- Белая! - раздался голос предводителя её сопровождающих. - Подготовь это и посади к остальным.
Раздался стрекот когтей по каменному полу, и все стихло.
Внезапно Фиалка осознала, что осталась одна. Она приоткрыла глаза и попыталась подняться, но вновь упала. Оставалось только лежать на холодных камнях и рассматривать обстановку. Хотя рассматривать тут было особо нечего: небольшая комната с каменными стенами, массивная дверь, оббитая железными полосами, да дверь поменьше, ведущая, наверно, куда-то вглубь здания.
Меньшая дверь была приоткрыта, и в зазор проникал теплый свет, который может давать лишь открытое пламя.
Девушка собралась с остатками сил и медленно поползла на этот свет, но не успела она придвинуться и на пядь, как дверь распахнулась, и свет хлынул в маленькую тёмную комнатку, ослепляя Фиалку.
Раздались мягкие шаги и чьи-то теплые мягкие руки легли на лоб Энни.
- Устала, бедняжка? - спросил мягкий женский голос.
Девушка попыталась что-то ответить, но пересохшее горло обратило её слова в несуразный скрип.
- Пойдем, пойдем, - ласковый голос целительным бальзамом лился на перепуганное сердце Фиалки, вновь разжигая искру надежды.
Теплые руки помогли Энни подняться на ноги. Она все еще ничего не могла разглядеть, свет больно жег привыкшие к темноте глаза, и отчаянно моргала, смахивая выступившие слезы.
- Сейчас мы тебя покормим и помоем, - продолжала говорить женщина, осторожно ведя Фиалку под руку.
Они прошли мимо большого камина - Энни почувствовала его жар и услышала треск поленьев в огне. Ей вдруг захотелось остаться здесь и насладиться этим волшебным теплом, которое, казалось, изгоняло боль из уставшего тела, но добрые руки настойчиво тянули её дальше, и девушке пришлось подчиниться их неуступчивой доброте.
Постепенно глаза Фиалки перестали гореть и она наконец смогла разглядеть владелицу этих рук. Это была уже не молодая женщина, быть может чуть моложе тётушки Марты, но раз в шесть тоньше. У неё была удивительно бледная кожа, белые волосы и такие-же белые ресницы, которые терялись на белом лице. Однако, больше всего внимание приковывали глаза. Они имели странную, полупрозрачную радужку со странным розоватым оттенком.
- Кто вы? - тихо спросила Энни, преодолевая жжение в горле.
- Я - Белая, - спокойно ответила женщина. - Не беспокойся, я позабочусь о тебе.
Энни кивнула, продолжая глазеть на свою необычную добродетельницу. На шее у Белой был такой же обруч, как и на Фиалке. Он был украшен странным узором. состоящим из коротких чёрточек и точек.
Непроизвольно девушка потянулась к этому странному украшению.
- Это метка хозяина, - сказала женщина, заметив её интерес. - Она защищает меня и тебя от других. Другие бояться хозяина, уважают его.
В голосе Белой звучала неподдельная гордость.
Фиалка с трудом понимала слова этой странной женщины. Быть может, виной тому усталость, которая навалилась подобно каменной лавине, когда страх немного разжал свои острые когти.
- Хозяина? - вяло переспросила девушка.
- Да, хозяина, - утвердительно кивнула Белая. - Господин КльʼТакан был так добр выкупить тебя из лап этих диких охотников и скотоводов.
- Выкупить? - Энни совершенно потеряла нить рассуждения женщины.
Разве её можно выкупить или продать? Она же не вещь, не еда.
Белая улыбнулась и погладила девушку по волосам.
- Цвет у тебя такой яркий. Жалко будет.
Пока Фиалка пыталась осознать хоть что-то, её провели через широкий зал с круглым открытым камином, через плохо освещенные каменные коридоры, где тянуло сыростью, и водворили в большую комнату, наполненную ароматом мыла и специй.
Девушка безвольно подчинялась умелым рукам. Белая раздела её, оставив только серебряный обруч, и усадила в широкое углубление. Холод камней моментально вцепился в и без того продрогшее тело, но возмутиться или подать хоть какой-нибудь знак Фиалка не успела - на неё тут же опрокинули ушат с теплой водой.
Фиалка взвизгнула, чувствуя как кожа горит от перепада температуры, но и это ощущение длилось недолго. Вскоре вода перестала обжигать.
- Сейчас нагрею еще и принесу, - сказала Белая, выливая на девушку второй ушат.
Углубление было довольно большим - девушка могла растянуться во весь рост, что и не преминула сделать, издав невольный вздох наслаждения.
Тепло стремительно пропитывало усталые мышцы, гася боль и прогоняя тревоги. Плеск воды тихонько убаюкивал, и Энни не заметила, как задремала.
==========
Глава 17 ==========
Поспать девушке не дали. Она только успела захватить краешек сновидения, в котором вновь сидела у костра с Мартином, Полдоном и Фолом, как бесцеремонная женщина вылила в углубление кипяток из принесенного ведра.
Фиалка резко встрепенулась, пытаясь зацепиться за уплывающий мираж и открыла глаза.
- Задремала, бедняжечка? - с ласковой улыбкой спросила Белая, выливая второе ведро.
- Да, - тихо промямлила Энни, с трудом возвращаясь в реальность.
- Потерпи еще немножко. Сейчас мы тебя вымоем, приготовим, и тогда ты сможешь поспать. Сядь.
Девушка послушно села, подставляя спину добрым рукам, хотя выбираться из жарких объятий воды совершенно не хотелось. Белая ловко взбила мыльную пену в специально принесенном тазике и принялась интенсивно намыливать перемазанную грязью и много чем еще Фиалку.
Пена больно щипала глаза и лезла в рот, но Энни наслаждалась тем ощущением чистоты, которое дарило это пузырчатое чудо. Она вертелась, подымалась, вздрагивая от холодного воздуха, и вновь ныряла в жаркие объятья ванны, повинуясь командам Белой.
Закончив возиться с мылом, женщина дала Фиалке грубую мочалку в руки, а сама занялась копной фиолетовых волос девушки. Тут в ход пошли чудно пахнущие масла и еще множество различных мазей, которые расположились в специальном деревянном ящичке с металлической печатью.
Этот блестящий кругляшек привлек внимание девушки. Присмотревшись к изгибам и линиям искусной чеканки, она увидела раскидистое дерево, стоящее в круге из странных сооружений, напоминающих несколько букв "П".
Любопытство Энни не укрылось от глаз женщины.
- Это подарок из самого Киллелькарата, - пояснила она с восхищенным придыханием. - Сам третий друид даровал это господину КльʼТакану за выдающиеся заслуги!
Знакомое имя внезапно пробудило в Фиалке рой спящих вопросов. Всё-таки тепло и передышка сделали своё дело, позволив вновь ясно мыслить.