Я знаю, что должна сделать.

Чейз

Я не знаю, сколько прошло времени для меня, может, минуты… секунды, но я стою на пирсе рядом с Куинн, ее мысли удушающие. Нас окружают большие черные скалы, холодный ветер с пляжа треплет ее волосы вокруг лица. Сейчас ее капюшон снят, и я могу заглянуть в ее глаза. Я не могу заставить ее повернуться ко мне. Я знаю, что она меня чувствует, но я не в состоянии сделать что-то, чтобы она меня увидела.

Под нами расстилаются, как она думает, ответы, бесконечные воды… бесконечная серость… бесконечная красота, для нее, для нас, навечно.

Эта вода… она хочет верить в то, что эта мутная рифленая поверхность подарит ей свободу.

«Здесь может быть Чейз, потерявшийся в переходах между двумя горизонтами».

Я смотрю на Куинн. Волны бьются о скалы, до наших ног долетают брызги океана. Ее лицо мокрое от слез, из-за чего я ощущаю, будто по моим венам растекается яд.

— Мне не нужна такая жизнь. Мне не нужно все это… мне нужен ты, Чейз. Я хочу, чтобы эта боль прошла, — всхлипывает Куинн. Она закрывает лицо ладонями и прислоняется к скале, свернувшись в калачик, крепко обхватывая руками свое трясущееся тело. — Я не могу справиться с этим. Ты мне так сильно нужен.

Я жду, когда она подумает о той ночи и о том, что делала с Ганнером, но она этого не делает, и я не знаю, вдруг это намеренно. Я не смог увидеть, что видели на экранах своих телефонов все, кто стоял в коридоре. Очевидно одно: то, что произошло между ними, было достаточно плохим, чтобы они оба договорились никогда не рассказывать об этом. Мел или мне. Но о чем? Все, что я могу, это утопать в смятении и боли, которую она ощущает, и в ее мыслях о том, чтобы покончить со своей жизнью. Как получилось, что все резко пришло к этому?

Ее боль пульсирует в моей груди, затрудняя дыхание. Я пытаюсь сдерживать разрывающие меня изнутри рыдания. Это так отличается от ощущений, когда я плакал раньше, потому что сейчас это не приносит облегчения. Я не получаю никакого освобождения.

Опускаясь на колени рядом с ней, я хочу отдать ей все, что только могу. Но правда в том, что я сам нуждаюсь в ней, и это как бы, не знаю, эгоистично, да, но, может… может, таким образом, мы наконец-то сможем снова быть вместе.

В тот момент, когда я сажусь рядом с ней, меня накрывает ее скорбь, и я перестаю что-либо видеть, в каком-то смысле, я практически ослеплен. Ее тело переполнено горем, рыдания такие сильные, что почти беззвучны.

— Это единственный выход, Чейз. Я не могу жить без тебя, и после всего этого, больше ничто не сможет разлучить нас, — говорит Куинн, а затем, покачиваясь, встает. Еще одна волна врезается в скалу, намочив ее одетые в джинсы ноги, она делает еще один шаг и прыгает.

Как только она ударяется об воду, я больше не знаю, о чем она думает, и пытаюсь услышать ее мысли, но не слышу ничего, кроме своего имени. Волны обрушиваются на нее, течение тут же затягивает вниз.

На одну долю секунды я снова задумываюсь над тем, что, может, сейчас это наш шанс. Может, может… хорошо, что все так произошло, и мы снова сможем быть вместе.

— Нет! Сейчас, Чейз, ты должен слушаться меня! — кричит отец, тут же оказавшись рядом со мной, и указывая на воду, где находится Куинн. На мгновение я отшатываюсь от его злости, в шоке от того, что он так расстроен из-за всего этого. — Этого не должно произойти. Ты должен остановить ее.

Но… это могло бы означать, что… мы снова будем вместе.

Отец хватает меня за руку, разворачивая лицом к себе.

— Сейчас, ты должен спасти ее. Ты не можешь позволить этому произойти.

Я знаю, что должен остановить ее — я чувствую это — но эгоистичная часть меня хочет позволить ей сделать это. Я хочу снова быть с ней.

— Нет! — снова кричит отец, ярость в его голосе настолько сильна, что меня пробирает до костей, внутри меня все вибрирует. — Ты не понимаешь. Вы не сможете быть вместе, если она умрет вот так. Она добровольно прыгнула в воду, желая покончить с собой. Это разорвет вашу связь навсегда. Это будет концом для вас обоих.

Что он имеет в виду?

И потом я вижу, о чем он говорит. Это единственное правило сильных душ, которому они должны следовать. Единственное правило, нарушив которое, ты все разрушишь.

Я думаю — хоть и не уверен в этом — что видел это раньше. Воспоминания о том, что мы больше не вместе, что с ней у меня больше нет связи, практически парализуют меня. Если бы мое сердце билось, это были бы тяжелые, приносящие боль, удары. Я не могу позволить произойти этому. Восемнадцати лет недостаточно для этой жизни. Нам нужен еще один шанс.

— Каждая душа должна следовать правилам. Это не сложно. Ты можешь показаться смертному, когда это необходимо. Можешь увидеть прошлое, прикоснуться к нему, но будущее, — отец качает головой, — это бесконечное время и пространство. Ты не можешь изменить предначертанное. Если Куинн умрет вот так, совершив самоубийство, то изменит свою судьбу. Это разрушит связь, которая была дарована вам обоим, и вы оба перестанете существовать в какой-либо форме.

Не раздумывая, я прыгаю. Я не могу потерять нас и нашу связь.

Умерев, люди исчезают. Они сливаются с пустотой. Становятся ничем.

Я отказываюсь позволить ей исчезнуть.

— Плыви, Куинн! — кричу я, когда ее сбивает волной, унося все дальше. — Плыви, черт возьми!

Она двигает своими руками, ее глаза открыты и смотрят на меня, вода вот-вот заполнит ее легкие. Я могу видеть шок в ее глазах. Сейчас она видит меня.

— Ты не можешь это сделать! — кричу я ей. — Плыви. Ради меня… просто плыви. Борись!

Она не знает, что это может стать для нас полным концом. Она не может увидеть те жизни, которые мы прожили вместе, и от чего она отказывается… но я могу. Я знаю, то, что она совершила, это ошибка, и я должен заставить ее понять это, как-нибудь, каким-то образом.

Куинн вдыхает, и это приводит к тому, что она глотает соленую воду океана, и начинает паниковать.

«Это он. Я знала это, — думает Куинн. — Чейз здесь. Если я умру, мы сможем всегда быть вместе».

И она представляет это, прекрасную жизнь, где мы всегда вместе, но прямо сейчас это не та реальность, которой суждено быть. Я должен вытащить ее на поверхность, похоже, это единственное, что я могу сделать.

Она опускает руки, отдавая себя течению.

— Нет! — снова кричу я, и Куинн открывает глаза и смотрит на меня, шокированная яростью в моем голосе, ее сердце стучит в груди, как отбойный молоток.

— Если ты умрешь вот так, Куинн, мы больше никогда не сможем быть вместе, — говорю я ей. — Борись за нас!

И тогда это происходит. В ее глазах вспыхивает понимание, осознание того, кем мы могли бы быть. Не в этой жизни, конечно, но в нашей следующей, и последующих за ней. Она протягивает ко мне руки, чтобы найти помощь. Но Куинн не может ухватиться ни за что, кроме воды — призрака того, чем я являюсь.

Я вспоминаю слова отца: «Это разорвет вашу связь навсегда. Это будет концом для вас обоих».

— Нет, — кричу я Куинн, рыдая, отказываясь позволить ей сдаться, мечтая об одном шансе, который бы мог ее спасти. Я бы отдал все на свете, лишь бы она жила. Больше никогда ее не видеть, больше никогда не прикасаться к ней, больше никогда не заниматься с ней любовью — отдал бы все наши будущие жизни вместе, только чтобы она могла жить.

— Пожалуйста, — молю я в отчаянии.

С диким взглядом в глазах, она еще раз тянется ко мне, и в этот раз хватается за мою руку. Сквозь меня волнами прокатывается шок, как только ее рука ослабевает. Куинн почти без сознания, ее глаза закрываются. Я понимаю, что не могу позволить этому произойти.

Схватив ее за руку, я начинаю работать ногами, по-настоящему ощущая, как вода давит на меня, причиняет мне боль.

Я сделал свой выбор, чтобы спасти ее.