Я опускаю голову и позволяю своему телу принять эту боль, которая плещется в ней.

Только она ее не отпускает.

Куинн

— Ты не можешь это сделать! — кричит он. — Плыви. Ради меня… просто плыви. Борись!

Чейз!

Хватая ртом воздух, я выныриваю из сна, сажусь, дезориентированная, вся усеянная бисеринками пота. Тело как деревянное, каждый мускул натянут и отдает болью. Опустив взгляд вниз на свои ноги, я замечаю, что полностью одета, мои джинсы и футболка влажные, будто я падала в воду.

Даже изножье постели покрыто песком и грязью.

Что, черт возьми, вчера произошло?

Развернувшись, чтобы выглянуть в окно, я замечаю, что небо светло-синего оттенка с серыми проблесками, похоже, вот-вот поднимется солнце. Я пытаюсь вспомнить, как добралась сюда и что произошло на пляже.

Пирс.

Чейз.

Он спас меня.

— Ты не можешь это сделать! — кричит он. — Плыви. Ради меня… просто плыви. Борись!

Вся та боль, что я испытывала вчера, возвращается и снова обрушивается на меня, напоминая о том, почему я сделала тот выбор. Очевидно, мой план не сработал, раз я все еще здесь. Не знаю, что чувствовать по этому поводу. Дело в том, что я прыгнула с пирса не потому, что думала, что это единственное решение. Я прыгнула с пирса потому, что хотела, чтобы это было решением.

Если честно, та часть меня, которая не может отпустить Чейза, наверняка, потеряла связь с реальностью. В этом я совершенно уверена.

— Я пытался снять с тебя обувь, но не хотел будить тебя, — раздается голос рядом со мной, и я испуганно подпрыгиваю на месте.

— Чейз? — мои глаза округляются.

О, мой Бог! Это он, снова, прям так же, как неделю назад. Он дарит мне полуулыбку, которая не затрагивает его глаз. В этот момент я так рада видеть его, что не совсем понимаю, как осознать это все, потому что он выглядит таким… не знаю… отстраненным?

Выискивая причину, чтобы отвести взгляд, я нервно разворачиваюсь, чтобы посмотреть на часы, в то время как сама пытаюсь осмыслить то, что сейчас происходит. Время на часах мигает, показывая 2:23.

— Почему мигают часы?

Чейз приподнимает бровь и смотрит на меня краем глаза.

— Прошлым вечером во всем городе отключалось электричество.

— Что? Почему?

Он фыркает и наклоняется вперед, упираясь локтями в колени.

— По всей видимости, моя злость не очень хорошо сказывается на энергетической компании.

Его слова разрывают мою душу на части, каждое последующее проникает медленнее, чем предыдущее, пока, наконец, я не ощущаю себя похороненной заживо. Пирс. Наверное, он зол на меня за то, что я хотела покончить с собой, чтобы быть с ним.

Это вынуждает меня задуматься над тем, что бы почувствовали некоторые люди, которым на меня не наплевать, если бы узнали о том, что я вчера сделала. Представляю, что бы сейчас подумал Эмери. Или даже Риз.

Черт, Эмери завтра возвращается домой.

— Злость? Из-за чего?

Чейз продолжает молчать. Не говорит ни слова. Не дождавшись его реакции, я поворачиваюсь к нему лицом.

Он смотрит на меня так, будто ждет от меня каких-то слов, в его глазах я вижу явную злость и боль. Он роняет голову на руки, и медленно выдыхает. Я знаю Чейза уже очень давно, и такое его поведение может означать только одно.

Ганнер. Он знает обо мне и Ганнере.

Все это время нам с Ганнером приходилось держать это в секрете от Мел и Чейза, чтобы оградить их от этой боли. Узнай они правду, это закончилось бы тем, что они бы возненавидели нас, и это разрушило бы все. И вот теперь, глядя на него, я вижу, что он уже все знает.

Мои воспоминания, моя жизнь, слезы и сны, все это с силой сжимает мою грудную клетку. Я бросаю взгляд в сторону Чейза в ожидании его реакции на то, что он узнал.

— Ты знаешь, да?

Он постукивает по виску указательным пальцем, его взгляд направлен прямо в мои глаза.

— Я знаю все.

Он зол. Могу сказать это сразу. Глядя на него, я вижу его задумчивый взгляд, направленный на меня, в это же время свет начинает мерцать.

Черт.

— Мне так жаль, Чейз. Я не хотела, чтобы ты узнал об этом вот так.

— Скажи мне, почему, — его голос дрожит с каждым произнесенным словом все больше, свет вокруг меня тускнеет. — Я, как минимум, заслуживаю этого.

Я не отвечаю. Конечно, он заслуживает услышать ответ, объяснения того, почему я по собственной воле разбила его сердце. С того момента, как это произошло, я миллион раз представляла себе этот разговор, в разных вариациях. И каждый раз приходила к одному и тому же ответу. Я не сделала это специально. Хоть я и была расстроена, что Чейз уехал так надолго, я знаю, что ни за что бы ни сделала этого.

Я прижимаю ладони к вискам, сгибаясь пополам от мыслей о том, что я сделала. Ощущения такие, будто кто-то пинает меня в живот.

— Скажи мне правду, — говорит он мне, медленно выдыхая, его лицо искажается болью. — И, пожалуйста, не лги мне. Это было один раз?

— Да, — шепчу я, пытаясь выровнять свое дыхание. — Мне так жаль, Чейз. Я не знаю, как это произошло. Я не могу вспомнить из той ночи ничего, кроме того, что приехала к Джейдену, чтобы отпраздновать день рождения Мел, что выпила несколько бутылок пива. Хотела бы я помнить больше, но я не помню. Я не ехала на ту вечеринку с намерением напиться. Я имею в виду, я выпила две бутылки пива. И все. Ты знаешь меня… две бутылки пива — это ничто. Я бы никогда не поступила так с тобой, так же, как и Ганнер.

Он кивает, кажется, соглашаясь с этим.

— Поэтому вы скрывали это? Почему ты просто не рассказала мне об этом?

Ух, потому что это отвратительно, мне было стыдно и страшно.

С моих губ срывается рванный вздох.

— Чейз… я… — на самом деле, прямо сейчас я не могу сказать ему ничего, что могло бы хоть как-то улучшить все это, или оправдать то, что мы сделали. Закрыв глаза, я нажимаю на них подушечками пальцев, делаю два быстрых вдоха, прежде чем рыдания, которые я сдерживала, вырываются из самых моих глубин. — Я никогда не хотела причинять тебе боль, Чейз. Клянусь, — это единственное, что я могу сказать, потому что это правда. Это последнее, чего бы я хотела. Но также я понимаю, что он заслуживает большего, чем это. — Это была ужасная ошибка. Мы не хотели, чтобы это произошло, а уж тем более ранить тебя этим, — слезы заливают мое лицо, и хотя я не хочу плакать, но не могу остановить их. — Я никогда не рассматривала Ганнера в этом плане.

Чейз скрещивает руки на груди, его тело еще больше напрягается, пока он ждет, что последует дальше.

В течение нескольких минут мы сидим в тишине, и я больше не могу выдерживать эту тишину.

— Скажи что-нибудь, — умоляю я.

Когда он не отвечает, я пытаюсь быть терпеливой, но у меня это не получается. Я должна узнать, о чем он думает, и я помню о том, что он слышит мои мысли, чувствует мою боль. Он знает, как я обо всем сожалею.

— Я чувствую твою боль… и это разрывает меня на части, знать, как сильно это ранит тебя.

Он кивает. Поднимает руки и, прищурившись, поводит ладонями по подбородку.

— И я ни на секунду не сомневаюсь, что тебе жаль, Куинн, но что в действительности сводит меня с ума, это что теперь я понимаю, почему на самом деле ты рассталась со мной. Потому что ты не хотела, чтобы я узнал о вас с Ганнером.

Слезы стекают по моим щекам.

— Да, — шепчу я.

Я даю ему минутку, его дыхание учащается. Он знает. Я до смерти напугана, потому что он, наконец, узнал о том, что я сделала, и теперь оставит меня, снова, и я больше никогда не увижу его. Я не могу смириться с этим. Не могу. Как бы драматично это ни звучало, я чувствую, что умру, если больше никогда не увижу его.

Тут же ощутив накатывающую панику, мои руки начинают трястись, а сердце бешено колотиться, пока я решаю, что должна сказать дальше. Мыслей куча, и воспоминания о той ночи, сейчас видимые Чейзу, дают ему возможность самому все увидеть.