Опозорился наш «доктор минных наук» — пес Желтый. Долго водил за собой вожатого по подвалу, потом принялся разрывать кучу всякой всячины в углу. Разгребая, перебил массу бутылок, склянок, осколками рассадил себе живот. В конце концов оказалось, что никаких мин в подвале нет — в земле был закопан громадный бидон с керосином. Сбежавший с гитлеровцами хозяин дома, в прошлом торговец, очевидно, припас керосин на «черный день». Находка, в общем-то, не так плоха, население очень нуждается в керосине. Плохо, что долго не заживает брюхо Желтого. Чтобы раны не загрязнялись при ползании по земле, пришлось сшить для него специальную попону из прочной материи, застегивающуюся на спине на шинельные пуговицы. Теперь недели две будет ходить в этом «мундире».

На голове у Желтого «шляпа», сам — в «мундире» с блестящими медными пуговицами…

Оказывается, о наших делах прослышали в тылу. Из политотдела сообщили: к нам едет делегация трудящихся Москвы.

Радостное событие. Все взволнованы. Капитан решает задачу: что бы такое необычное устроить для делегатов. Наконец пришли к выводу, что лучше всего устроить показательные учения с собаками. Гостям это должно быть интересно.

Сначала шло все так, как было задумано. Гости приехали, познакомились с личным составом, осмотрели собак, помощников бойцов. Посмеялись над Желтым. Вид у него, действительно, забавный. Хотя один из гостей — знатный животновод из Подмосковья — отнесся к наряду Желтого вполне серьезно. Его особенно заинтересовал «мундир». «Удобная штука для раненых и больных животных». Спросил, кто шил. Пришлось сказать, что — я.

Для учений выделили лучших собак. Положили в разных местах учебные мины. Начали… Но неожиданно невинное упражнение вылилось в происшествие совсем другого рода. Когда была пройдена уже половина поля, один из бойцов обернулся в нашу сторону и дал условный выстрел в воздух. Капитан немедленно скомандовал:

— Отставить учения!

— Что случилось? — встрепенулись гости.

Ну что может случиться в пашем деле? Конечно — мина, настоящая боевая мина, так называемая крылатая, очень опасная. Прикасаться к ней нельзя. Очевидно, ночью сбросила вражеская авиация. Таким способом противник иногда минирует озера, реки, открытые пространства.

Одна ли? Учебное подразделение убрали, поставили боевое. И нашли шестнадцать мин.

Гости, совершенно непредусмотренно, получили полное представление о том, как работают собаки в настоящих полевых условиях. А нам, признаться, было уже не до приезжих.

Близко штаб фронта. Если крылатки появились здесь, они могут оказаться и около штаба.

Искать! Немедленно искать!

Но как искать, когда день уже потух, быстро темнеет. По телефону предупредили штаб, чтобы там приняли все возможные меры предосторожности, ограничили передвижение людей и машин, хотя ночью — самое движение! Делегаты, разумеется, тоже никуда не уехали, заночевали у нас.

С нетерпением ждали утра. Едва начало светать — пошли. Прощупали все пути и дорожки, ведущие к селу, где расположился штаб. Обошли вокруг села несколько раз. Пять крылаток нашли. Где бы вы думали? Не на дороге, нет. В саду, примыкающем к дому, где жил командующий фронтом.

Наши войска после упорных боев освободили город П. Город горит. Бойцы и уцелевшее население тушат пожары, стараясь спасти то, что еще можно спасти. Чад, копоть. Рев пламени и грохот рушащихся зданий. Взлетают вихри пылающих головней, рассыпаются фейерверки искр, в удушливом жару мечутся люди. Маленькие дети, уцепившись за юбки матерей, застывшими глазами смотрят на огонь, пожирающий все то, что еще недавно было их домом.

Спасательные работы осложнены тем, что все вокруг заминировано. Повсюду надписи на табличках или просто мелом на стене: «Осторожно. Мины», «Входить нельзя. Мины», «Мины». Это уже предупреждают наши саперы.

В городе действует гвардейский батальон минеров. Нас с собаками посылают с контрольной проверкой.

Здание, где помещался вражеский госпиталь, одно из немногих сохранившихся в городе. Его нужно срочно очистить, чтобы разместить наших раненых.

Работать почти невозможно: уничтожены запасы медикаментов, удушливый запах йодоформа наполняет этажи, им пропитаны все предметы. Тем не менее приказ есть приказ. Надо начинать проверку.

Динка-черная походила-походила и села у кровати. Кровать пустая, только лежит матрац. Зашла с другой стороны. Опять села. Привязали к койке веревку, дернули из окна так, что койка проехала по полу несколько метров. Ничего не произошло.

Вернулись в помещение — собака опять села. Тогда взялись за матрац. Мина оказалась там — узкая, тонкая, вроде небольшой дощечки.

При проверке разминированного завода нашли мину, запрятанную в трансмиссию. Обнаружила ее лайка Рыжик.

Рыжик — единственный представитель другой породы в своре овчарок и еще один продукт мазоринской заботы и любви к животным. Лайка была получена из Свердловска для ездовой службы, но оказалась недостаточно крепка. Александр Павлович взял ее к себе. Поправил усиленной кормежкой, обучил поиску мин, и она стала работать наравне со всеми. С тех пор Рыжик, подобно Альфу, при любой возможности старается быть при капитане.

Так вот этот самый Рыжик, обследуя цех, сел в цехе на пол, задрал нос кверху и не сдвинулся с места, пока вожатый не добрался до трансмиссии.

Рыжик вообще очень хорошо работает верховым чутьем. Недаром лайки — лучшие промысловые собаки, превосходно идущие на белку, на боровую дичь.

Но больше отличился при проверке завода наш хромой ветеран Дозор. Его водили по наружной территории завода. Неожиданно он сел. Начали рыть — никаких признаков мины. Даже пожурили собаку: «Стареешь, Дозор, всюду чуются тебе мины».

Пошли еще раз. Пес, ковыляя на своих изувеченных лапах, довольно быстро вторично обследовал отведенный ему участок и потянул на прежнее место. Опять сел.

Стали копать глубже. Вырыли яму глубиной метра два. Снова впустую. Рассердились на собаку: «Сидит себе, а тут копай!»

Рассердиться-то рассердились, а задачу собака задала. Ефрейтор Алексей Жилкин, молоденький вожатый Дозора, сдвинув пилотку на затылок и морща загорелый лоб, задумался. Потом решил: «Надо пройти еще». И пошли они в третий раз по территории.

Нарочно начали с другого конца, петляя туда и сюда, — и что же? Дозор сел на старом месте третий раз.

Не будет собака садиться зря!

Стали копать, как говорится, до победного. И докопались до мины чудовищной взрывной силы. Лежала она почти на трехметровой глубине.

Постепенно мы привыкаем ко всем этим хитростям врага. «Нас не проведешь!» — сказал один боец. А точнее, не проведешь наших собак. Из-под земли выроют, в воздухе учуют. От них не спрячешь.

Жители возвращаются в уцелевшие дома. Появились инженеры, рабочие в разминированных корпусах завода.

И так приятно, когда вместо надписи: «Входить нельзя, мины» появляется другая: «Мин нет. Тростникова».

Тростникова — это я.

В истории нашего подразделения произошел еще один занятный эпизод.

К генералу по какому-то делу вызвали капитана Мазорина. Капитан прибыл по обыкновению в сопровождении Альфа.

Альф только вошел вслед за хозяином в землянку — сразу же потянул носом, обнюхал все углы, стены, встал даже на задние лапы у стены, чтобы достать носом повыше, а затем сел, выставив нос почти вертикально вверх, как ствол зенитного пулемета, и продолжая напряженно втягивать ноздрями воздух.

— Что это с ним? — удивился генерал. — Еду учуял?

На столе генерала как раз стоял горячий ужин.

— Товарищ генерал, прошу вас немедленно покинуть землянку, — вместо ответа отчеканил Мазорин. — В землянке мина.

Конечно, Альф не подвел. Мина была заложена в потолочном перекрытии, где ее хитро замаскировали при отступлении гитлеровцы. В эти же дни произошел эпизод со складом боеприпасов.