Мартинес отправил Терзе последнее письмо. Даже если он и нарушил границы дозволенного, он был уверен, что его сообщения цензурирует Миши и что Терза и так знает от отца о передвижениях Флота даже больше, чем ее муж.

"Не волнуйся обо мне, — писал он. — Мы уже побеждали и сделаем это опять.

Надеюсь, через несколько месяцев увидеть вас с Гаретом. Вы даже не представляете, как мне жаль, что мы так и не встретились".

Когда он написал слово "люблю", то был совершенно искренен.

Когда в начале мятежа командующий флотом Ярлат шел в Магарию, он мчался, как стрела, нацеленная в сердце врага.

Торк надвигался медленно и неумолимо, как прилив.

В Магарии было хорошо оборудованное кольцо и семь пространственно-временных входов в другие системы. Оттуда противник мог угрожать трети Империи. Наксидам пришлось защищать систему, иначе они рисковали всем.

Заншаа и Магарию разделяло четыре тоннеля и три звезды. Лоялистам удалось захватить только станцию Третьего тоннеля — Торк посылал десант и на другие станции, но наксиды смели его ракетами из соседних систем. Праведный Флот мог заглянуть лишь в первую из трех систем, но не дальше.

Почти наверняка наксиды сосредоточились в Магарии, но Мартинес знал, что они могли дать бой еще на подступах к своей базе. Лоялисты были вынуждены проверять все тоннели, каждую минуту ожидая встречи с врагом. Торк прибег к тактике, проверенной в наступлении на Заншаа. Впереди на околосветовых скоростях в систему устремлялись ракеты, чьи радары и лазеры настроили так, чтобы сразу после перехода лоялисты получили от них точное представление о происходящем вокруг. Между пространственно-временными прыжками Флот и приманки спонтанно меняли курс, стараясь сбить с толку ракеты противника.

Тоннели располагались настолько близко друг к другу, что весь полет к Магарии занял всего шестнадцать дней. Первые восемь они шли с ускорением, затем повернули пылающие антиматерией дюзы к врагу и начали замедляться. Ярлат с Основным флотом действовал стремительно и потерял почти всё; Торк будет медленнее, он неторопливо сожмет противника в тиски и раздавит превосходящими силами.

Большую часть перехода Мартинес провел в рубке, нетерпеливо глядя на тактический экран. Он ел, а зачастую и спал в амортизационном ложе. Внезапное нападение уже заставало его вне капитанского мостика, и он едва не сломал себе шею. Подобное не должно повториться.

Мартинес не отводил взгляд от экрана, наблюдая, как точки, обозначающие Праведный Флот, ползут по огромной пустой поверхности. Приманки были розовыми, корабли красными. Впереди длинной красной колонны двигалась маленькая группа точек — Семнадцатая эскадра. Мартинес гадал, чем занимается Сула, сидя на острие копья Флота. Если она тоже в рубке, наблюдает ли как ее корабли ползут навстречу своей судьбе?

Долгие часы ожидания привели к тому, что Мартинес не мог усидеть спокойно. Если он не пялился в экран, то бродил по коридорам "Прославленного", заглядывая в отсеки, проверяя, как готовится к сражению команда. Он уже знал, чего стоят его люди и корабль, и не устраивал дотошных обходов; если экипаж вставал перед ним по стойке смирно, он быстро возвращал их к работе. Он болтал со старшинами и даже с рядовыми, пытаясь излучать спокойную уверенность в победе, подобно опытному полководцу, ведущему солдат к очередному успеху.

К его удивлению, экипаж, казалось, не нуждался в подбадривании — они и так ни в чем не сомневались. Все были настолько уверены в победе, что даже Мартинес проникся этой убежденностью. Он надеялся поддержать команду и сам заразился их уверенностью. Теперь он не имел права подвести.

Праведный Флот летел через фактически ничейные системы. По пути Торк требовал покориться и сдаться. В первых двух случаях это звучало абсурдно, так как там никого не было, кроме нескольких шахтерских колоний. Те сначала сдались наксидам, мчащимся к Заншаа, а сейчас так же охотно подчинились лоялистам, летевшим в противоположном направлении.

В третьей системе, Бачуне, Торк потребовал, чтобы его обращение слышало всё население. Наксидский губернатор не ответил. Перехваченные с планеты передачи радостно вещали о небывалом урожае и росте промышленности, прославляя эффективное правление нового режима.

Торк направил ракету прямо на столицу Бачуна. Тут же его обращение зазвучало по всем каналам системы. Торк отозвал ракету.

Мартинесу казалось, что всё так и пойдет до самой Магарии.

Он ошибся. Когда завыла сирена, он сидел в скафандре в амортизационном ложе. По одному лишь вою он понял, что случилось, даже до того как мичман Пэн, следящий за радарами, прокричал предупреждение:

— Нас засек поисковый лазер!

— Двигатели, — еще громче крикнул Мартинес. — Сбросить ускорение. Пилот, курс один-два-ноль на ноль-восемь-ноль! Орудия, перевести противоракетные лазеры в автоматический режим! Связь, вызовите леди Миши! Двигатели, включите звуковое предупреждение об ускорении!

Вместе с гулом двигателей исчезла сила притяжения. Корабль менял курс. Внутри скафандра Мартинеса стук сердца казался раскатом грома.

Миши загодя проинструктировала эскадру, как поступать в подобной ситуации. Все корабли рассеялись без дополнительных приказов флагмана.

— Мы всё еще на прицеле, — уже спокойнее произнес Пэн.

Зазвучал сигнал ускорения.

— Всем сделать инъекции, — сказал Мартинес и достал шприц, заранее положенный рядом. Приставив его к сонной артерии, он ввел необходимую дозу, которая, как он надеялся, не даст венам и мозгу лопнуть при перегрузках.

Все в рубке поступили так же.

Корабль закончил маневр.

— Один-два-ноль на ноль-восемь-ноль, — доложил пилот.

— Двигатели, ускорение шесть g.

Рев двигателей заглушил тихий предупреждающий сигнал. В глазах Мартинеса потемнело, когда под ним полностью разложилось амортизационное кресло.

— Капитан, в чем дело? — зазвучал в наушниках хрипловатый из-за перегрузок голос Миши.

— Нас засек вражеский лазер, — сказал Мартинес. — Вы в порядке?

— Я в своей спальне. Вовремя же я добралась до кровати. Что…

Вопрос Миши утонул в крике Пэна:

— Вот они!

— Десять g на одну минуту! — приказал Мартинес.

На тактическом экране замелькали белые вспышки приближающихся ракет, целым потоком вылетевших из Второго тоннеля Бачуна, как ручей в замедленной съемке.

Огромные перегрузки заставили корабль вздрогнуть и затрещать. Мартинес сжал зубы, усиливая кровоток к мозгу. В глазах потемнело, и он, словно в трубу, видел один лишь тактический экран. А там расцветали огоньки, показывая взрывы. Загорелись индикаторы выстрелов противоракетных орудий "Прославленного". Мартинес с трудом дышал и старался не потерять сознание, понимая, что эту битву контролирует не он и что через несколько секунд он может погибнуть, но изменить что-либо не в силах…

Давление на грудь и голову ослабло. Он никогда не думал, что будет радоваться перегрузкам в шесть g.

Расширяющиеся облака плазмы парили в пустоте перед кораблем там, где наксидские ракеты уничтожили часть приманок. Серебряное мелькание на экране говорило, что ракеты быстро уходят дальше, — скорость их появления в системе была слишком велика, и они попросту промахнулись мимо цели. Пока они окончательно затормозят и начнут обратный полет, Вторая битва при Магарии уже завершится, с тем или иным исходом.

Казалось, что новых ракет не будет.

— Снизить ускорение до половины g, — приказал Мартинес.

В наушниках заговорила Миши:

— Я так понимаю, мы выжили, лорд капитан?

— Да, и без потерь. Но, кажется, лишились почти сорока приманок.

— Сообщение для комэскадрой от главнокомандующего, — сказала связистка Ньямугали.

— Перешлите ей.

Мартинес всё же услышал, о чем оно, так как во время просмотра Миши оставила канал связи открытым.

"Командование, — зазвенел голос даймонга, — напоминает комэскадрой Чен, что ни одна эскадра не рассеивается без дозволения главнокомандующего".