- Ми-ша, - раздался где-то сзади женский голос.

Услышав его, Степнов вздрогнул и оглянулся.

- Ты что это? - не понял Виктор и тоже стал всматриваться в болото. - Кто-то идет? - спросил он у Михаила

- Не-еа, - махнул рукой Михаил, - казется.

- Ладно, пойдем к комендантской избе, там плот был, лодка. Думаю, если там и были рыбаки, то те плавстредства не нашли. Я их хорошо прячу.

"Вот, так дела, - подумал Михаил, посматривая искоса на Виктора. - Да, ты уже не просто охотник, а психотерапевт. На испуге, уж, какой день держишь меня, и не понять, стоит ли чего-то бояться взаправду. То медведи нас окружают, то йети, то старик-филин, то еще какой-то злой дух. Вот хитрец!"

Дым стелется по воде, как пар. Запах от шулюма с утиным мясом вызывает слюну. Поглядывая на Муравьева, чистящего грибы у костра, Михаил, понимая, что до обеда еще минимум полчаса, вытащив удочку из воды, пошел на другую сторону берега. Здесь запаха от варящегося супа не слышно, ветер дует в другую сторону.

Плот, наполовину вытащенный на берег, колышется от волны. Кедровка, раскричавшаяся во всю глотку невдалеке от Михаила, начинает действовать на нервы. Она сидит от него недалеко, на самой верхушке молодой лиственницы.

Хуже сороки, всем раскаркала о людях. Наконец, поплавок пошел в сторону, к траве, чьи зеленые пряди лежат на воде. Это оказался небольшой окунек, накинувшийся на клюквинку.

- Вита, тя, рыба, - и Михаил поднял вверх леску с бьющимся окуньком.

- Нет, не нужно, сейчас порубаем и пойдем. Давай, собирай удочку, пора уже. Отпусти его.

Шулюм темно-серого цвета. Попробовав его на вкус, Михаил облизал обожженную губу. В ложке плавают два желтых пятна жира. Утка местная, никто ее здесь не гоняет, кормилась сытно, ожирела и, вот-вот, поднимется на крыло и полетит в теплые края. Еще раз подув на бульон, Михаил прикоснулся губами к ложке и втянул его в себя. Соли Виктор, как всегда, пожалел, к этому Степнов уже привык. Смакуя во рту бульон, наполнил ложку наполовину новым, и, ощутив его острый мясной запах, снова начал по чуть-чуть его отпивать.

"Вкуснотища!", - прикрыв глаза, подумал Михаил.

- Одну утку на вечер оставил, - отметив с каким удовольствием кушает Михаил, сказал Виктор. - Там родник есть, такой вкусной воды, как там, нигде не пробовал. И, вот, что, Мишенька, завтра мы войдем в места ханты Тишки да Яшки Рыскиных, да и шаман, если не ушел, там же живет. Вести там нужно себя культурно, перед тем, как за что-то браться, спроси у Яшки, можно ли. Понял?

- Да, та, - закивал Степнов.

- И, вот, еще что, мы там долго не будем. Тебя полечим, заберу собак, и пойдем на озеро. Оно небольшое, в тайге глухой, образовалось из-за сильных родников и ручьи с него идут, и рыбы в нем много. Так вот, там у меня изба. Месяц поживем в ней, нужно урожай картошки, моркови собрать, медведя взять, или пару, лося. На зиму чтобы хватило мяса. А я тебя через месяц назад отведу. Здесь, вот на этом месте, тебя будет ждать Кузьма. Так что, Мишенька, лечись, отдыхай, ни о чем плохом только не думай, а то не вылечишься. Вот такие вот дела. Так?

- Да, та.

- Ну, и хорошо, Мишенька. Давай, не отставай, все должен съесть, дорога у нас длинная.

Михаил ест, вылавливая один за другим кусочки масленка. Гриб твердый, раздавливается зубами, как недоваренный картофель. Вспомнилось, как он с женой и детьми на Конде рыбачили. Варили уху, а картофель забыли дома. Сосед рыбак угостил их своей картошкой, прошлогодней, и сколько ее они не варили, она рассыпчатой не была, оставалась твердой, как стекло. И только, когда уха переварилась, рыба рассыпалась в ней, превратив суп в рыбью кашу, тот рыбак признался, что эта картошка у него в подвале была зимой заморожена, поэтому и не разваривалась. Что делать, не выливать же уху, были так с детьми голодны, что съели всю ее до капли.

И, вспомнив эту историю, Михаил тут же закашлялся. И сколько не пытался Виктор помочь ему, ничего не удавалось, он отталкивал старшего товарища от себя и, ухватившись обеими руками за мох, рвал его и бил им об землю, крича:

- Наста. Наста, что же я сделал с вами! Юла, Саса...

Виктор, поняв, что произошло с Михаилом, отсел от него в сторону. Что говорить, к парню вернулась память. Знает ли, как погибли его родные? Кузьма говорил, что их машина перевернулась. По всем расчетам, водитель резко повернул руль вправо, и машина ушла в кювет. Дорога была отсыпана на болоте, на метра полтора выше него. Причину аварии так и не установили.

- Они со мнай погибли? - икая, вытирая рукавом слезы с грязью, спросил Михаил.

- Да, так Кузьма сказал.

- А мна нет?

- Тебе нужно было восстановиться, - защитил Кузьму Филиппова Муравьев. - Любая плохая информация тебя возвращала в болезнь, и врачи пришли к выводу, что ты сам все должен вспомнить, - еле слышно говорил Муравьев.

- Не спасла?

- Нет, Мишенька. Ты уже ничем им не поможешь.

Михаил поднял с земли тарелку и ложку и, держа их в руках, замер.

- Не кори себя, Мишенька. Память потихонечку восстановит, как все произошло.

- Я бивца!

- Н-нет, ты был пассажиром.

- Пасса...

- Да, да, ты был пассажиром.

- Не помнят.

Забрав у Михаила тарелку с ложкой, Виктор помыл их в озере. Потом достал из рюкзака флягу и, налив из нее немножко жидкости в кружку, подал ее Михаилу.

- Это - спирт. Помяни жену с детьми. Тебе его развести?

- Нат, - покачал головой Степнов и, взяв кружку, и залпом выпил находившуюся в ней жидкость.

К удивлению Виктора, он даже не скривился. А только, открыв рот, сделал несколько сильных вдохов в себя, а потом перекрестился. И, упершись локтями на колени, закрыл ладонями свое лицо и долго сидел так, погруженным в свои мысли.

Виктор, не мешая ему, прикрыл глаза, отдыхал. Он понимал, что это рано или поздно должно было произойти с Михаилом, и он бессилен сейчас хоть как-то поменять эту ситуацию. Михаилу нужно время, чтобы пережить горе, потерю семьи. Сколько оно будет длиться, трудно сказать. Годы. Но сейчас на него навалилась вся боль.

- Еще спирта дать? - спросил у него Виктор.

А Михаил словно и не слышал его, так и оставался сидеть без движений.

- Миша, тебе дать еще спирта? - приблизился к нему Виктор.

Он оторвал свои красные глаза от ладоней и посмотрел на Виктора, спросив:

- Как так? - и, взяв из рук Муравьева флягу, сделал из нее несколько глубоких глотков. - Я найти его.

Кого(?) Виктор не стал расспрашивать, понимая, придет время, и Михаил ему все расскажет, если посчитает это нужным.

- 2 -

- Где я? - Михаил поднялся с земли и посмотрел на Виктора, на поляну, покрытую беломошником, на великанов сосен.

- Не помнишь? - прищурился Виктор.

Михаил машет головой.

- Шел со мной, шел, и не помнишь? Много ты выпил вчера, Мишенька.

- А, да, та, - положил ладони на виски, прошептал Михаил. - Горэ.

- Ты еще молод, - прошептал Виктор. - Но уже стар. Не знаю, Мишенька, как тебя и поддержать-то. Так, пойдешь со мной или домой вернешься? Если со мною, то будь мужчиной. Обучу, чему могу, будешь помощником. Когда захочешь вернуться в город, держать не буду. Я, как и ты, остался без семьи.

Михаил поднял голову и посмотрел в глаза Виктора.

Они маленькие, как и его лицо, но в них есть цепкость. Цепкость охотника. Мгновения хватает, чтобы понять, что с тобою делать, нужен ты ему или нет. И, в то же время, в улыбке Виктора доброта, рассудительность.

- Да, - кивнул головой Михаил. - Там зло, - махнул он рукой. - А там?

- А там - мир. Придет время, и он тебя поглотит, как туман, и ничего о тебе никто знать не будет. Может, ворона, когда будет клевать твое мясо, или медведь, волк. Но они съедят и забудут.