- Мне вон, Мишеньку назад нужно отвести, а там посмотрим. Не молод я уже, Тишка. Ты молод, а я-то старик совсем. Ойка.

- Так думаешь, - подошел к Виктору поближе хант и посмотрел ему в глаза. - Ты не думай так, молодой Мал. Йипыг-ойка тебя звал, сам говорил, знатца, молод ты.

- Спасибо, - обнял Муравьев ханта. - Спасибо.

И, поставив свой рюкзак на скамью, начал выкладывать на стол свою утварь

Тишка не спускал глаз с рук Виктора, видно ждал, какой подарок будет для него. И как он обрадовался, когда Муравьев положил ему в руки широкий охотничий нож, замотанный в рубашку.

Хант вынул его из материи и с восклицаниями начал его рассматривать. Сколько радости было у него.

- Ножны сам сошьешь, - сказал Виктор, - из шкуры оленя.

Но хант уже не слышал этих слов, выскочил из избы и стал громко звать к себе Яшку, хвастаясь подарком.

- А Яшке подарок лежит у тебя в рюкзаке.

- А что там? - не понял Михаил.

- Забыл? Кузьма же передал ему нож.

- А-а, т-т-так.

- Успокойся. Чего нервничаешь?

- Так.

- Успокойся, Мишенька, а то точно на зиму тебя оставлю, если говорить не научишься.

- А т-т-трубку, к-ком-му?

- То шаману подарок. Яшка не курит, как и Тишка. Нож доставай-то, чтобы не было обид у братьев на нас с тобой.

Не спалось. Сколько раз Михаил пытался перестать думать, понимая, что именно это сейчас и мешает ему уснуть. А рассвет, который настанет, буквально, через пять-шесть часов, нужно встречать хорошенько отдохнувшим. Но мысли, как мыши, снова, одна за другой, лезли и лезли отовсюду, не боясь капканов, которые повсюду выставлял на них Степнов.

Да, да. А, что говорить? Он даже не ожидал встретить здесь оленеводов. Второе, что не менее приятно его поразило, любовь Тишки к творчеству Есенина, некоторые стихи которого он знал наизусть.

"Вот оно, глупое счастье,

С белыми окнами в сад!

По пруду лебедем красным

Плавает тихо закат", - говорил он, смотря в костер.

Тишка читал стих не выразительно, а так, будто о чем-то своем рассказывая Михаилу и Виктору. И, что интересно, ни в одном из произношений этих слов, он не допускал ошибок.

"Здравствуй, златое затишье,

С тенью березы в воде!

Галочья стая на крыше

Служит вечерню звезде..."

И, как ни хотел Михаил остановить Тишку, по своей журналисткой привычке каким-то, даже ненужным вопросом, но сдерживался, понимая, что этого делать никак нельзя. Слушал и представлял рисуемую Есениным картину: "за садом несмело, там, где калина цветет, нежная девушка в белом нежную песню поет".

Дома у него складывались хорошие отношения с писателями ханты и манси - Димой Нашкиным и Лизой Светлой. Это - прекрасные поэты. Они жили в Снеженске, писали стихи и прозу и были признанными литераторами, как профессиональные писатели Еремей Айпин, Мария Волдина. Интересно, Тишка Рыскин сочиняет стихи?

"Стелется синею рясой

С поля ночной холодок...

Глупое, милое счастье,

Свежая розовость щек!"

А Виктор, сидящий рядом, все тыкал да тыкал Михаила в локоть, наверное, для того, чтобы тот слушал Тишку и не отвлекался, не смотрел по сторонам.

Когда Тишка закончил читать стих, Михаил поднял руку, прося внимания, и сказал:

- З-зак-кужилась лис-ства золотая

В роз-зоват... в-воде на пруду,..."

- Словно бабочек легкая стая с замираньем летит на звезду, - перебил, а, может, просто помог Михаилу улыбающийся Тишка, продолжив читать это есенинское стихотворение:

- Я сегодня влюблен в этот вечер,

Близок сердцу желтеющий дол.

Отрок-ветер по самые плечи

Заголил на березке подол.

Михаил, смахнув слезу, слушал Есенина из уст ханта и ждал того момента, когда у него появится возможность спросить, не пишет ли Тишка сам стихи. Многие поэты, которых он знал в Снеженске, в Советском, в Москве и Самаре, могут наизусть прочитать не только сотни-тысячи своих стихотворений, но и многих других своих любимых поэтов.

- Да, Миса, Сережу Есенина я люблю, - чуть наклонив голову и приложив руку к сердцу, сказал Тишка. - А еще люблю, эта:

Хорошо бы, на стог улыбаясь,

Мордой месяца сено жевать...

Где ты, где, моя тихая радость,

Все любя, ничего не желать?

Михаил поднял руки и, встав, поклонился Тишке:

- Спасибо! Я т-тоже люблю С-сере-ж-жу Ес-сенина. А у в-вас есть его к-книга?

Тишка помахал головой.

- Миса, это я тоже люблю. А эта? - и, снова растянув широкую улыбку на щеках, тихо-тихо, почти шепотом, начал читать другое стихотворение.

- Тиш-шка, вы т-тож-же п-п-пишите стихи?

- Нет, - снова широкая улыбка озарила лицо ханта. - Читать люблю. Я был артистом в школе, читал Есенина. А потом мы с Яшкой ушли сюда. Нас Хромой Белка позвал, нас Йипыг-ойка позвал.

- И вы д-довольны?

- Конешно, конешно. Ты сам скоро все узнаешь, Миска. Оставайся у нас, оленя пасти будем... - поторопился поддержать эту тему улыбающийся Яшка.

...Михаил слез с топчана и вышел из избы. Сырой холодный воздух тут же окутал его прохладой. Луна уже была почти полной. Ее свет пробивался к земле через туманное покрывало, окутавшее кустарники, изгородь, крышу дома. Подбежавшая к Михаилу собака остановилась в нескольких метрах и вопросительно смотрела на него, повиливая хвостом.

- К-как т-тебя зову-ут? - обратился к ней Степнов.

Но она в ответ только виляла хвостом, не сводя с него глаз.

Что-то хрустнуло вдали, и собака в это же мгновение исчезла.

Туман начал наливаться молоком, застилая своим покрывалом землю. Такого Степнов еще никогда не видел и поэтому не сводил глаз с хорошо освещенного луной двора. Земля в данный момент ему почему-то сейчас напоминала воду. Он хорошо видел, как по ней идут волны от легкого бриза, по разводьям, играющую рыбу. Только она в воде могла создавать всплески, ловя плавающих насекомых или мальков.

Почувствовав опьянение, Степнов стал сильнее вдыхать воздух, который почему-то потерял свою прохладу, став вязким и более сырым.

Обтерев мокрое лицо, Михаил расстегнул ворот куртки, осмотрелся по сторонам и невольно вздрогнул, увидев снова в метре от себя светло-чайные, искрящиеся глаза собаки. Еще раз глянул на нее, но в этом месте теперь ее не было, а только всплеснувшаяся земля, то есть, вода.

Тень, на мгновение прикрывшая лучи светящейся луны, была почему-то белой. Эту птицу, бесшумно пролетевшую над ним, Михаил заметил боковым зрением. Она, расправив крылья, села на нижней ветке дерева, но, сколько ни всматривался в это место Михаил, саму ее он не видел. Ветка была в тени.

Подняв ногу, Михаил аккуратно опустил ее назад, просматривая, не находится ли он сам в этой воде. Она тут же пошла кругами, но почему-то при этом, у него не было ощущения, что он находится в воде. Земля была твердая и сухая.

- Кео, - кто-то воскликнул над ним. - Здравствуй, странник.

Замерев, Михаил, поднял глаза, ища того, кто с ним поздоровался.

- Здравствуйте, - прошептал он. - Кео, вы, Йипыг-ойка?

- Мишенька, вставай, вставай, - услышал он голос Виктора Муравьева.

Открыв глаза, Степнов, удивился, оказывается все то, что он только что видел, было сном. В избе темно, оранжевые блики от печи играют на потолке и стенах.

- Мишенька, туалет у них справа от входа, это - ведро. Его утром Тишка относит к реке и моет его. Сейчас луна полная, яркая, сходи, увидишь ведро.

- А, к-как т-ты уз-знал, что я, - Михаил попытался узнать, как Виктор догадался о его сильном желании помочиться.

- Ты, Мишенька, ерзать во сне начал и кричать: вода, вода. Может, с тобою выйти, Мишенька?

- Н-нет, с-спасибо, - громко произнес последнее слово Степнов.