Сухое щучье мясо он ел с причмокиванием, а когда выпил спирта, предложенного ему Виктором, затянул только ему знакомую мелодию: "У-у-у-у-умм-маааа-ууу".

Михаил, слушая музыку, снял с нарт простывшие на ветру свои носки и натянул их на ноги. На сырые носки с большим трудом натянул сапоги и, выпив с кружки разведенный спирт, улегся на шкуру, укрывшись другой, закрыл глаза.

Песня ханта успокаивала, расслабляла уставшее от долгого перехода тело и потихонечку убаюкивала его сознание.

Несколько раз просыпался, скорее всего, из-за холода, укрывался шкурой и заново усыпая, удивлялся, что в этот раз ему ничего не снилось.

- 5 -

Сильный всплеск воды разбудил всех. Михаил, дрожа от холода, приподнялся. Молоко рассвета стекало с кривой поросли сосенок и березок в болото. Трава покрыта инеем, а с небольшого озерца, на берегу которого они остановились вчера вечером, шел пар.

- Закончилось бабье лето, - потягиваясь, сказал Виктор.

- Да, - поддержал его Яшка. - Сорт жир гуляет. Скоро, скоро зима.

- А что такое сорт? - рассматривая черную толстую палку, лежащую в воде, спросил Михаил.

- Ай, - рассмеялся хант. - Щука, лови, - и показал пальцем на эту палку.

- Щука, что ли? - удивился Михаил.

- Она самая. Подай-ка мой рюкзак, только не шуми, спугнем.

Виктор достал из рюкзака веревку, накрутил ее на шест, которым Яшка погонял оленя, и, сделав на ее конце петлю, начал опускать ее в воду.

- Там голова, - предупредил Муравьева хант. - С другой стороны лови сор.

Виктор поднял шест и, отведя его немного в сторону, стал медленно опускать петлю в воду.

А щука и внимания не обратила на приближающуюся с хвоста веревку. Резкий рывок шеста вверх, сильный всплеск воды и бьющаяся на затянувшейся петле рыбина теперь не отпускала внимания Михаила.

И все же она выскользнула из петли, но упала не в воду, а на берег. Михаил бросился к ней и, оседлав огромную рыбину, уперся руками в ее голову.

- Не убежит, - сказал Яшка и, показав рукой, чтобы Михаил ему уступил, присел рядом с рыбиной и резким ударом ножа отсек ей голову. Вспорол ей живот, спину и быстрыми движениями снял с нее шкуру, нарезал ее тонкими кусками.

- Все, завтрак готов, - сказал он. - Прошу кушать.

Михаил впервые пробовал сырое мясо щуки, чуть-чуть присаливая его. Вкусное, отметил он про себя, освобождая его зубами от костей позвонка. Глянув на ханта, улыбнулся. Его борода была испачкана мелкими рыбьими косточками.

- Да, - сказал тот, - хороший сорт.

- П-первый, - не поняв его, сказал Михаил.

- Сорт - это не наименование свежести, а так по-хантыйски называется щука, - прошептал Муравьев, и бросил остатки недоеденной рыбы в озеро.

В воде сразу же раздался всплеск.

- Голодная, - сказал хант.

И бросил в воду голову щуки, шкуру, хвост.

- Так, на уху бы оставил, Яшка, - вскрикнул Виктор.

- Не а, скоро дома будем. Ойёшка будем кушать. Гушка хорошо готовит шулюм. Пальчики оближешь, - улыбается Яшка.

- З-здор-рро-во! - моя руки в воде, сказал Михаил. - А почему эту реку называют Золотой?

- Не а, это Виктор так говорила. Здесь ее зовут Ай-ёхан - маленькая река.

- Так я, Мишенька, просто сравнил ее с Золотой речкой, что на Аранга-туре, на озере.

- А-а, а я д-думал, щ-щука - з-золото.

- Здесь золото - таймень. Скоро попробуешь.

- Да, алн, рыба укусная, - говорит Яша. - Пошли. Часа три осталась идти. Перешли мы Ай-ёхан, - и, ухватив оленя за ухо, потянул его за собой. - Пошли.

- 6 -

Свора собак, встретивших лаем гостей, сильно напугала Михаила. Это были высокие, с овчарку, лайки, с длинными пастями, зубастые.

- Фу-у-у, Айяка, свои! - громко крикнул Яшка. - А, ну, псина, домой. Кыш! Айяка!

И пёс его, тут же поджав под себя хвост, что-то злостно рыкнув, быстро семеня ногами, побежал в лес, а за ним и все остальные собаки.

- Айяйка, сука - мать. Ей только команду дала, остальные мальцы слушают.

"Ничего себе, мальцы, каждая - с волка", - подумал Михаил.

- Один отсюда твой, даже - два, - хлопнул по локтю Виктора Яшка. - С волчьей пастью мне собака не нужна. Я еще сам хороший охотник, а он оленя будет резать. Хорошо,Витя?

- Ой, Яша, я тебе за все благодарен.

- Не Яша, Яшка я, - поправил Виктора хант. - Скоро оленя придет, зима скоро, пойду на Сосьва, там нынче не бывал. Мха много, жирный будет олень. А Мишка с тобой?

- Да, - улыбнулся Муравьев.

- У Тишки тоже есть волчий пасть, даст две собаки тебе. Хватит?

- Премного, - обнял ханта Муравьев, - век вашу доброту не забуду.

- Век - это сколько?

- Сто лет.

- А-а-а, это хорошо! А. если вертолет будет бить оленя моего, поможешь?

- Конечно. И я, и Мишенька, правда? - Виктор вопросительно посмотрел на Степнова.

- Да, да, - улыбнулся Михаил.

- Он - воин! - повернувшись к Яшке, сказал Виктор. - В Афганистане воевал. Он знает, как вас защитить.

- Хорошо, - разулыбался хант. - Поехали, - и, потянув за ухо оленя, пошел по еле просматривающейся в лесу тропке.

Нарты шли по траве бесшумно. Иногда только трескались под ними ломающиеся сухие ветки. Несколько раз вспугнули Михаила громко цыкающие белки, провожающие ханта с гостями.

Лес был плотным. Белого мха в нем мало, иногда встречались серебристые коврики. А так, в основном, вся земля была покрыта брусничником, багульником, иногда кустарниками голубики. Сосна здесь была невысокой, с три этажа ростом, и тонкой, как и береза, кедры.

"Значит, болото рядом, - сделал вывод Михаил, - где уж у них олень кормится? И если верить Виктору, в таких местах медведь не держится, летом много комара, зимой ему нужны сухая берлога, а здесь вода высоко стоит, берлоги не сделать".

Чумов, которые ожидал увидеть в селении Рыскиных Михаил, не было. Две небольшие избы, сложенные из бревен, стояли рядом, друг напротив друга. Они были закрыты изгородью, с небольшим огородом, в котором, судя по вспаханной земле, по ботве, раскиданной вокруг, росла картошка. У дома слева огороженный участок, в котором стояло несколько оленей. Они повернули головы в сторону гостей и внимательно посмотрели на них.

Вышел из дому Яшка. Михаил даже икнул от удивления и посмотрел на Яшку, шедшего рядом с ним. Значит, вышел из дому хант Тишка, брат Яшки. Как они похожи. Не высокие, с одинаковыми седыми бородками и маленькими глазками, в которых вспышки радости, как салют.

Тишка с громкими возгласами подбежал к Виктору, обнялся с ним, а потом - с Михаилом:

- Здравствуй, Миса, здравствуй. Миса, я Тишка, а это - Яшка, мой брат. Мы рады тебе. Идем в избу, отдыхать надо, а то скоро кушать будем. Агушка с Дашкой ланту готовят. Олень вкусный, дикий, Яшка бил, я бил. Пошли, пошли.

И только сейчас Михаил заметил окруживших их и доброжелательно лающих собак.

- Нам бы вначале помыться да переодеться. С банькой-то как? - спросил Тишку Виктор.

- О-о, да надо была позвонить, - развернулся к нему Яшка. - А в речке вода холодный, то.

- Да, ладно, ладно. Пошутил я, - рассмеялся Виктор. - А к той избе ходил? Взял бы там дизель.

- Воровать не хорошо, Витька. Йипыг-ойка наказет, ноги вырвет, руки вырвет, нехорошо будет.

В избе, в которую завел их Тишка, было темно. Михаил замер, пытаясь привыкнуть глазами к сумраку. Справа тахта широкая из обструганных тонких бревен. На них уложены друг на друга шкуры оленьи. Слева у окна узкий стол со скамейками.

- Здесь будешь спать, - сказал Тишка. - Мы с Дашкой у Яшки спать будем. Останься здесь, скоро зима.

- Нет, нет, - запротестовал Виктор. - К себе пойдем, дел много. Картошку нужно убрать, морковку, мяса заготовить, рыбы. Вы уйдете, а мы здесь зимовать будем.

- А-а-а, так пойдем с нами, Витька. Нарты дам, олень - мясо, олень - малица, теплый малица, кисы дам.