Пошли. Это - последние их деньки.

Когда Виктор посмотрел в глаза Михаила, тот невольно отшатнулся назад от него, таким злым Степнов никогда не видел Муравьева.

- Они у меня за все расквитаются! За все! И Кузе не оставлю их живыми. Только бы шаман не помешал бы мне.

Землянка Виктора была необычной. Выкопана в обрыве, вход в нее спрятан в растущем кустарнике, метра на два-три выше болота. Рядом с ним торчит с раскинутыми во все стороны длинными щупальцами корень сосны, вывернутой из земли, наверное, ветром. Дерево иссохло, седое, потрескавшееся по всей своей длине. Его ветки на вершине почти не сохранились, от них остались только небольшие очертания.

По стволу этого дерева, Виктор, похоже, и спускается в землянку, чтобы не протоптать в ягеле, покрывшем землю, тропки.

Второе, что удивило Михаила, помещение землянки находится в метрах трех от входа, куда можно пройти через коридор, поворачиваемый влево. Пол землянки устлан бревнами, обсыпанными множеством полусгнивших веток. Стены обложены бревнами, как пол и потолок.

Создавалось такое впечатление, что спертый запах, стоявший в землянке, был живым и имел когти, которыми в буквальном смысле царапал Михаилу глаза и горло изнутри.

Подобравшаяся к глотке тошнота вытолкнула Михаила наружу.

- Нужно раму открыть и проветрить помещение, - выскочил за Степновым из землянки Виктор. - Эта сторона сопки из глины.

- Такое впечатление, что в ней жил медведь, - пытаясь глубоко вдыхать в себя свежий лесной воздух, громко сказал Михаил.

- Выходит, - согласился Муравьев.

"Рррррр", - оскалив зубы, остановился у входя в землянку Амп.

- Тихо, тихо, иди отсюда, - отогнал собаку Виктор. - Не твое это место.

Поведение ощерившегося Ампа говорило о том, что предположение Михаила о спячке зимой в этой землянке медведя, подтвердилось.

- Медведя здесь много, это да. И, выходит, прозимовал здесь. Но, и мы посидим здесь ночью, не в землянке, так подле нее.

- А-а-а.

- Мишенька, а если это действительно за нами хвост сваловских ребят идет? А? В той моей избе, куда тебя веду, они нас быстро почикают. Жаль, думал картошки выкопать, заскучился за домашней едой. Эх, вот такие вот дела, Мишенька.

- Я уж-же не в-верю т-т-тебе.

- Да, да, Мишенька, я себе уже иногда совсем не верю. Ну, это ладно, срок, оговоренный с Кузей, подходит к концу. Говорить ты уже научился, думаешь, как профессор, равновесие тела держишь, а что еще нужно журналисту? Так?

Так что, через десять дней, вернее девять, тебя к Кузе и отведу, - в словах Муравьева слышалась обида.

- А волчья нор-ра, ты говорил, где-то рядом с этой б-берлогой?

- С землянкой, - повысил голос Виктор. - Говоришь, что не веришь мне. Ну, ладно, пойдем, покажу. Воя с Ампом туда нужно заселить.

Нора, похоже, была в метрах тридцати от землянки и жилой. Свежие куски сухой глины, выкинутые из нее животным, были разбросаны вокруг. Когда Виктор присел около входа в нее, из дыры послышалось рычание.

- Амп! - воскликнул Виктор, и в то же мгновение, поскуливая, из норы выглянула собачья голова. - Молодец, молодец! - похвалил его Муравьев. - Ну, вот и все, Мишенька, собаки сами это место для себя и выбрали. А запах у них не собачий, а волчий.

- Теперь, значит, так, Мишенька, - продолжил Виктор. - Здесь мы на свободе, но при всем этом должны бдить. Здесь есть медведь, он кормится у реки и болот, там, за сопкой. Сюда иногда заходит, но близко не подходит. Может, моего запаха побаивается, да, и корма у него здесь всегда много, независимо, засушливое лето или нет. А там, где моя изба, его нет. Почему, не знаю, скорее всего, из-за того, что там выруба. Они зарастают березой, осиной, сосной, но медленно. Все.

Моя задача - разобраться, придут туда, в мою избу в течение недели сваловцы или нет. И нужно осмотреться по сторонам, может, где-то след они свой оставили. Слышал, что Алексей Алексеевич, их хозяин, в километрах тридцати-сорока отсюда строит себе дачу. По этой реке ниже, в сторону Березова. Там и таймень есть, и окунь. Слышал, что кабана туда хочет завести, и дружков туда на отдых будет приглашать. Всякое говорят. У богачей свои тараканы в голове, а у нас свои. Свожу тебя к Хромой Белке и назад тебя отведу, как с Кузей договаривались.

- Т-тебя не-е поймешь, - повысил голос Михаил. - То С-свалова п-просишь п-поймать, т-то г-гонишь, к-как с-собаку, как ш-шавку от с-с-себя!.

- Хм, - Виктор заглянул в глаза Михаила. - Сам себя, Мишенька, не пойму. Чувствую, что плохо будет здесь тебе со мною, и все. А зачем тебя, Мишенька, под пули подставлять, а? У меня со Сваловым свои счеты. Вот такие вот дела.

- А м-меня, ч-что ж-ждет в Снеженске? А? Без-з работ-ты, с-старый ин-нвалид ни к-кому не нужен.

- Тоже прав, - улыбнулся Виктор. - Давай этот разговор отложим на потом. Не люблю впустую языком молоть. Нужно все проверить. Пошли к реке, твоя задача рыбы наловить, а я пока приберусь, трубу печную поставлю, затоплю печь.

А спать в землянке-то, не побоишься? Сыро там, не лучше, чем в лесу, так что посмотрим, нужно помещение хорошенько прогреть, протопить.

- 2 -

Брусничка, в качестве наживки, должна была принести удачу. Михаил не раз на нее удил сорогу с чебаком на реках Конда и Ендырь. Правда, не всегда рыба любила клевать на эти таежные осенние дары, растущие на берегах рек, и падавшие в их воды созревшими, наполненными настоявшимися сахарными соками.

Сняв с крючка лопнувшую ягоду, Михаил наживил на крючок черную с сиреневым отливом, истекающую соками голубику, и аккуратно, чтобы она не сорвалась с крючка, опустил в воду под самым берегом, под кустарник.

Резкий рывок лески и приятное ощущение сопротивляющейся рыбы подняло настроение. Крепко удерживая конец палки, не давая слабины, стал поднимать удочку вверх. Вода забурлила, и вытянутая на ее поверхность, попавшаяся на крючок рыба, оказалась небольшой.

Живое, играющее в лучах солнца серебро чебака, упавшего в сухую траву, Михаил прижал рукой к земле и приподнял. Рыба, открывая рот, смотрела на своего врага и, изгибаясь своим тельцем, зажатым в ладони, пыталась выскользнуть из нее.

Насадив ее через жабры на ветку, Михаил, не теряя времени, подцепил на крючок новую ягодку и опустил ее в воду. Леску понесло по течению, и, управляя ею, Степнов старался играть наживкой, то опуская ее вниз, то поднимая вверх. Через минуту поднял крючок вверх, он был пустым. Наживил на него брусничку, опустил ее в воду и продолжил игру.

Рыбка, висевшая на веточке, сильно забилась. Взглянув на нее, Михаил подумал:

"Грамм триста, не больше. Может, попробовать на ее жабры ловить? Окунь-то, наверное, здесь есть, или щука?"

Решив так и сделать, пошел к кустарнику с бьющейся на его ветке рыбкой.

- Оставь ее, - услышал он чей-то голос. - На ягоду лови под бревном. Там рыба.

Глянув на другую сторону реки, Михаил невольно вздрогнул. Вроде человек сидит на бревне от сваленного на землю дерева. Присмотрелся, нет, не человек это, а всего лишь, копна травы, смешанной с ветками, висевшая на торчащем с бревна суку.

Посмотрел влево, вправо, нет человека. За спиной тоже никого. Что это значит? Он же хорошо слышал человеческий голос, именно, с того берега реки.

- Ты кто? - снова услышал он тот же голос, перебитый сильным писком дерущихся и гоняющихся друг за другом по дереву белок.

- Я... - и замолчав, Михаил стал внимательно искать того, кто с ним разговаривает.

Одна из белок, убегающая от двух соперниц, перепрыгнула с нависающей над рекой веткой сосны на ветку растущего дерева на той стороне реки, где стоял Степнов, и, спрыгнув вниз, скрылась от его глаз в траве.