— Запросто, — сказал Макнамара и прибавил скорость. — Они будут слева.

Он открыл окно и положил массивный автоматический пистолет на колени.

Они повернули, потом еще раз. Поехали сначала быстрее, потом медленнее.

— Давай, — сказал Макнамара. Сула нажала на кнопку, и задняя дверь бесшумно открылась. Порыв горячего ветра растрепал волосы. Перед ней, буквально на расстоянии вытянутой руки, оказался лиловый "Делвин".

В машине было трое терранцев — Лораджин и две женщины, все в травянисто-зеленой форме. Мужчина сидел за рулем. Все смеялись, а Лораджин рассказывал что-то, активно жестикулируя. Его лицо лучилось весельем.

Он по-прежнему радовался неожиданной известности, не подозревая, что его звезда вот-вот погаснет. Он посмотрел направо как раз в ту секунду, когда Сула прицеливалась в него, и по его озадаченному выражению нельзя было понять, что он увидел в момент выстрела.

Патроны были безгильзовые. От них нет отдачи, да и винтовка стреляет быстрее. Менее чем за две секунды Сула выпустила около сотни пуль. Макнамара, поддерживая огнем из окна, тоже полностью опустошил чуть меньший магазин.

Шум стоял такой, словно по железу барабанили десятки молотков. Машина Лораджина разлетелась в хлам, хрустальные брызги разбитого стекла сверкали на солнце, композитный кузов превратился в ничто. "Делвин" повело, и Макнамара, бросив оружие на колени, вновь сосредоточился на дороге. Сула нажала на кнопку, закрывая заднюю дверь.

В окно она наблюдала, как лиловый автомобиль медленно пересек три полосы и вылетел на тротуар, чуть не задев оказавшегося там и испуганного происходящим даймонга.

Макнамара несколько раз свернул и остановился на официальной парковке. К этому времени Сула разобрала и спрятала в футляры оружие. Оба спокойно вылезли из фургона, прошли по раскаленной улице, повернули за угол, туда, где их ждала Спенс, подъехавшая другим маршрутом на "Ханхао".

Через несколько часов они откуда-нибудь позвонят в прокат автомобилей и скажут, где остался фургон. Если его маячок не работал во время нападения, никто не свяжет машину с убийством.

К настроению беспечности и сумасшествия теперь добавилось чувство облегчения. Оставив позади башню Апсзипар, они безудержно болтали, охваченные лихорадочным весельем. Сула вдруг подумала, что они ведут себя так же, как Лораджин с сослуживицами. Как дети, которым удалась шалость.

— Кто отдал приказ расстрелять их? — спросил Сула.

— Леди Сула, — дружно ответила команда.

— А кто спустил курок?

— Леди Сула!

— Чьи пули полетели в них?

— Леди Сулы! — закричали они и расхохотались.

"Пора прекращать, — сказала Сула сама себе. — Или добром дело не кончится."

И неплохо бы выпустить новое "Сопротивление" — с заголовком "Смерть предателя".

Ужинали они в первоклассном ресторане "Семь пажей" с молчаливыми и степенными официантами и картой вин, включающей сотни позиций. Праздновали несколько часов — каждые десять минут им подавали крохотные порции очень изысканные блюд на почти прозрачных фарфоровых тарелках. Сула была уверена, что раньше ее друзья в таких заведениях не бывали.

Да и она тоже, хотя, может, пару раз и была. Когда настоящая Кэролайн брала с собой девчонку по имени Гредель.

— Не хотите ли заказать десерт? — спросил официант. — У нас есть все, что указано в меню, кроме "Шоколадной фантазии" и "Спирального мокко".

— А почему их нет?

Он покачал сверкающей лысиной:

— К величайшему сожалению, сейчас не достать какао подходящего качества. Могу ли я предложить вам персики фламбе?

— Ну, — Сула глянула на Гэвина и Шону. Друзья, разморенные двумя бутылками вина, улыбались. — Не представляю жизни без "Шоколадной фантазии". Хотя мы можем кое-что придумать.

Перед уходом Сула поговорила с шеф-поваром, поинтересовавшись, сколько та предложит за какао высшего сорта.

Женщина нахмурилась и закусила губу:

— Дела идут не очень, сами понимаете. С тех пор, как пришли они.

— Дела начнут потихоньку налаживаться, если в меню вновь появится хороший шоколад.

Глаза повара сузились:

— Насколько хороший?

— "Кабила". Шестьдесят пять или восемьдесят процентов какао. Завезен с Преовина.

Шеф безуспешно пыталась скрыть алчный огонек в глазах:

— А сколько у вас есть?

— Сколько вам надо?

Они договорились о цене, в семь раз превышающей ту, что Сула заплатила за какао на кольце.

— Доставлю товар завтра, — сказала она. — Готовьте наличные.

Шеф-повар вела себя так, словно подобные сделки заключались ежедневно. Возможно, и заключались.

— Как у тебя это получилось? — спросила Спенс по дороге домой.

— Что это?

— Вот так вот изменить акцент. Когда мы в Риверсайде, у тебя один голос, в официальной обстановке — другой, а с официантом и шеф-поваром ты вообще иначе говорила.

Сула оглянулась на ресторан.

— Я даже не заметила, — сказала она. — Наверно непроизвольно подражаю собеседникам.

Ни официант, ни шеф-повар не растягивали слова, подобно пэрам из Верхнего города, а пользовались удобным общепринятым произношением.

— Эх, мне бы так уметь, — мечтательно сказала Спенс.

— Опять гуляла, — услышала Сула знакомый голос, когда возвращалась домой. — Опять гуляла без Скачка.

— Угадал, — весело ответила она и запрыгнула на ступеньку, зажав в руке тонкий пластиковый ключ от двери.

Скачок вышел из тени на свет, льющийся из окон квартиры на первом этаже, и Сула сразу же утонула в темном сиянии его черных глаз.

— Ты могла бы провести со Скачком такой чудесный вечер, с сегодняшним не сравнить, — сказал он. — Только дай Скачку шанс.

Сула не знала, что ответить. Что не встречается с молодыми людьми, говорящими о себе в третьем лице?

— Погуляем, когда найдешь себе работу, — выкрутилась она. — Не хотелось бы отнимать у тебя последние деньги.

— А я бы все отдал, лишь бы ты была счастлива.

За личное местоимение Сула наградила его улыбкой.

— Что слышно? — спросила она.

— Бунт у Синих Решеток, там, где расстреливали заложников, — ответил Скачок. — За убийство тюремного офицера арестовали группу скорбящих.

Сула задумчиво помолчала.

— И в новостях показали?

— Нет. Скачок слышал от… коллеги.

Сула знала, что слухи разносятся быстро, но при этом обрастают ложью.

— Кого-нибудь убили? — спросила она.

— Мой друг не знает. Может, было несколько смертей. Здесь постоянно кого-то убивают.

Он подошел поближе и протянул что-то, в неясном свете из окна отливающее желтым. "Сопротивление".

— Я уже читала.

Он убрал листок.

— Будь осторожнее, — сказал Скачок. Он стал поразительно серьезен. — Выходишь на улицу — смотри, нет ли полиции. Едешь на поезде, идешь на рынок — смотри, нет ли полиции. Убедись, что всегда есть куда бежать.

Сула посмотрела на Скачка:

— А у тебя есть куда?

Его черные глаза блеснули, и он опять вынул бледный пластик.

Сопротивление.

Сула повернулась:

— Спокойной ночи, Скачок.

Она вставила ключ в замок, и металлические запоры раздвинулись.

— Спокойной ночи, мисс. Удачи.

"Он умрет, — думала Сула, медленно поднимаясь к себе на этаж. — Будут стрелять в меня, а умрет он."

Сегодня днем ей было предназначено много пуль, но в результате убили пятьсот заложников.

За три вахты ничего интересного не случилось, Мартинес играл в гипертурнир, смотрел на тактический экран, где ничего не менялось, или на изображения Терзы. Обедать его не пригласили. Он хотел устроить для лейтенантов вечеринку на "Нарциссе", бывшей гражданской яхте, на которой он прибыл на "Прославленный", а потом превратил в подобие клуба для неформальных встреч, столь необходимых в качестве альтернативы парадным обедам Флетчера, но понял, что тогда придется позвать Чандру, и передумал.