когда-нибудь зачерпнуть воды из водопада, стоя прямо под ним? Очень похожие ощущения.

– Вся твоя жизнь, – задумчиво произнёс эльф, – это сплошной поток боли. Как вы, Видящие, это выдерживаете?

– Недолго… – Кален невесело усмехнулся, – совсем недолго. Когда нет сил терпеть, ты сходишь с ума. Но я ещё не окончил свои дела здесь – мне надо продержаться ещё, пока мы не разберёмся со всем этим, а потом я должен буду уйти. Кстати, ты знаешь, почему здесь Кара? Хотя нет, ты не можешь этого знать, вторую часть их миссии не знает никто. Но я тебе скажу: они не только ищут магов, они же наблюдают за Видящими и, когда тем пора «исчезать», они им помогают. Я призвал её, чтобы она следила за мной, только ей этого не говори. Я не смог признаться…

– Она не знает?

– Пока нет, я ещё держусь, но решил перестраховаться…

– Кален, а если ей придётся тебя убить, она вряд ли сможет это сделать. Ты же понимаешь это?

– Ей не придётся. Надеюсь, до этого не дойдёт. Ищущие не убивают нас, пока мы не опасны для окружающих. Они отвозят нас в нашу цитадель, на остров, когда приходит время, но пока время не пришло, они не видят причин вмешиваться. То есть они вообще ничего не видят до момента, когда становится уже всё равно, когда для нас пути назад уже нет. Вот когда она повезёт меня в замок ордена, возможно, тогда, но не теперь… Я ещё не готов.

– Ты не сможешь к этому быть готов.

– Не надо, Инариэль, – опустив голову, прошептал Кален. – Не надо. Я и так слишком откровенен с тобой. Мне нужно было выговориться: я очень устал. Слушай, мне пора. Я должен вернуться к себе и побыть один. Помни: никому ни слова, пока я жив!

Кален встал и двинулся нетвёрдой походкой к своей палатке. Глядя ему вслед, Инариэль уже не видел могучего воина, убийцу и надзирателя, он видел человека, отдавшего свою жизнь в услужение другим людям, человека, сделавшего нелегкий выбор и несущего тяжкое бремя на своих плечах. Но ноша становится всё тяжелее, и даже такой гигант сгибается под ней. Впереди показался патруль, идущий в обход лагеря. И Кален сразу же остановился, расправил плечи и бодро зашагал навстречу.

«Какая силища в этом человеке, просто необъяснимая! – размышлял Инариэль. – Секунду назад он был сгорбленным стариком, едва волочащим ноги. Но стоило появиться солдатам, и он тут же стал их командиром: молодым, бодрым, живым и здоровым, весёлым. Сколько же усилий он прикладывает для того, чтобы скрывать всё от всех…»

Мирриэль.

Смотровое окошко, голые стены и остатки костра посреди подвала – вокруг больше-то ничего и не было. Я разочарованно вздохнула: «Скучно-то так!»

А потом вошёл солдат и нацепил на мои тоненькие запястья тяжёлые железки. Щёлкнули замки, и страж повел меня прочь из холодной равнодушной тюрьмы. К месту назначения добрались быстро. Это была одна из небольших комнат в деревенском доме. Там нас ждали двое.

«О, старые знакомые! Приветик, женщина-гора и зеленоглазка… Что-то я позабыла ваши имена… Я готова улыбаться до ушей и кинуться вас обнимать, но на мне же железяки…»

Меня грубо осадили на колени.

– Кто ты? – заговорила чернявая женщина.

«Я бы тебе ответила, если бы знала что…»

– Что ты делала на Совете?

«Опускаю глаза, рассматривая пол. Где я что-то делала? Мне бы вспомнить для начала, кто я…»

– Как тебя зовут? – вступила в разговор зеленоглазка.

«Она не такая сердитая, как чернявая, и чего я её в прошлый раз так испугалась?»

– Это бессмысленно! Она ничего не говорит. Ну что, нам пытать её, что ли?

«Пытать? Что-то мне это слово не нравится. Я бы с вами поговорила…. Вот пытаюсь вспомнить, как это делается… Сейчас…»

– Кара, мы не станем её пытать. Девочка, как нам тебя называть?

– Я… я не помню, – наконец проговорила я на общем языке.

– Это ты всё устроила? – вопрошал настойчивый голос Кары.

– Нет.. не… я… не помню…

– Солдат! Нам тут помощь Видящего нужна. Пусть взглянет, врёт она или действительно ничего не помнит. Позови командора!

– Сию минуту, госпожа Энель.

«Вот и познакомились ещё раз: чернявенькая – Кара, зеленоглазка – Энель, а сейчас ещё некто Видящий пожалует. Ну и имечко… А может, он и будет меня пытать? Что-то я не хочу, чтобы этот солдат его нашёл…»

Молчание стало затягиваться. Внимательно рассматривая обеих женщин, я отметила для себя, что Кара очень даже приятная женщина, несмотря на её заметную мужественность и воинственный вид. А её выразительные глаза, похоже, только казались жестокими. Энель мне показалась особой привлекательной, но противоположностью Кары. Если Кара пытается казаться очень суровой, не являясь такой, то Энель наоборот – кажется белой и пушистой, а на самом деле не угадаешь, какая она: взгляд с хитринкой – чувствуется, что аристократка, но таинственная какая-то. Может, тоже по долгу службы, как и воительница.