"Неужели, это из-за глотка из пластиковой фляги происходит, - шлепнул себя по щеке Михаил. - Блин, Виктор же говорил, чтобы я и глотка из нее не делал. Но бородач отпить из нее морса сначала мне предложил, мол, проверить, не отравлен ли морс. Вот, он и сделал глоток, небольшой, так как зажал, как мог языком отверстие горлышка. И, несмотря на это, грамм двадцать он этого лекарства все же пропустил в глотку".
- Ну, ну! - закричал бородач, хватаясь обеими руками за ладони Зинченко и Муравьева.
Михаил подбежал к нему сзади и, ухватившись за ворот куртки, стал тянуть вверх тяжелое тело Искрина. Когда его вытащили, тут же провалился в невидимую яму Зинченко. И когда кинулись к нему Муравьев со Степновым, бородач удержал их и, широко улыбаясь, спросил у Зины:
- Ты мне так и не ответил, Иван Петрович, как жить-то дальше будем?
- 4 -
Следующий островок оказался шире первого и суше. Скорее всего, потому, что плотно зарос папоротником, удерживающим на нем землю своими корнями, уходящими глубже в землю, чем корни брусники или черники. Это первое, о чем подумал Михаил.
На нем решили остановиться и переночевать. Зина с бородачом устроились посередине его, лишив возможности Михаила с Виктором удобно расположиться с ними рядом. Но, как отметил Степнов, Муравьева это не возмутило. Он, раскрутив крышку от своей фляги, протянул ее Зине. Тот по инерции взял ее, и, припав к горлышку губами, стал большими глотками поглощать ее жидкость.
Бородач вовремя вырвал ее из цепких рук Ивана Петровича и выпил ее остатки. И, буквально, через несколько минут они, не говоря друг другу ни слова, захрапели.
Виктор, ухватив Михаила за запястье, потащил его к себе.
- Ч-что? - спросил Степнов.
- Иди за мной.
Через несколько десятков шагов по болоту, они вылезли на остров. Виктор тут же начал ломать ветки с небольшой сухарины и укладывать их на землю.
- Мы уже почти на берегу, - прошептал он, - иди, наломай веток потолще, нужно развести костер и согреться. А там, - указал он за спину Степнова, - ельник. Наломаешь веток для сна. Но это потом, а пока - костер.
- А эт-ти?
- Я им дал снотворного морса, будут спать, как убитые, - успокоил Михаила Виктор. - А то нам отдохнуть не дадут.
Костер затрещал, распространяя вокруг себя тепло. На снятые и поставленные рядом с огнем сапоги, Виктор поставил босые ноги и, откинувшись на спину, прищурив глаза, о чем-то задумался.
От портянок, развешенных на ветках, шел резкий кислый запах, к которому Виктору с Михаилом пришлось привыкать, иначе они их не просушат.
Есть не хотелось совсем, а только расслабиться и отдыхать. Урывками Михаил открывал глаза, смотрел на костер, который поддерживал Виктор, и снова проваливался в черную дремоту, в которой ничего кроме покоя не было.
Через некоторое время Виктор растолкал его, сказав, чтобы он надел портянки и сапоги, мол, всю ночь костер не собирается поддерживать. Кружка с горячим морсом была, как нельзя, кстати. С удовольствием, обжигая губы, Михаил отпивал из нее кислую жидкость и при этом чувствовал, что не может удержать эту тяжелеющую в его руках кружку. Поставив ее в стороне от себя, осмотрелся. Кругом ночь, и бородатое лицо Виктора, легонечко освещенное остатками непогасших угольков, было каким-то оранжево-буроватым.
Он не спал, продолжал сидеть и затянул какую-то хорошо знакомую ему песню, состоящую не из слов, а гласных букв:
- И-ииииии-уууууу-аааааа...
Этот звук Михаила стал успокаивать, он расслабил локти, которыми упирался в землю, и лег на спину.
- И-ииииии-уууууу-аааааа...
Окружающий его воздух сначала стал сероватым, через некоторое время серовато-прозрачным. Было хорошо видно, что это не воздух, а вода, скорее всего, озерная, так как на ней не было не то что течения, а и ряби. Падающие в нее капли дождя расплескивались, распространяя вокруг себя ровные круги волн.
Значит, он в воде лежит. Михаил с испугу открыл глаза, но все оказалось не так, он лежал на твердой земле, покрытой несколькими еловыми ветками. А сидевший рядом с ним Виктор продолжал тянуть только ему известную песню.
- И-ииииии-уууууу-аааааа...
Голос одного человека превращался в мощный звук, который был наполнен множеством тональностей. И, более того, они есть составная физических событий, происходящих сейчас перед ним...
...Разбивающиеся о поверхность воды дождевые капли. На их месте появляются пузыри, их становится все меньше и меньше, но при этом они начинают расти, и вот уже один вспучился и беззвучно лопнул. Серая мгла снова стала очищаться до прозрачного полотна. И... все видимое Михаилом пространство закрывает огромное колесо "Кировца", наезжающее на него, крики и стоны жены и детей, которых он никак не может рассмотреть рядом с собой. Ему мешает приблизившееся к нему улыбающееся лицо Длинного, потом - бородача...
И снова в воду падают капли, очистив полотно видений до прозрачной субстанции. Серая картинка становится светлее. Из кустарника выходит огромный человек. С напряжением, до боли в глазах, Михаил хочет рассмотреть его. Обтирает рукой глаза и слезы, мешающие ему рассмотреть этого незнакомца, сходят с глаз, и теперь Степнов четко видит его. Его огромную ладонь, выдирающую его тело из кустарника.
Ладонь горячая и мягкая, она размером с его голову, даже больше. Из серых губ идет приятный воздух, сила которого велика, она ворошит его волосы, снимает непонятную боль. Теперь он видит, как к огромному "Кировцу" подъезжает джип, и Длинный с бородачом садятся в него и уезжают, а оставшийся сухощавый человек лезет в вездеход, сдает эту махину назад и уезжает.
Огромный обросший волосами человек, поправляя на груди шкуру, разжимает створки салона машины и вытаскивает безжизненное тело его жены, дочери Юли и сына Александра. Они все в крови, переломаны, и снова глаза Михаила застилают слезы. Его тело начинает трястись от плача. Огромные руки спасителя прижимают его к своей груди и качают его тело, успокаивая. И песня спасителя ему сейчас очень хорошо слышится: "И-ииииии-уууууу-аааааа...".
Ночь, ничего не видно, ощущается только холод, забирающийся через холодные сапоги, через расстегнутый ворот куртки к телу.
- И-ииииии-уууууу-аааааа... - звук совсем рядом.
Михаил протянул руку и уперся ладонью в колено сидящего рядом с ним Виктора, продолжавшего тянуть только ему знакомую песню.
Капли холодного дождя все чаще и чаще попадают ему на открытую часть тела. Михаил обтирает лицо, пряча его под ворохом еловых веток, служащих ему подушкой. Они колются своими иголками и дарят ему приятный успокаивающий еловый запах.
- 5 -
Вся одежда промокла насквозь. Очередная попытка разжечь костер заканчивается ничем, и спичечный коробок размок, сера с кончиков спичек начинает растекаться на коже руки. Хочется орать от своего бессилия.
Виктор, появившийся из кустарника, видя неудачу Михаила, бьет пальцем по запястью руки, мол, времени нет, пора уходить. Слышны злые крики бородача с Зинченко. Они кричат на Михаила с Муравьевым, что пора идти, скоро прилетит вертолет Свала.
Нужно торопиться. Отекшие ноги потихонечку начинают расхаживаться, но еще плохо слушаются, как и окаменевшая спина. С трудом выбираясь из мха и торфа, втягивающего в себя ноги, Михаил снова занимает свое место в группе. Пытается не отставать от быстро идущего Зины. Снова впереди какая-то заминка. Это провалился в яме болота по самую шею бородач. Зина с Виктором пытаются его вытащить, ухватившись за руки Искрина. Тот в исступлении орет, поторапливая их. И удача на их стороне, им удается его вытянуть наверх, но он остается без обоих сапог.
Бородач кидается к Михаилу, трясет его за грудь, громко крича:
- Отдай мне свои сапоги, кашнотик! Ну!
И Михаил поддается ему, упершись спиной о дерево, с трудом стягивает с себя правый сапог. Его бородач выхватывает из рук Степнова и пытается натянуть его на свою ногу, но она никак не может поместиться в его обуви.
