— Товарищ полковник, мин нет.

— Как нет?!

Пошли, проверили обычными средствами.

Действительно — нет. Собака не ошиблась.

Очевидно, враги, отходя, нарочно поставили таблички с надписями, чтобы ввести в заблуждение.

Как ни странно, но именно после этой проверки, хотя мин не нашлось, произошел окончательный перелом во взглядах высшего командования на возможность использования собак для минно-розыскной службы. Однако потребовалось еще некоторое время, чтобы эта служба завоевала полное доверие.

Капитан рассказывал, что первое время получалось так:

— Отведут подразделению заминированный участок, обычно где-нибудь в стороне от главного направления, — и работай. Когда минеры закончат участок— неделей раньше или позже, никого особенно не интересовало. Находят они мины, обезвреживают их, складывают, а тем временем где-то вдалеке грохочет бой. Чувствовали себя, как на отшибе.

Работа шла спокойно, даже чересчур спокойно.

И вдруг спешный вызов и переброска самолетом в город В.

В. только что отбит у врага. В нем большой аэродром. Аэродром нужен для нашей авиации. А на взлетной площадке подрываются самолеты. Саперы ищут мины — не находят. А взрывы продолжаются. Тогда вспомнили о собаках.

Условия для работы были очень, сложные: весенняя грязь, местами — лед, под ним вода.

Пошли. Первую мину нашел Альф. Капитан сам пошел с ним, понимая ответственность момента. Потом Джульбарс обнаружил одну за другой целых пять мин. Мины оказались в деревянном корпусе, потому их и не могли найти минеры с электрическими искателями. Отличился и Харш: обнаружил четыре мины. И — все. Десять мин. Больше не было. Они стояли узкой полоской вдоль стартовой линии. Вся работа продолжалась час с небольшим.

Командование не поверило, что аэродром разминирован. Заставили искать еще. Работали еще три дня — больше ничего не нашли. С аэродрома тем временем уже взлетали эскадрильи краснозвездных боевых самолетов.

Это обстоятельство совпало по времени с моментом решительного перелома в ходе войны, когда стала быстро расти потребность в разминировании. Собак миннорозыскной службы начали в обязательном порядке придавать всем инженерным частям. Были созданы специальные подразделения минно-розыскных собак, которые перебрасывались на различные участки фронта по мере возникновения надобности.

Для минно-розыскной службы оказались пригодными собаки многих пород, но в нашем подразделении предпочитали все же восточно-европейских овчарок. Оно было укомплектовано исключительно ими. И овчарки, которые раньше назывались немецкими, очень хорошо служили нам в борьбе с немецким фашизмом.

Наше подразделение почти непрерывно передвигается. Отвоевана у врага территория — требуется произвести разминирование. Готовится наступление — опять вызывают минеров с собаками — делать проходы в минных полях.

Забыты времена, про которые еще недавно рассказывал капитан. Теперь мы уже работаем не на отшибе, мы обязательный род оружия, полноправные и непременные члены огромного фронтового коллектива. Мы приносим реальную и немалую пользу, наше участие необходимо там и тут, и потому нас так часто перебрасывают по линии фронта.

На фронтовой дороге подорвалась автомашина. Место взрыва оцепили, вызвали нас. Мы приехали, немедленно приступили к разминированию. Навстречу друг другу пошли по три собаки: по одной — по полотну дороги, по две — по кюветам.

А машин собралось на дороге — тьма! Люди следят за действиями животных с напряженным, острым любопытством. Собака села — извлекли мину. Общий восторг, гомон. Собакам нужно работать, а они команды не слышат. Приходится утихомиривать «зрителей».

Было найдено четыре мины. Вынули их, потом, обезвреженные, положили у обочины дороги. К нашим вожатым подходили, говорили: «Здорово!» Другие спрашивали: «Долго вы их учили?» Не было такой машины, которая не предложила бы подвезти нас и собак.

В такие минуты так дорого для нас восхищение людей. видящих, какие чудеса творит собаки.

Война — это подвиг народа. Смерть на фронте непрерывно грозит каждому, и когда люди, не щадящие себя ради достижения победы, видят, как собака приходит человеку на помощь, принимая на себя часть той опасности, того риска, которые уже многих и многих свели в могилу или сделали калеками до конца дней, то как же не потеплеть человеческому сердцу, как не преисполниться ему благодарности к этим труженикам войны.

Главная наша работа — на минных полях.

Порядок на минном поле очень строгий. Собака на поводке. Человек идет прямо, а четвероногий минер — зигзагом, производя поиск. Нашла — села. Коротким щупом вожатый нащупывает мину, ставит справа от себя вешку. С левой стороны идет другой вожатый с собакой, тоже ставит вешки. Следующий — на тридцать метров позади, Дистанция соблюдается неукоснительно.

Категорически запрещено на минном поле шуметь, делать произвольные движения в ту или иную сторону, отвлекаться и отвлекать других. Надо помнить, что под ногами — смерть.

Впрочем, забыть об этом невозможно, даже если бы хотел.

Смерть. Она притаилась Мы ищем ее. Ее нарочно запрятали так, чтобы она могла поразить вернее, внезапнее. Мы ищем эту притаившуюся смерть, дабы не дать ей погубить жизнь, ищем, чтобы обезвредить ее, уничтожить.

Минное поле — это не нечто такое, что сразу определишь по его зловещему виду. О нет! У минного поля может быть очень невинный, очень мирный, даже манящий вид Цветут лютик и ромашка, жужжат шмели и осы, бабочки перепархивают с цветка на цветок. А там, под ними, под цветами и бабочками, притаилась гадина, готовая ужалить насмерть. Мы как охотники выслеживаем ее. И нас не обманет ни безмятежное очарование пейзажа, ни жаркое полуденное солнце, заливающее сверху лучами эту картину.

Печет. Чтобы с собаками не случилось солнечного удара, на них «шляпы» из парусины. И все равно им тяжело. Языки высунуты, стекает прозрачная клейкая слюна, учащенно ходят бока.

Людям тоже не легко. Правда, если работа производится не в непосредственной близости от переднего края, в ближнем тылу, они позволяют себе скинуть изрядно надоевшую, хотя и ставшую привычной амуницию, стянуть гимнастерку. Лица и спины черны, выдубели под солнцем. Чтобы вспомнить, какого цвета была кожа раньше, надо разжать кулак, удерживающий поводок или щуп, и посмотреть на ладонь.

В высокой траве издали не всегда разглядишь собаку; только мелькнет время от времени пушистый хвост. Видно лишь, как неторопливо, методично передвигается человек. Но вот остановился (это значит, что еще раньше остановилась и села собака), согнулся, что-то томительно долго и очень осторожно нащупывая перед собой; потом — выпрямился. Есть. Нашли!

Чем дальше на запад откатывается враг под ударами советских войск, тем чаще наша работа переносится на территории населенных пунктов. В бессильной злобе враг старается уничтожить наши города, села. Он жжет и взрывает все, что может. Там, где это ему не удалось сделать, закладывает фугасы огромной разрушительной силы, мины замедленного действия. Мы должны успеть вовремя обезвредить их.

Условия для работы собак в населенном пункте, как правило, сложнее, чем на открытом пространстве. К тому же срок исполнения всегда сжат до предела.

В редкие периоды затишья проводим тренировочные фронтовые занятия. Повторение — мать учения. Это относится и к собакам.

Разминируем город X. Он только что освобожден, кругом следы поспешного бегства гитлеровцев, разбитые мостовые, простреленные стены, порванные провода.

Город возвращен своей стране, народу. Но город все еще как бы в состоянии осады. Передвигаться по нему опасно, входить в дома — того опаснее: мины.

К моменту нашего приезда там уже работали бригады минеров. В эту работу немедленно включились и мы со своими собаками. Срок был дан самый жесткий: нормальная городская жизнь должна быть налажена как можно скорее.

Здесь отличилась Нера: нашла фугаску, закопанную на глубину в один метр двадцать сантиметров. Это был первый случай, когда заложенный фугас удалось обнаружить на такой глубине.